Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце

– И что же у вас стряслось? – играю заинтересованность.

Улыбка становится теплее и естественнее. Ямочки играют на щеках. Выдохнув с облегчением, гостья с надеждой смотрит на меня:

– Месяц назад нас развели с мужем. И я хочу оспорить решение суда.

Ее фраза звучит строго и четко, как приговор самой Фемиды. Голос не дрожит. Воинственный взгляд устремляется четко мне в лоб, словно прицел снайпера, – и я машинально отталкиваюсь от стола, чтобы увеличить расстояние между нами.

Демонстративно развалившись в кресле, постукиваю пальцами по подлокотнику. Исподлобья смотрю на рыжую и резко останавливаю себя, сжав руку в кулак. Не хочу показывать ей свою нервозность. Вместо этого выдавливаю слабую усмешку:

– Дайте-ка я угадаю. Не согласны с разделом имущества?

– Это был не раздел, а откровенное жульничество, – маленькая ладонь довольно жестко опускается на папку. Бьет по ней так, что документы подлетают, а канцелярские принадлежности жалобно позвякивают.

– Даже та-ак, – тяну скептически, отодвигая от огненной фурии коробку с ручками, карандашами и ножиком для бумаг. Чтобы не провоцировать лишний раз. Она и так на взводе. – Серьезное обвинение. Кто вел дело?

– Не знаю, – мгновенно теряет весь запал.

– Странно, – хмыкаю недоверчиво. – И что не поделили? Дом, машину, золото и бриллианты? – почти открыто язвлю.

Параллельно изучаю потенциальную клиентку, считываю каждую ее реакцию и пытаюсь предугадать следующую реплику. Она не похожа на типичную охотницу за богатством. Или умело маскируется. Пока не могу разгадать ее. Ясно лишь одно: передо мной точно не пустышка. Есть в ней глубина, ум и благородный лоск.

– Бизнес, – ее короткий ответ на миг вгоняет в шок.

Неожиданно. И интересно.

– Вы ожидали, что муж оставит вам лакомый кусочек или даст отступные, на которые вы сможете спокойно прожить некоторое время, так? – намеренно вывожу ее на эмоции, но на всякий случай отъезжаю в кресле назад. – А он, гад такой, просто забрал свой бизнес, – цокаю, изображая жалость, которой на самом деле не испытываю.

– Мимо, – летит в меня, как дротик в мишень. На секунду возникает желание увернуться. – Зачем мне кусок или чья-то подачка, если бизнес полностью мой? – вцепившись пальцами в край стола, она подается ближе. – Знаете, я начинаю сомневаться в вашей компетентности. Вы даже слушать меня не хотите, – проходится по мне оценивающим взглядом. – Да, я сама открывала дело, развивала его, а потом у меня все забрали. Незаконно!

– Допустим, – прерываю ее. – Дети общие есть? – задаю главный вопрос.

Если бы в деле фигурировал ребенок, я бы, скорее всего, лично разобрался в ситуации. Ведь маленькая жизнь – это очень важно. А так…

– Нет, – рыжая опускает внезапно потухший взгляд, а я тут же принимаю окончательное решение.

Зажимаю кнопку конференц-телефона, связываюсь с нужным мне отделом:

– Никольский, зайди ко мне, – приказываю громко и четко. – Прими клиентку. Твой профиль.

– Нет. Мне нужны только вы! – испуганно произносит настырная гостья и выбрасывает руку к телефону. Обрывает звонок. – Я ведь… Я заплачу. Сколько скажете.

– Откуда деньги? У вас же муж все отсудил, – прищуриваюсь с подозрением.

В каре-зеленых глазах мелькает тень отчаяния. Отчасти я понимаю ее опасения. Действовать надо быстро, и я объективно справился бы лучше любого из моей команды.

Но нет. Не хочу с ней связываться.

– Я бабушкину квартиру выставила на продажу. Должно хватить, – звучит все тише и тише. И почти шепотом: – На вас.

– Вы меня целиком купить собрались или по частям? – удивленно выгибаю бровь.

– Только ваши услуги. Мне сказали, что вы профессионал в бракоразводных делах. Лучший в городе, – сквозь натянутую улыбку пробивается горечь вперемешку с надеждой. – И что вы единственный, кто сможет мне помочь.

Внутри что-то дергает, но я до конца не понимаю своей реакции. Как и того факта, что до сих пор не выпроводил рыжую из кабинета, а сижу и терплю ее нападки.

– Вас дезинформировали. Я крайне редко веду клиентов лично. Обычно всем занимается моя команда. Если я и берусь за какое-то сложное дело, то защищаю интересы мужчины. Исключительно, – меня вдруг пробивает на откровенность. Что за чертова баба! Пора избавиться от нее. – Можете считать это заскоком или принципами, но говорю как есть. Вы уверены, что я по-прежнему вам нужен?

– Константин Юрьевич, вызывали? – в проеме двери показывается лысая голова Никольского.

– Да, Илья, – поднимаю со стола папку. – Внимательно изучи материалы дела, разберись и подготовь грамотную апелляцию в суд. Займись вне очереди, потому что, если я правильно понимаю, там время поджимает. И еще… – зыркнув на опешившую клиентку, смягчаюсь. Совсем расклеился! – С оплатой не жести, оцени свои услуги по минимуму. Если возникнут непредвиденные расходы, я тебе их премией компенсирую. А то из-за нас дама без жилья останется. Кстати, как вас зовут? – уточняю с легкой ухмылкой.

Моя рука повисает в воздухе, пока медлительный Никольский идет к столу. Он плетется, как черепаха, которую хочется пнуть ботинком.

– Нет. Тогда не надо… – рыжая неожиданно выхватывает у меня папку. – У меня есть только одна попытка, и я лучше поищу другого юриста, в котором буду уверена на все сто процентов. Извините за беспокойство.

Поднимается, оттолкнув стул, взмахивает рыжими кудрями, которые развеваются, как огненные змеи. И раздраженно летит к выходу. Морщусь от громкого стука ее каблуков. Кажется, паркет под ними вот-вот расколется на части. Земля разверзнется – и меня вместе с несчастным, растерянным Никольским затащит в ад.

Фурия ни одного грубого слова не сказала, но ощущение, будто прокляла нас. Наглая, отчаянная и… кажется, ей правда нечего терять.

– Стойте, вы… – запинаюсь. – Вы не представились. Как к вам обращаться? – машинально подскакиваю на ноги.

Если мне еще придется бежать следом за этой бабой, тогда я точно сошел с ума. Благо, она сама останавливается и оборачивается на пороге. Ее обозленный и в то же время разочарованный взгляд не обещает ничего хорошего.

– У вас ведь две дочери? – кидает как бы невзначай, и я на автомате киваю.

Наконец-то вспоминаю, где ее видел. Это она была возле кафе. И о ней мои девочки прожужжали мне все уши, требуя привести им "маму".

Забавное стечение обстоятельств.

– Когда-нибудь они вырастут, выйдут замуж… – продолжает размышлять вслух. – И, представьте, что одну из них обманет муж, лишит всего… Вы тоже останетесь верны своим сомнительным принципам? И будете играть на стороне ее супруга? Ис-клю-чи-тель-но! – дублирует мой тон. – М-м-м? Или перепоручите дело дочки какому-нибудь… Никольскому?

В цель. По больному ударила. Залезла в душу и хозяйничает там, вскрывая нарывы.

Лишаюсь дара речи, потому что все, что касается моих детей, влияет на меня безотказно. Это красная линия, которую нельзя пересекать. Никому. И тем более, какой-то бабе, которую я вижу второй раз в жизни.

Позволяю ей уйти. На хрен!

Падаю обратно в кресло и боковым зрением цепляюсь за Никольского. Ждет моих дальнейших указаний.

– Чего замер? – выплескиваю гнев на ни в чем не повинного сотрудника. – Работать, бездарь! Да так, чтобы от тебя клиенты не сваливали, – указываю рукой на закрытую дверь. – Пошел вон!

Илья испаряется, а я устало массирую пальцами переносицу. К черту всех! И Дашу, и рыжую, и Никольского. Что за день?!

Глава 7

Вера

Апельсиновый ганаш равномерной массой ложится на половинку оранжевого макаруна. Затаив дыхание, веду насадкой из середины круга вверх – и перехожу на следующую порцию. Машинально повторяю однотипные действия, не задумываясь о технике. Все доведено до автоматизма. Руки творят, а мысли витают далеко. Взгляд то и дело мечется на часы.