Теория справедливости: право и экономика

В связи с этим известный российский ученый И.А. Покровский отмечал, что «…право на определенность правовых норм есть одно из самых неотъемлемых прав человеческой личности, какое только можно представить, без него, в сущности, вообще ни о каком "праве" не может быть речи». Поэтому расширение сферы «судейского правотворения <…> заключает в себе органическую и неустранимую опасность (курсив мой. – В.В.) судейского произвола… и очевидно идет вразрез с интересами развивающейся человеческой личности»[19 - См.: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 1998. С.89, 105.]. К этому можно добавить, что судейское усмотрение идет в разрез и с прогрессивным вектором социально-экономического развития общества.

Разделяя опасения И.А. Покровского относительно возможности перерастания судейского усмотрения в судейский произвол, В.В. Витрянский рассчитывает на то, что проблема может быть решена путем формирования единообразной судебной практики, связанной с применением, в частности, принципа добросовестности к различным гражданским правоотношениям. В.В. Витрянский приводит положительные примеры успешных попыток судебного толкования отдельных правовых норм, в соответствии с которыми юридические последствия наступают в зависимости от добросовестности (недобросовестности) поведения участников гражданского оборота[20 - См.: Витрянский В.В. Реформа гражданского законодательства: промежуточные итоги. М.: Статут, 2017. С. 58.]. Однако автор тут же приводит отрицательный пример из Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», касающийся признания добросовестным поведением оказание участником гражданского оборота какого-либо содействия другой стороне соответствующего правоотношения. Например, такое толкование неприменимо к поведению потерпевших в деликтном или кондикционном обязательстве по отношению к причинителю вреда или приобретателю чужого имущества либо собственника в правоотношении, связанном с истребованием своего имущества от незаконного владельца[21 - См.: Витрянский В.В. Указ. соч. С. 61.].

Любопытное высказывание Р. Гуда (Goode R. The Concept of «Good Faith» in English Law. URL: http:// www.cnr.it/CRDCS/goode.htm) относительно соотношения добросовестности и справедливости приводит Е.Е. Богданова. Р. Гуд заметил, что добросовестность есть «…неопределенное понятие справедливости, которое делает судебные решения непредсказуемыми»[22 - См.: Договорное право России: реформирование, проблемы и тенденции развития: монография (СПС Консультант Плюс. С. 3).]. Не является ли эта «неуловимость» добросовестности и справедливости основой для неопределенности судебных решений, основанных на применении данных принципов? Иными словами, даже толкование Верховного Суда РФ не лишено недостатков, связанных с субъективной оценкой тех или иных обстоятельств. Поэтому сложно согласиться с мнением В.А. Лаптева, что «акты Верховного Суда Российской Федерации (постановления Пленума, Президиума и обзоры) – есть обобщение справедливых подходов при вынесении судебных актов судами всех уровней».[23 - Лаптев В.А. Решения судов в составе судебной практики: применение закона и принципа справедливости // Арбитражный и гражданский процесс. 2015. № 10 (СПС Консультант Плюс. С. 2).] К сожалению, за скобками остаются и многочисленные отрицательные примеры судейского произвола, основанного на судейском усмотрении в судебной практике на местах. И к такому активному судейскому усмотрению суды «подталкивает» именно Верховный Суд РФ[24 - В.А. Белов отмечает, что «…в пику принципам состязательного процесса Верховный Суд предлагает нижестоящим судам занимать проактивную позицию в процессе, при необходимости изучая даже те вопросы, которые стороны хотели бы оставить за рамками процесса, в том числе вопросы нравственности, справедливости (курсив мой. – В.В.), разумности и т. п.». (См.: Белов В.А. «Двадцать пятое» Постановление Пленума: толкование или… законодательство? // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2015. № 11. С. 53–90 (СПС Консультант Плюс. С. 4).)]

В качестве иллюстрации судейского усмотрения показательным является приведенный М.В. Телюкиной пример из практики Верховного Суда РФ, который касается спора о государственной регистрации права собственности на земельный участок. В этом споре нас интересует оценка автором Определения Верховного Суда РФ от 18.09.2015 № 305-ЭС15-1943 по делу № А40-186427/2013. «Представленная ВС РФ аргументация исключения земельного участка из-под ареста более чем сомнительна», – убеждена М.В. Телюкина. – тем не менее позиция ВС РФ по данному делу вызывает одобрение, ибо основывается на некоем чувстве справедливости (курсив мой. – В.В.). Действительно, хочется защитить М.Н. Поцелуеву…». И далее следует вывод автора, оправдывающий судебное усмотрение, основанное на чувстве справедливости, а не на строгой норме: первый подход «…представляет собой формальное толкование, следование праву в чистом виде, а второй учитывает утилитарные потребности оборота и морально-нравственные категории справедливости, разумности, добросовестности. С формальной точки зрения первый подход лучше обоснован, но правовая целесообразность требует внедрения второго»[25 - Телюкина М.В. Исключение недвижимости из конкурсной массы: новое основание? Комментарий к Определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 18.09.2015 № 305-ЭС15-1943 // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2015. № 10. С. 21–25 (СПС Консультант Плюс).]. Чем это отличается от известного тезиса о «социалистическом правосознании», который реализовывался в первые годы советской власти в отсутствие необходимой правовой базы и порождал произвол?

С учетом складывающейся отечественной судебной практики и субъективной природы представлений судей о справедливости весьма сомнительным выглядит упование в России на формирование единообразной судебной практики как панацею от несправедливых судебных решений. Эти стремления кажутся нереализуемыми. Поэтому не удивительны оценки Л.Ю. Михеевой: в «…спасительных недосказанностях и в двусмысленных оговорках, которые мы наблюдаем в правовых позициях Верховного Суда и, собственно, у самого законодателя… прячутся аргументы для суда, желающего по-своему установить справедливость <…> и для того чтобы хоть как-то восстановить интуитивно понимаемую им справедливость (курсив мой. – В.В.), суд хватается за любую подходящую для этого аргументацию[26 - См.: Пискунов Я. Концепции развития семейного законодательства у нас в стране нет [Интервью с Л.Ю. Михеевой] // Закон. 2017. № 2 (СПС Консультант Плюс. С. 4).].

Анализируя пункт 24[27 - В данном пункте Высший Арибитражный Суд РФ применительно к искам о признании недействительными решений общих собраний акционеров, по сути, сформулировал новую правовую норму: «разрешая такие споры, суд вправе с учетом всех обстоятельств дела оставить в силе обжалуемое решение, если голосование данного акционера не могло повлиять на результаты голосования, допущенные нарушения не являются существенными и решение не повлекло причинения убытков акционеру (пункт 7 статьи 49 Закона)».] постановления Пленума ВАС РФ от 18 ноября 2003 г. № 19 «О некоторых вопросам применения Федерального закона "Об акционерных обществах"» В.А. Лаптев замечает, что «в данном случае нераскрытое понятие существенности позволяет суду оценить фактические обстоятельства дела, руководствуясь принципом справедливости с учетом сущности корпоративного управления (ст. 65.1 – 65.3, 67.1 ГК РФ).»[28 - Лаптев В.А. Источники предпринимательского права в Российской Федерации: монография. – М.: Проспект, 2017. С. 250–251.] При этом как судья должен понимать этот принцип справедливости не уточняется.

Очевидно, что обеспечение социальной справедливости в судебных решениях должно базироваться не столько на судебных толкованиях понятия справедливости, выработке правовых позиций Верховным Судом РФ, сколько лежать в плоскости ясных формулировок в законодательстве в части понимания принципа справедливости, чтобы он не воспринимался правоприменителями исходя из субъективного «чувства справедливости», «интуиции» и т. п.

В литературе отмечается «несколько путей закрепления справедливости в юридической норме», и «наиболее простой – непосредственно зафиксировать в правовом установлении»[29 - Юнусов С.А. Принцип справедливости в уголовно-исполнительном праве: вопросы теории»: дис…канд. юрид. наук: 12.00.08. Рязань, 2014. С. 14.]. Это кажется простым решением, когда есть что закреплять. А когда нет четких научных критериев и отнюдь не ясно, как сформулировать многозначное понятие, тогда остаются лишь общие фразы о справедливости, которые не продвигают нас в решении проблемы. Например, в части 1 статьи 60 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее – УК РФ) (общие начала назначения наказания) законодатель акцентировал внимание на «назначении справедливого наказания» в пределах, предусмотренных соответствующей статьей УК РФ. В уголовном праве законодатель исходит из общеправового понимания принципа справедливости, выраженного в равном юридическом масштабе поведения и в строгой соразмерности юридической ответственности допущенному правонарушению[30 - См.: Предпринимательское право Российской Федерации: учебник/ отв. ред. Е.П. Губин, П.Г. Лахно. 3 изд., перераб. и доп. М.: Норма; ИНФРА-М, 2017. С. 50.]. В то же время ни УК РФ, ни Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее – УПК РФ) не раскрывают определения «справедливость». Это означает, что каждый правоприменитель, понимая справедливость по-своему, самостоятельно оценивает «все юридические нормы» «с позиции морали, а, следовательно, и с позиции справедливости»[31 - См.: Чечина Н.А. Избранные труды по гражданскому процессу. С.-Пб.: Изд. Дом С.-Петерб. гос. ун-та, 2004. С. 165.].

Данный подход является опасным, так как представления о морали и справедливости весьма индивидуальны: что для одного правоприменителя может показаться справедливым и моральным, для другого может таковым не быть. Именно на «негативную роль субъективизма судебного усмотрения» указывает большинство авторов, отмечая нарушения принципа справедливости в процессе правоприменения[32 - См.: Галактионов С.А. Принцип справедливости (Уголовно-правовой аспект): дис…канд. юрид. наук: 12.00.08. Рязань, 2004. С. 12.]. «Соблюдение справедливости, – обоснованно указывает О.Ю. Бунин, не может зависеть большей частью от усмотрения суда, в самом законе должны быть заложены необходимые для этого гарантии»[33 - Бунин О.Ю. Реализация принципа справедливости при установлении санкций уголовно-правовых норм: дис…канд. юрид. наук: 12.00.08. М., 2006. С. 8.]. «У судебного усмотрения должны быть некие границы. И это всегда очень сложный вопрос – найти баланс между публичными и бизнес-интересами, принципами справедливости, равноправия и судебным усмотрением», – заключает И.С. Шиткина[34 - Шиткина И.С. Межотраслевая унификация понятий, обозначающих экономическую зависимость, вовсе не обязательна // Вестник Арбитражного суда Московского округа. 2016. № 4 (СПС Консультант Плюс. С. 4).]. В то же время А.В. Асосков, предлагая, например, юридический механизм достижения баланса в судебной практике применения пункта 5 статьи 1210 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ), полагает, что «…итоговое правовое регулирование в идеале должно как способствовать предсказуемости и определенности результата, так и оставлять свободу усмотрения для справедливого (курсив мой. – В.В.) разрешения специфических дел». Такое видение основано на том, что «…при определении права, применимого к договорным обязательствам, законодатель и судебная практика должны решить непростую задачу нахождения оптимального сочетания трех базовых принципов международного частного права – принципа автономии воли (lex voluntatis), принципа применения права, имеющего наиболее тесную связь с отношением (lex causae), и права суда (lex fori)»[35 - Асосков А.В. Право, применимое к договорным обязательствам: европейская реформа и российское международное частное право // Вестник гражданского права. 2009. № 2 (СПС Консультант Плюс. С. 27).]. При этом автор с сожалением констатирует неизбежность применения отечественными судами удобного собственного права (lex fori).

В заключение отметим имеющиеся негативные оценки в целом интегративной юриспруденции. Решение правовых проблем на основе «интегрированной, единой юриспруденции»[36 - См.: Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1998. С. 56, 57.] вызывает возражения у ряда ученых в связи с тем, что оно основано на «… эклектическом сочетании разнородных начал и идей, плохо согласующихся между собой и хотя бы в силу этого не удовлетворяющих элементарным требованиям, предъявляемым к научным теориям»[37 - См.: Марченко М.Н. Теория государства и права: учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2017. С. 72; Поляков А.В. Петербургская школа философии права и задачи современного правоведения // Правоведение. 2000. № 2. С. 4, 5.].

1.2 Научный, нормативный правовой и правоприменительный хаос в понимании и применении справедливости

Научный анализ правового регулирования с позиций социальной справедливости требует выяснения ее сущности как общественного явления. Это предполагает необходимость предварительного философского и экономического обоснования сущности данной категории и лишь затем юридического анализа реализации принципа социальной справедливости, сначала в правовом регулировании вообще, а затем, в частности, в правовом регулировании экономических отношений.

В философской, экономической и юридической литературе отсутствует единство взглядов на такое общественное явление, как справедливость. Более того, в правовой науке нет общепризнанной, цельной концепции справедливости, применимой для исследования правовой действительности как в общетеоретическом, так и в отраслевом плане. Представители отраслевых правовых наук не имеют сложившегося единообразного представления о содержании понятия справедливости и соответствующего ему принципа, нередко рассматривают справедливость в разных ракурсах и различных контекстах. Точки зрения и понимания этой категории столь разнообразны, что текущее состояние в правовой науке можно охарактеризовать как научный хаос в понимании справедливости и ее соотношения с правом.

1.2.1 Доктрина о справедливости

1.2.1.1 Отечественная наука о справедливости

Учитывая относительную редкость комплексных междисциплинарных и межотраслевых исследований (что обусловлено жесткими рамками паспорта научных специальностей ВАК РФ, где аспиранту (докторанту) не выгодно выходить «за рамки») в российской доктрине о праве формируется отраслевая «коллекция» значений понятия справедливости[38 - См.: Коновальчук М.В. Принцип справедливости и его реализация в уголовном праве РФ: дис…канд. юрид. наук: 12.00.08. Саратов, 2009; Юнусов С.А. Принцип справедливости в уголовно-исполнительном праве: вопросы теории: дис…канд. юрид. наук: 12.00.08. Рязань, 2014.].

Так, в гражданском праве справедливость понимается как «некий компромисс интересов отдельных людей, социальных групп», соответственно, нахождение такого компромисса и есть «сущность управления обществом». Исходя из этого, С.А. Иванова «с уверенностью отмечает», что «…функции права в качестве средства социального компромисса в обществе полностью соответствуют природе справедливости»[39 - Иванова С. А. Принцип справедливости в гражданском праве России: дис…д-ра юрид. наук: 12.00.01, 12.00.03. М., 2006. С. 6.]. Д.Е. Богданов полагает, что «…под категорией "справедливость" как основным началом гражданско-правовой ответственности следует понимать, исторически сложившиеся в обществе представления о соответствии социальным идеалам (параметрам) распределения между участниками правоотношения убытков, потерь, иных неблагоприятных последствий в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением договора, причинением вреда, недобросовестным поведением и др., а также необходимого применения к ответственным лицам неблагоприятных последствий с целью корректировки (сдерживания – deterrence) их поведения»[40 - Богданов Д.Е. Эволюция гражданско-правовой ответственности с позиции справедливости: сравнительно-правовой аспект: монография. М.: Проспект, 2015. С. 35.].

В уголовном судопроизводстве справедливость представляется как «результат уголовно-процессуальной деятельности, достижение итога – "должного" возмездия преступнику» или как «процессуальная справедливость», не направленная на оценку итогового решения и содержащая такие ключевые элементы, как право на: доступ к правосудию; суд, созданный на основании закона; независимый и беспристрастный суд; равенство сторон; защиту; публичное судебное разбирательство; получение мотивированного судебного решения; обжалование судебного решения; окончательное и стабильное судебное решение; исполнение судебного решения; рассмотрение дела в разумный срок.[41 - См.: Васильев Н.В., Бажанов А.В. О соотношении понятий «материальная» и «формальная» справедливость в уголовном судопроизводстве // В кн.: Современные проблемы законности и справедливости в уголовном процессе: материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 80-летию заслуженного юриста Российской Федерации, доктора юридических наук, профессора. Анатолия Петровича Гуляева. – М.: МАЭП, 2014. – С. 151; Гимгина М.Е., Егоров К.И. Справедливость судебного разбирательства с позиций Европейского Суда по правам человека // Российский юридический журнал. – Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 2014, № 2 (95). – С. 50–60.] В обобщенном уголовно-процессуальном виде «принцип справедливости, понимаемый в триединстве ипостасей (материальная, выражающаяся в соответствии процессуальных действий, бездействий и решений должному, истинному; формальная, выражающаяся в установлении форм, обеспечивающих уравновешенные для участников возможности по установлению истины; и субъективная, выражающаяся в добродетельном отношении участников процесса и общества к уголовному судопроизводству), есть руководящая, основополагающая, нормативно выраженная нравственная идея, от которой нельзя отступать под страхом разрушения характеризуемой ею подсистемы "Уголовный процесс" в системе "Государство"».[42 - Васильев О.Л. Справедливость на досудебных стадиях уголовного процесса России: монография. – М.: Юрлитинформ, 2017. – С. 55.]

В теории государство и права справедливость рассматривается с разных ракурсов, комплексно как нравственное и социальное понятие, а также как юридическое явление. Отсюда и многообразие пониманий и определений. Например, право трактуется как нормативное выражение справедливости[43 - См.: Бережное А.Г., Воротилин Е.А., Кененов А.А. и др. Теория государства и права: учебник для вузов; под ред. М.Н. Марченко. М.: Зерцало, 2004. С. 355.], а «…справедливость юридической ответственности означает одобрение и поддержку населением, иными институтами гражданского общества меры, примененной государственными органами к правонарушителю»[44 - См.: Сырых В.М. Теория государства и права: учебник для вузов. 6-е изд., перераб. и доп. М.: Юстицинформ, 2012. С. 415.].

В отечественной литературе используются многочисленные характеристики справедливости (общая, частная, договорная, судебная, процессуальная, формальная, материальная, субъективная, содержательная, процедурная, дистрибутивная, коррективная (коммутативная), ретрибутивная (воздающая), эгалитарная, иерархическая, либеральная, патримониальная, аристократическая, патримониально-утилитарная, патримониально-либертарная и т. д.). Так, в социально-правовой плоскости справедливость дифференцируется как общая (единый нравственный знаменатель устройства общества; в этом смысле совпадает с нравственностью) и частная (общественная добродетель в конкретной сфере, связанная с распределением благ и уравновешиванием интересов, например, справедливость законов или распределение экономических благ; в этом смысле совпадает с правом)[45 - У Аристотеля выделялись две формы (вида) специальной (частной) справедливости: распределительная (дистрибутивная) и уравнивающая (ретрибутивная).].

В теории социального познания общая тенденция развития идей справедливости по-прежнему находится в рамках идей и теорий равенства и прослеживается в двух базовых направлениях: увеличение числа критериев социального равенства и расширение их социального пространства; универсализация ограничителей свобод, т. е. распространение на все большее число социальных групп и индивидов равных ограничений[46 - См.: Анисимов А.С., Агеева М.А. Понятие справедливости в современной социологии // Сервис в России и за рубежом. 2012. № 5. С. 249–259.].

Культурно-этический фундамент представлений о справедливости обусловил преобладание в отечественных науках об обществе, праве и общественно-политической практике представлений о справедливости, традиционно соотносимых с проблемами равенства, социально-экономического распределения, социальной помощи и защиты. Поэтому значительная часть исследований посвящена связи справедливости и социального равенства. С древних времен справедливость рассматривалась в контексте равенства, что обусловливалось предназначением категории справедливости – ее нацеленности на правовую защиту личности и недопущение дискриминации. Именно признание достоинства человека в совокупности с равными и неотъемлемыми правами признается сегодня основой свободы и справедливости[47 - Всеобщая декларация прав человека (принята Генеральной Ассамблеей ООН 10.12.1948) // Российская газета. 1998. 10 декабря.]. Идея равенства – справедливости, так или иначе, присутствует во всех социально-экономических, социально-политических и социально-правовых концепциях. Поэтому в теоретическом и практическом плане целесообразно рассматривать справедливость не как разрозненную социальную, этическую или правовую категорию, а как совокупность этих аспектов. При этом каждая из указанных сфер может составлять цельную самостоятельную теорию внутри общего нормативного пространства теории справедливости[48 - См.: Канарш Г./О. Справедливость // Знание Понимание Умение. 2008. № 3. С. 251–253.].

Заметим, что наиболее отчетливо производность справедливости от равенства прослеживается в марксистской доктрине[49 - Любопытно отметить, что В.И. Ленин не использовал понятие «справедливость» в своем лексиконе (понятие отсутствует в предметном указателе к пятому изданию Полного собрания сочинений).], где справедливость агрегировала (вслед за либерализмом) относительное правовое и экономическое равенство с неравенством в тех же отношениях, исходя из того, что все люди разные. Под равенством марксизм понимал не уравниловку в личных потребностях и быту, а уничтожение классов, освобождение трудящихся от эксплуатации, отмену для частной собственности на средства производства, равную для всех обязанность трудиться по способностям, а также равное право получать за это по труду, что на практике приводило к уравнительному распределению благ. В этом состояло понимание равенства и, соответственно, справедливости в социалистическом обществе. В изложенной концепции проявляется догматизм, присущий самым ранним и фундаментальным представлениям о справедливости.

1.2.1.2 Зарубежная литература о справедливости

В зарубежной литературе представлено значительное количество разнообразных теорий и пониманий справедливости[50 - Исследования основных положений и концепций различных либеральных теорий справедливости изложены в книге: Кашников Б.Н. Либеральные теории справедливости и политическая практика России. – Великий Новгород: НовГУ имени Ярослава Мудрого, 2004. 260 с.].

Особо выделяется теория справедливости либерального утилитаризма, основанная на идеях И. Бентама (1778–1842), Дж. Ст. Милля (1806–1873) и Г. Сиджвика (1838–1900) и требующая предоставлять максимальную пользу максимальному числу людей. Либеральная теория справедливости сформировалась в США в 1960–1990 годы, ключевым этапом в ее появлении стала монография Дж. Ролза «Теория справедливости»[51 - Rawls John. A Theory of Justice. Belknap, 1971; Ролз Джон. Теория справедливости: пер. с англ.; науч. ред. и предисл. В.В. Целищева. 2-е изд. М.: ЛКИ, 2010. 536 с. Первое издание – в 1971 г., переработанное -1975 г. (для переводных изданий), второе издание – в 1999 г.], где автор стремился решить проблему социальной справедливости (социально справедливого распределения благ в обществе), используя традиционный вариант теории естественного (общественного) договора.

Гуманистическая «теория справедливости» Джона Ролза основана на честности («справедливость как честность» – justice as fairness) и материальной справедливости при распределении результатов социального взаимодействия, из чего автор выводит два принципа справедливости: принцип свободы и принцип различия[52 - Rawls John. Opt. cit. 1971.].

В литературе отмечается, что, в соответствии с теорией справедливости Ролза, существует и желательна принципиальная возможность примирения свободы и равенства, что следует относить к базовой структуре хорошо организованного общества[53 - Follesdal M. Real world justice: grounds, principles, human rights, and social institutions. Dordrecht: Springer. 2005. R 88.]. Центральное место занимает институциональная среда справедливости (теория Дэвида Хьюма) и справедливый выбор ситуации для сторон, которые сталкиваются с различными обстоятельствами, что делает данную теорию схожей с некоторыми взглядами Канта. Принципы справедливости, по Дж. Ролзу, стремятся регламентировать поведение сторон. Автор предлагает образец честной ситуации выбора, в рамках которого стороны гипотетически выбирают взаимоприемлемые принципы справедливости. Дж. Ролз исходит из того, что стороны самостоятельно найдут эти принципы из разнообразных вариантов, в том числе утилитарных и праволибертарианских идей.

Теория Дж. Ролза концептуально принадлежит к научной традиции общественного договора, несмотря на то, что американский философ придерживается отличной от классиков этих теорий точки зрения.

Дж. Ролз развивает интересную мысль о том, что формирование принципов справедливости зависит от «исходного положения» (original position), в котором каждый решает на основе принципов справедливости из-за так называемого покрова неведения (veil of ignorance). «Завеса» этого покрова, по мысли автора, ослепляет людей, которые, не зная всех фактов о себе и об окружении, не могут адаптировать принципы в свою пользу: «…никто не знает своего места в обществе, классового положения или социального статуса, состояния в распределении природных богатств и способностей, интеллекта, силы и тому подобное… Я даже буду считать, что стороны не знают своих концепций блага или своих специальных психологических наклонностей. Поэтому принципы справедливости выбираются за завесой неведения», – пишет Дж. Ролз[54 - Rawls John. Opt. cit. R 144.].

Согласно Дж. Ролзу, незнание этих подробностей о себе ведет в конечном счете к принципам, которые являются справедливыми для всех. Если человек четко не сознает собственные задачи и положение в обществе, он, скорее всего, склонен к схеме справедливости равенства. В исходном положении все готовы принять стратегию, максимизирующую перспективы наименее состоятельных слоев. Здесь Дж. Ролз на базе «теории добра» обосновывает рациональность базовых принципов исходного положения.

Виртуальные эксперименты Дж. Ролза сегодня в большей степени представляются антиисторическими, гипотетическими допущениями. Гипотетичность их кроется в теоретической основе – общественном договоре, в том смысле, что принципы должны быть выведены и легитимизированы, когда стороны согласятся при определенных условиях на то, что они согласились. На антиисторичность или даже утопичность указанной теории можно указать в том плане, что Дж. Ролз не предполагал, что соглашение, о котором он писал, когда-либо могло быть реализовано на практике, т. е. в реальном мире за пределами тщательно ограниченных экспериментальных упражнений.

В то же время для теории права важны два принципа справедливости, разработанные автором и, на наш взгляд, развивающие принцип равенства и недискриминации.

Первый принцип справедливости (принцип свободы), развитый позднее А. Нозиком, заключается в том, что «…каждый человек должен иметь равное право на наиболее широкие основные свободы, совместимые с аналогичными свободами других людей»[55 - NozickR. Anarchy, State, and Utopia. Oxford: Blackwell Publishers, 1993. P. 189.]. Посредством первого принципа реализуются основные права и свободы граждан: политическая свобода (право избирать и быть избранным), свобода слова и собраний, свобода совести, мысли, право иметь личную собственность, свобода от произвольного ареста.

Споры вызывало присутствие свободы договора среди этих основных свобод. Автор объяснил, почему некоторых свобод нет в списке, например, права владеть определенными видами имущества (в частности, средствами производства), свободы договора, тем, что учения о невмешательстве государства в экономику не являются основными, поэтому они не защищены приоритетом первого принципа[56 - Rawls John. Opt. cit. (1993). P. 54.].

Второй принцип справедливости (принцип различия): социальные и экономические неравенства должны быть устроены так, что (а) они должны иметь наибольшую пользу для наименее благополучных членов общества в соответствии с принципом экономии (принципиальное отличие), (б) должности должны быть открытыми для всех в условиях честного равенства возможностей[57 - Rawls John. Opt. cit. (1971). P. 302.].

Позиция Дж. Ролза в каком-то смысле эгалитарна, с условием, что неравенство разрешается, когда предоставляется польза наименее благополучным гражданам. Последствием позиции автора является то, что неравенство действительно существует, пока оно не в пользу наименее состоятельных лиц.

Ключевым в данных рассуждениях является положение Дж. Ролза о том, что справедливое равенство возможностей состоит не только в том, что посты и должности распределяются на основе заслуг, но преимущественно в том, что все имеют возможность получить знания и навыки, на основе которых эти заслуги могут быть приобретены.

Майкл Сандел, критикуя Дж. Ролза, отмечал, что тот призывает людей задуматься о справедливости в отрыве от ценностей и стремлений, которые только и определяют, кто они, и позволяют людям понять что такое справедливость[58 - Sandei M. Liberalism and the Limits of Justice. New York: Cambridge University Press. 1998. P. 14.]. В то же время Окин Сьюзен Моллер, указав, что Дж. Ролз был «наиболее влиятельным в XX веке представителем теории справедливости», отметила, что его критиковали за нежелание учитывать несправедливости, встроенные в семейные отношения[59 - M?ller O.S. Justice, Gender, and the Family. New York: Basic Books, 1989. P. 9.]. Экономисты Кеннет Эрроу и Джон Харсани критиковали тезис Дж. Ролза об «исходном положении»[60 - Arrow Some Ordinalist-Utilitarian Notes on Rawls’ Theory of Justice // Journal of Philosophy. 1973 (May). № 9; Harsanyi Can the Maximin Principle Serve as a Basis for Morality? a Critique of John Rawls’ Theory // American Political Science Review. 1975. June. № 69/2.].

О значении теоретического вклада Дж. Ролза свидетельствует его признание в последующий период развития правовых и политических концепций справедливости, именуемый временем «пост-Ролз» (Post-Rawls)[61 - Western Theories of Justice // http://www.iep.utm.edu/justwest/]. Сегодня теория Ролза вышла за пределы собственно науки и приобрела самостоятельное культурологическое значение.

Несмотря на монументальность работ Дж. Ролза и его вклад в обновление теории справедливости, политической философии и философии права в США и других англоязычных странах, существовали и развивались альтернативы его концепции справедливости.

Многогранность современного зарубежного понимания теории справедливости обусловила формирование шести разных базовых подходов:

1) либертарианский подход Роберта Нозика (Robert Nozick)

Теория ультралиберальной справедливости Р. Нозика исходит из справедливости владения собственностью – первичного приобретения (принцип справедливости присвоения) и перехода прав на имущество (принцип справедливого перехода). По его мнению, распределение справедливо, если субъект правомерно обладает титулом владения (собственности) на имущество. Р. Нозик настаивает на минимальном вмешательстве государства в распределение экономических благ[62 - Нозик Р. Анархия, государство и утопия: пер. с англ. Б. Пинскера; под ред. Ю. Кузнецова и А. Куряева. М.: ИРИСЭН, 2008. С. 193, 196–199.].

Р. Нозик, будучи коллегой Дж. Ролза в Гарварде, был одним из первых и остается одним из самых известных критиков либеральной теории Ролза о справедливости. Оба они принципиально стремились к индивидуальной свободе. При этом Р. Нозик, как либертарианец, выступает против ущерба свободе личности в целях содействия социально-экономическому равенству, а также приветствует «минимальное государство», так как только оно может быть социально справедливым. В своей книге «Анархия, государство и утопия» (1974), особенно в знаменитой главе о «распределительной справедливости», Р. Нозик утверждает, что каждый, кто справедливо приобретает любое имущество, может по праву хранить и использовать его. Некоторые люди приобретают имущество несправедливо, например, воровством, мошенничеством или силой. Справедливость требует устранения последних несправедливых приобретений.

Три принципа приобретения имущества, его передачи и устранения нарушений двух первых принципов составляют основу либертарной правовой теории справедливости Р. Нозика. Люди должны иметь право использовать свою собственность так, как считают нужным, так долго, как они имеют право на это. С этой точки зрения любая форма распределения, такая как принцип различия Дж. Ролза, могущая заставить человека отказаться от какого-либо имущества, на которое он имеет право для того, чтобы дать кому-то другому (перераспределение богатства), является несправедливым. Таким образом, Р. Нозик исходил из того, что если государство «более широкое», чем минимальное государство, и участвует в перераспределении богатства, облагая налогом тех, кто достаточно состоятелен, чтобы принести пользу обездоленных, это несправедливо и нарушает права человека[63 - Nozick R. Anarchy, State, and Utopia. 1974. P. 149, 183, 230, 150–153, 230, 231, 149.];

2) социалистический подход Кая Нильсена (Kai Nielsen)

Социалистическим оппонентом Дж. Ролза и Р. Нозика был К. Нильсен, который считал, что равенство является более фундаментальной ценностью, чем идеал свободы личности. Такой подход более соответствовал марксизму, чем либерально-либертарианской традиции, которая во многом проистекала из наследия Дж. Локка. В то время как капитализм поддерживает частную собственность и контроль над средствами производства и распределением материальных благ частным капиталом; социализм считает, что они должны принадлежать и контролироваться обществом в целом. Если Р. Нозик обвиняет Дж. Ролза, что тот заходил слишком далеко, требуя перераспределения богатства, то К. Нильсен критикует его в части индивидуальной свободы за счет социального равенства. В отличие от двух либеральных принципов справедливости Дж. Ролза, К. Нильсен предлагает два социалистических принципа, лежащих в основе его «эгалитарной концепции справедливости».

В первом принципе он требует «равных основных свобод и возможностей» (а не просто «равных основных свобод»), в том числе возможности «для содержательной работы, самоопределения и участие в политической жизни», которые он считает важными для поощрения «равной моральной автономии и равного уважения». В отличие от Дж. Ролза он не претендует на какие-либо приоритеты одного принципа над другим. К. Нильсен призывает к тому, что «доходы и богатство» общества «должны быть так разделены, что каждый человек будет иметь право на равную долю», а бремя общества «распределять поровну, с учетом, конечно, ограничений по разным способностям и разным ситуациям». К. Нильсен утверждает, что его собственный второй принцип может продвигать «равное уважение и равные моральные автономии» среди членов общества. Таким образом, автор стремился ликвидировать социальное расслоение и эксплуатацию класса в соответствии с идеалами марксистского гуманизма[64 - Nielsen К. Radical Egalitarian Justice: Justice as Equality // Social Theory and Practice. 1979. Vol. 5. No. 2, 1979. Pp. 209, 211–213, 222–225.];

3) коммунитарная теория Майкла Сандела (Michael Sandei)