Мы все умрем вчера

– Нет.

– На вас поступило заявление от господина Михаила Сергеевича Голубева. Он обвиняет вас в разбойном нападении, в оскорблении и нанесении ему телесных повреждений.

– Он оскорбил мою девушку.

– Но право распускать руки, вам никто не давал.

– Знаю, простите, не сдержался.

– Вы прощение будете просить не у меня лично, а у Голубева. Вы подтверждаете, что имело место быть тому, о чем написал в заявлении вышеуказанный господин?

– Без адвоката ничего подписывать не буду!

– Как вы смеете! – закричал следователь. Тут и так все понятно, и доказать обратное вы уже не сможете, и адвокат вам ничем уже не поможет.

– Смею, смею, я безработный! Куда я сейчас пойду? На что я буду жить, а здесь, хоть и плохо, но кормить будете.

– Не дерзите, наше учреждение – это не приют для бездомных и безработных!

– Вот и договорились! Когда меня отпустите?

– Уведите в камеру предварительного заключения – кивнул следователь охраннику.

В коридоре стоял шум и крики: «Сбежали, сбежали!»

Ян улыбнулся, он представил себе дневального, прикованного к решетке камеры обезьянника, который умолял безумную бабку взять запасной ключ в столе и снять с него наручники. Но бабулька не обращала на него никакого внимания и отгоняла невиданных мух: «Пошли вон! Пошли вон!»

Ямайке стало смешно и весело, его больше не волновала его дальнейшая судьба. Он знал, что все в его руках.

Глава 11. Кино

Вот это кино! Аннета стояла в кабинете начальника и медленно снимала с себя белую блузку, затем юбочку.

Михаил Сергеевич внимательно наблюдал за происходящим. Его выражение лица было спокойным, и только оттягивание рукой воротничка рубашки, как будто его сдавила удавка, выдавало его нервозное состояние. Девушка сняла черные лакированные туфли и теперь стояла босиком в чулочках с красными бантиками – подвязками. Руками она прикрывала обнаженную грудь. Мужчина подошел к ней и стал страстно ее целовать. Но вдруг его щека загорелась от боли, а в ушах засвистело от резкого шлепка. И тут он понял, что получил оплеуху. Девушка выскользнула из его рук и исчезла. В недоумении он еще несколько минут не понимал, что произошло, как вдруг увидел висящие в воздухе буквы: «У тебя два варианта: первый – я показываю это кино твоей жене и второй – я отдаю тебе видеосъемку, а ты забираешь из полиции заявление на Мякишева.» Фантомас.

– Вот мошенница! Ладно, пусть будет по – твоему, – вслух бормотал он, – но если Мякишев, еще хоть раз…, – и, не договорив, стремительно вышел из кабинета.

Глава 12. Освобождение

В камере предварительного заключения было душно. Несколько человек резались в карты, кто-то рассказывал свою историю, как он сюда попал, кто-то просто спал на шконке. Ямайка с всклокоченными волосами сидел на табуретке и тупо смотрел в угол камеры. Вдруг он протяжно запел:

– Эх, раздолье, сторона моя родная!

Эх, раздолье, ты моя одна такая!

Эх, раздолье!

Песня звучала совсем тихо, но она шла из самого сердца и набирала силу.

Мужчины притихли и уставились на парня, стали слушать его песню. Теперь ее стали слушать и за пределами камеры. Из соседней женской камеры стал слышен нежный девичий голосок, который тоже стал набирать силу, и песня полилась уже в два голоса.

Она как будто бы раздвигала стены этого мрачного заведения и выпускала на свободу души людей, попавших в беду и оказавшихся здесь, в заточении:

– Эх, раздолье,

– Отпусти меня на волю!

– Эх, раздолье!

– Разделю с тобою долю.

– Эх, раздолье!

Мужские охрипшие и простуженные; женские, страстные и непокорные голоса, уже со всех камер, пели эту песню, как гимн Свободы, и уже никто не мог остановить это единство.

– Э- э-эх! – воскликнул во все горло Ямайка и пустился в пляску.

Ему подыгрывали сокамерники, стуча по батареям и по табуреткам. По батареям стали стучать и соседи по камерам. Этот получившийся спонтанный тарарам остановил ворвавшийся в камеру дневальный:

– Мякишев! На выход!

– Мне и здесь хорошо!

– Мякишев, отставить самодеятельность! Вы освобождены от заключения! На выход!

– Ну ладно, раз вы так настаиваете. На выход, так на выход.

– Ямайка, ты к нам еще придешь? – забеспокоились сокамерники.

– Нет, теперь вы к нам. Встретимся на воле – волюшке.

Солнце светило ярко и ласково. Ямайка, отвыкший от солнечного света на несколько секунд ослеп, но когда открыл глаза, увидел столб ниспадающего водопада солнечных лучей.

– Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан. Семь цветов. Удивительно – это же радуга. Хорошая примета, надо радугу съесть на счастье, – и Ямайка стал жадно хватать ртом видимые цветные лучи света, но заметил, что на него странно смотрит прохожий.

– А вы что, не видите радугу? Ну ладно, тогда я пошел.

И действительно, вид у парня был нелепым: рыжие всклоченные волосы, поношенные старые футболка и брюки, на худом юношеском теле и сандалии на босу ногу. Родителей у него никогда не было, он так и не узнал, кто они и откуда. В интернате для сирот он был весельчаком, балагуром и задирой. По достижению совершеннолетия государство выделило ему однокомнатную квартиру, и он устроился работать на шоколадную фабрику.

Глава 13. Увольнение Аннеты

Стройная и красивая, старший бухгалтер Аннета Юрьевна, сразу покорила сердце Ямайки. Но гордая красавица была неприступна, как впрочем, и для других ухажеров, которые «волочились» за ней. Это и главный инженер – технолог и сторож дядя Вася и сам директор шоколадной фабрики. Михаил Сергеевич очень упорно добивался своей пассии. Но, плавно покачивая бедрами, эта дикая лань скользила по узким коридорам предприятия и ни на ком не останавливала свой взгляд, даже если слышала приятные комплименты. Подарки и цветы она тоже игнорировала. Как будто она чего- то или кого-то ждала, но время шло, а это что-то или кто-то не приходил. Она жила в отдельной квартире, а ее родители остались в Самаре. Эпидемия захватила и этот город, но они пока были живы и здоровы. У нее была одна мечта, а вернее две. Одна – это встретить и полюбить настоящего мужчину. А вторая – сделать что-то стоящее в жизни. Пока ни первая, ни вторая мечта не сбывались, но в свои двадцать девять лет она не теряла надежду.

Утро на рабочем месте начиналось как обычно. Девчонки с отдела перебирали вещи, которые принесла только, что знакомая торгашка, Аннета стояла у окна, и все думала, и думала о Ямайке, но вдруг в кабинет стремительно вошла пожилая, но очень энергичная дама из отдела кадров – Алла Валерьевна.

– Девочки, сколько сокращений! – И она стала озвучивать список. В нем оказалась и фамилия Аннеты.

– Ну что ж, буду собирать вещи.