Жизнь напрокат

– Хотела предложить тебе завтра съездить в центр.

– Здорово! – обрадовался парень. – Ленька давно мечтал на вашем метро покататься.

Блин! Дурак!

– Может, вдвоем скатаемся? – и смотрю ему в глаза так внимательно. Ну! Пойми уже намек! – Поболтаем без лишней суеты вокруг…

Ванька замялся. Видно было, что и хочется, и колется. Кустистые брови заходили ходуном, выражая усиленную работу мысли, и через минуту молчания он все же выдал вердикт:

– Ну, не знаю…

Еще раз блин!

За кустами, скрывавшими нашу скамейку, проскользнула Юля и направилась прямиком к Лене с Игорем, стоящим у подъезда в ожидании друга. Эта шпионка ежесекундно оборачивалась и кралась чуть ли не на цыпочках. Приблизившись к парням, она схватила обоих за шеи и пригнула их головы к своей, что-то ожесточенно зашептав. Поведение "подруги" мне, конечно, не понравилось, но особого внимания я на это не обратила. Пусть себе сплетничает, сплетни – это черный пиар, а черный пиар означает, что к вам приходит популярность.

Слегка улыбнувшись, я поднялась со скамейки и направилась к дому.

– Как хочешь, – обернувшись, беззаботно произнесла я. – До завтра.

Он нагнал меня у самой двери в подъезд, схватился за ручку поверх моей руки и так и застыл на миг. Затем слегка дернулся и руку убрал. Я, ласково улыбаясь, смотрела на Ваньку. Держать лицо было сложновато, он отдавил мне все пальцы, с размаху цапнув круглую ручку со всей дури, которой оказалось немало, но я справилась. Милая улыбка, хлоп-хлоп глазками, и вот он эффект: Иван слегка смутился, но взгляда не отвел, смотрел прямо в глаза, всем видом выражая решительность. Есть контакт!

– Поехали, – выдохнул он. – Только надо пораньше слинять, я парням скажу, что тебя проводить куда-то надо.

– Хорошо. Тогда завтра в девять?

– Ага.

– Спокойной ночи.

Легкое касание губ к его щеке (а что, мы даже с Маруськой на прощание чмокаемся), и Ванька застыл. Казалось, в его теле напряжен каждый мускул. Благо, стоял этот истукан так, что никоим образом не мешал мне открыть дверь, чем я и воспользовалась. Перед штурмом надо выспаться!

С утра пораньше Ванька уже стоял возле двери в мой подъезд. Какой-то мятый и недовольный. Я широко ему улыбнулась и шагнула навстречу.

– Пойдем?

Парень придирчиво осмотрел меня с головы до ног, кивнул и отвернулся. И что ему не понравилось? Белый в подсолнухах сарафан смотрелся очень неплохо. Длиной он доходил почти до колена, поясок подчеркивал талию, а довольно глубокое декольте выгодно выделяло грудь, не выходя при этом за рамки приличий. Волосы я просто распустила, собрав с двух сторон небольшими заколками. Да, согласна, босоножки на шпильке – не самая лучшая обувь для пеших прогулок, но и я не дурочка: каблук был не очень высоким.

К метро мы шли молча. Мои жалкие попытки завязать непринужденную беседу успехом не отличались. Ванька отделывался дежурными фразами, и по всему было видно, что ему крайне не комфортно. Сидели мы рядом, благо, народу летом мало. Иногда, когда вагон качало, я "случайно" прислонялась к нему плечом. Парень застывал на миг и делал вид, что ничего не замечает. К концу поездки хмурилась уже я, не зная, как бы мне его растряхнуть.

– А это центральная панель… Простите, улица нашего города, – пошутила я фразой Степаненко, когда мы вышли из недр подземки на свет белый.

Ванька невесело усмехнулся.

– Куда пойдем? – поинтересовалась у него. – Из вариантов: погулять в парке, по набережной или в музей.

Если первые два места еще имели легкий флер романтики, то вот музей…

Собственно, туда мы и направились. В музей, в смысле.

Иван с видом ценителя-искусствоведа осматривал картины авангардистов и на меня старался даже не смотреть. Мы прибились к экскурсии иностранцев, и я шепотом переводила ему с английского. Синхронный перевод я не любила никогда, парню было откровенно скучно, но он стоически терпел ровно до тех пор, пока нас не шуганула экскурсовод с просьбой не сбивать ее своим бубнежом. Вредная тетка – на лице написано.

– Пошли, покажу кое-что интересное.

Я крепко взяла Ваньку за руку и, не давая выдернуть конечность, поволокла прочь из зала. По переходу, в главный корпус, там по лестнице вниз, почти в подвал.

– Куда ты меня тащишь? – опешил парень. – Надеюсь не в подсобку.

Я только фыркнула. Больно надо! Что-то мне уже самой не нравится идея твоего "соблазнения", милый. Складывалось впечатление, что он или тормоз, или туповат. Но… шанс на нормальную жизнь (или хотя бы просто на жизнь) я упускать не собиралась.

В запасники музея нас никогда не пускали, а вот посмотреть на работу реставраторов разрешали. Да, я училась в школе при этом музее. Класс у меня хоть и был дрянной, но это только кучка злых детей, собравшихся в одно время в одном месте, а сама школа с ее расширенной программой по искусствоведению мне нравилась.

Показав на входе свой ученический охране, я клятвенно пообещала руками не трогать, под ногами не болтаться, стоять смирно не ближе пяти метров, не шуметь и даже не дышать. Технику безопасности и правила поведения нам вдалбливали перед каждым факультативом.

Сегодня на реставрации мы застали две картины и бюст. Реставраторы приветливо нам помахали (своих школьников они уже знали в лицо), а молодой ассистент еще и чайку предложил. Ванька смотрел на кропотливую работу специалистов с удивлением, но без особого энтузиазма, а меня вот наоборот всегда завораживали осторожные, выверенные до миллиметра, четкие движения умелых рук.

Через десять минут, больше нам находиться тут нельзя, чтобы не устраивать мастерам балаган на рабочем месте, мы отправились за ассистентом Ромой в подсобку, оборудованную под кухню. Высокий худощавый молодой человек с удивительно живыми карими глазами, выглядывающими из-под длинной челки, разлил нам кипяток по кружкам и даже выделил по пакетику на брата. Невиданная щедрость! Обычно один на пятерых давали, и то, если его высочество принц-реставратор соизволит облагодетельствовать школоту своим великодушием.

– Аливерина, чего тебя сюда занесло летом? – дуя на горячий чай, осведомился Рома. Тонкое аристократичное (читай – смазливое и не особо симпатичное) лицо его выражало вселенскую тоску от несправедливости мира и банальную скуку. До серьезной работы его пока не допускали (стажер, салага), а всю несложною он обычно успевал сделать в рекордные сроки. За то и был назначен ответственным за группы школьников. Радости это Роме не прибавило, поэтому парень отыгрывался на детках, как мог, но гнобил он (не трогай, отойди, ты что, испортишь, руки из ж…ы!!!) не всех. Мы вот нашли с ним общий язык. Не сразу, конечно, но все же.