Колокольчики мертвеца

– Верно. Поэтому народ и окрестил их «пташниками».

Многое рассказал о них лесничий. Но далеко не все: «пташники» и их хозяева не стремились афишировать свои деяния, стараясь держать их в глубокой тайне. Тайное стало явным лишь позднее. Алексей понял: здесь шла самая настоящая война, жестокая, кровавая, из-за угла. И убийство Струка уже не казалось таким загадочным. Но как понять председателя сельсовета, который умудрялся сохранять нейтралитет в этой ситуации? Уж не в сговоре ли он с бандитами?

– Не унывайте, Алексей Иванович! Школу мы с вами все равно откроем! Эй, байстрюк, где ты? – позвал он сына, притаившегося в коридоре. – Вот вам первый ученик. Спрашивайте с него строже – он обязан стать образованным человеком. А то, что струсил сам прийти…

– Ойтец! Вы же обещали! – умоляюще прошептал Юрек.

– Ладно, не скажу. Поучишься первые дни, стоя за партой, – усмехнулся лесничий, подмигнув Алексею. – Когда ему завтра в школу приходить?

– Да мы сейчас и начнем. Не возражаешь? – обратился Алексей к Юреку.

– Да вот хлопцы собрались рыбачить… – смутился мальчик.

Утром Юрек, причесанный и принаряженный, ждал учителя в коридоре. Сторож затряс древним колокольчиком – урок начинается! Алексей заполнил классный журнал:

– Пшиманский! К доске!

– Естем! – радостно прозвучал звонкий голосок.

– Нужно говорить: «Здесь» и вставать.

– Добже… Слухам, пан научитель, сказал Юрек, доставая из сумки самодельную тетрадь и деревянную вставочку с пером.[12 - Пишущая ручка – круглая деревянная палочка, наподобие карандаша, с металлическим наконечником, куда вставлялось перо. Школьники писали металлическими перьями № 14, пользуясь пластмассовыми чернильницами-непроливашками, еще многие годы после войны.]

– Опять «пана» вспомнил? – нахмурился Алексей.

С чего начинать? Мальчик умеет читать и писать. Наверное, с истории. Однако первобытнообщинный строй и рабовладельческие государства – Урарту, Древняя Греция, Древний Рим с их богами подождут. Здесь и сейчас важно другое. Алексей решил начать с Великой Октябрьской революции, свершившейся в октябре 1917 года… С того, что наше Отечество – первое в мире государство рабочих и крестьян. Объяснял он доходчиво, простыми словами, чтобы не смущать мальчика незнакомыми словами. Затем последовали уроки географии и арифметики, отделяемые друг от друга трелью звонка – перемена. А еще физкультура. В школьном дворе даже турника не было. «Придется самому сделать», – подумал Алексей, посетовав на свое упущение.

– Посмотрим, как ты прыгаешь в длину, – вышел из положения учитель, отмеряя расстояние шагами. – Метра два с половиной осилишь?

– Три, – пискнуло за забором.

Алексей обернулся. Затрещали кукурузные заросли, стайка мальчишек бросилась врассыпную. Юрек крикнул им, чтобы они не боялись и не убегали, но тех уже и след простыл. Он был уверен, что ребята обязательно вернутся, пусть учитель не сомневается, еще и парт не хватит на всех. А вот Кшиську бабця заставила стирать, а то она прибежала бы. Бабця хворая, спина болит. Кшиська даже ревела, но бабцю жалко. «Правда-правда, як Бога кохам!» – побожился мальчишка.

– Ты веришь в Бога?

– Конечно! В него все верят! – удивленно взглянул Юрек на учителя: «Как он этого не понимает, а еще взрослый».

Алексея слова мальчика озадачили: здесь настоящий медвежий угол – «святые» в пещере под Блаженным Камнем, распятие у дороги, хаты иконами увешаны, а в лесах бандитье. Кристина на следующий день не пришла – якобы не управилась со стиркой. Зато появился пастушонок. Алексей вошел в класс – и мальчишки дружно вскочили, поклонившись. И вновь – история, география, география и физкультура. Не по утвержденным учебным планам – по ситуации. Алексей задумал соорудить спортплощадку, чтобы можно было и в футбол поиграть. До войны он и сам любил мяч погонять. Ребята обрадовались. Юрек пообещал принести лопату из дома. Но все же без взрослых в таком деле не обойтись. Хуторяне мялись, поглядывая друг на друга, но все же согласились помочь: «Подмогнем, коли нужда, Делов об эту пору негусто…». Дошла очередь и до председателя сельсовета – власть обязана посодействовать благому делу.

– С чем пожаловал, народное образование? – встретил его председатель. – Помощь нужна? Всем от меня чего-то надо, – пробурчал он. – А разве я могу всех ублажить? Футбол гонять? Надо же такое удумать? Только содействовать тебе не могу. Ты же мужикам бимберу не выставишь? Денег не заплатишь? А у нас тут так: как потопаешь, так и полопаешь. Ну и что, что это для их же детей нужно? – отмахнулся он от возмущенного Алексея. – Да и учеников-то всего – два сопливца, один из которых вшивая безотцовщина. Ты даже не директор, а не пойми кто, – вконец окрысился председатель.

– Но не сидеть же сложа руки и ждать у моря погоды? Раз меня сюда назначили – буду работать, не жалея сил.

– Глупой ты, Алексей Иванович! Пуп надорвешь! Ничего-то ты в наших здешних делах не смыслишь. Обстановка-то невеселая…

– Какой же вы коммунист! Эх, нет у вас тут партийной организации, – разозлился Алексей. – Пыль-то из вас быстро бы повыбивали.

– Вали отсель, выбивальщик!

Алексей обматерил его от всей души, но тот лишь крякнул и взялся за счеты. Возле школы его поджидали ребята. Был с ними и Митя Терновец. Поздоровавшись с ним, Алексей спросил, не попадет ли ему от батьки, если тот дознается? «Он зараз хворый, спину пересекло. На печи отлеживается», – лукаво улыбнулся мальчишка. «Заседание» устроили прямо на школьном крыльце: разработали план, распределили обязанности. Но вот на чем песок водить с реки для спортплощадки? Сельсовет лошадь не дает, а корзинами много не натаскаешь. Пастушонок предложил незаметно умыкнуть чью-нибудь телегу, а коня он и сам выкрадет. Алексею идея понравилась, он и сам бы не прочь лошадь увести. Но… он же учитель! Может, у кого в хуторе тачка есть? Оказалось, что есть. У священника. Пришлось Алексею тащиться в церковь, кляня на чем свет и тачку, и весь Скитский хутор. В розовом отсвете угасающей зорьки поблескивал восьмиконечный крест невысокой деревянной колокольни.

Глава седьмая. Убежденный атеист

Алексей считал религию шарлатанством. Еще в пионерском лагере они с ребятами горланили под барабанную дробь:

Долой, долой монахов,
Раввинов и попов!
Мы на небо взберемся,
Разгоним всех богов!

В школе устраивали антирелигиозные диспуты, естественно-научный кружок разоблачал нехитрые фокусы церковников, зоолог доказывал абсурдность легенды о Ноевом ковчеге: как удалось премудрому Ною разместить на утлом суденышке «чистых и нечистых»? Химичка показывала на уроках, как получить «божью кровь». Ребята зачитывались популярным журналом «Безбожник» и всем классом ходили в антирелигиозный музей… Все было тогда легко и просто – мир делился на «хороших» и «плохих», «белых» и «красных», трудящихся и эксплуататоров, друзей и врагов. А с Богом у Алексея в ту пору никаких осложнений не возникало. Однако потом… Впервые он столкнулся с теневой стороной бытия в маршевой роте. Рябой, хитромордый старшина выдал ему ботинки на два размера больше. Заменить согласился, но все оттягивал и оттягивал.

– Ты, паря, подкинь ему на четвертинку – враз обувку подберет.

– Как это «подкинь»? – поразился Алексей. – Где я ему водку достану?

– Деньги дай – он сам найдет.

Вот тебе и Красная Армия! Взбешенный Алексей рванул к старшине.

– Я вам должен водку купить?

– Купишь – милое дело. А с ботинками мы утрясем.

Кулаком снизу в подбородок, как учил отец, – и старшина простучал затылком о стену казармы.

– Ах ты, щеня! – взревел тот, бросаясь на Алексея.

Тут бы ему и конец пришел, если бы не послышался голос командира роты. Старшина не растерялся:

– Беседу провожу с молодым бойцом, товарищ старший лейтенант. По уставу…

Когда начальство скрылось за углом, он сказал примиряюще:

– А ты не кляузник.

– А вы позорите звание красноармейца, вымогатель несчастный! Подберите мне ботинки, как положено!

– Что положено, то в котел заложено! Ишь, какой законник нашелся!

Старшина, изрыгая трехэтажные конструкции, ботинки все-таки подобрал. Многое с той поры повидал Алексей, научился отличать настоящее от фальши, умел и за себя постоять. Не скрывал своего мнения и не слишком заботился о том, чтобы скрывать его от начальства. За что ему нередко доставалось на орехи.

Однако с Богом было не все так просто: ладанка на шее солдата в бане, раненый, обезумевший от боли и лихорадочно шепчущий молитву, кресты из веток на свежих холмиках погибших в недавнем бою. Стоит закрыть глаза, как всплывает в памяти жуткая картина: немцы, зажав полк танковыми «клещами», обрушили на пехотинцев град огня. Окровавленный телефонист исступленно тычется измазанным глиной лбом в дно блиндажа, сотрясающегося от мощных разрывов снарядов и бомб: «Господи, помилуй! Господи, помилуй! Спаси! Не дай сгинуть, ты же можешь!!» Забитые молящимися церквушки и величественные костелы, торжественные звуки органа и тусклое золото алтарей… В самом храме, куда Алексей заглядывал поначалу из любопытства, он испытывал сильное волнение и необъяснимую робость. Но только в храме. Самих же служителей церкви он считал шарлатанами и тунеядцами. И вот теперь он вынужден просить помощи у одного из них.

– Вот что, – начал Алексей, не зная, как обратиться к священнику. – Вот что, э… гражданин. Школе понадобилась тележка – песок возить для спортплощадки.

– Простите, что вам потребно, сын мой? – не понял священник.