Ведущая на свет

Вечер прекрасных новостей, ничего не скажешь.

– Но я же не демон, – оглушенно произношу я, ощущая, как земля под ногами шатается все сильнее. Будто сейчас провалится пол и исполнится моя тайная мечта – я провалюсь сквозь пол, прочь с глаз мистера Пейтона. Можно сразу в ад, чего откладывать-то?

– Вы освободили Хартмана, – невесело замечает Артур, – вы теперь несете ответственность за каждого пострадавшего от его рук.

Черт побери, почему не выдают подробной инструкции к таким случаям, а? Типа вот что будет, если вы помолитесь за демона. Хотя… Не факт, что я вчера к этому бы прислушалась. Я глотнула наказания Генри, глотнула столько боли, что едва ею не захлебнулась, и потому… Потому я и хотела, чтобы ему стало легче. Ничего тут не сделаешь.

Ну… Ему легче. И вчера я была готова нести за это желание ответственность. Значит, нужно нести ее, следовать своему стремлению до конца. Правда, все еще непонятно, почему нет никакой инструкции к тому, как это все работает. Я что, единственная такая идиотка, которая вдруг решила помолиться за демона?

– Мы пытаемся этого не допустить, Агата, – устало и будто слегка утешающе произносит мистер Пейтон, – мы работаем над тем, чтобы поймать его до того, как он догрешится до восьмого класса. Тогда его просто вернут на поле, ну а вам… Вам придется отрабатывать свою привычку игнорировать предписания, но это то меньшее, чем вы можете отделаться.

– Вы беспокоитесь обо мне? – с недоумением переспрашиваю я, заслышав какие-то новые интонации в голосе мистера Пейтона. – Обо мне?

– Ну разумеется, – тоном “ну это же очевидно” отвечает Артур. – Агата, мы боремся за каждую душу, которая еще не сдалась. Вы не демон, вы…

Он запинается, потому что его корректность и предельная жесткость явно сейчас столкнулись в нешуточной битве.

– Дура? – я облегчаю страдания бывшего босса, и он кивает, явно испытывая удовольствие от того, что ему не пришлось произносить это вслух.

– Но глупость не самый страшный грех, – продолжает Артур невозмутимо, – и в конце концов, мы понимаем, что поддаться влиянию демона может абсолютно любой. Не повезло вам, но в ад вас отправлять за это нам резона нет.

Лестно-то как, черт возьми.

И вот за что это все? За одну молитву?

– Я могу идти? – еле выговариваю я непослушными губами.

– Конечно, мисс Виндроуз, идите, – милостиво кивает мне мистер Пейтон. Видимо, оказанный его словами эффект найден моим бывшим боссом более чем достаточным.

Уже в дверях кабинета Артура я сталкиваюсь с высокой блондинкой, вьющиеся волосы которой обстрижены чуть ниже затылка. И она, лишь мельком глянув на меня, брезгливо кривится. Серафим. Не меньше. С ярко проявляющейся “аллергией на грязных грешников”, как и говорил Генри.

– Анджела, – доносится из-за моей спины голос мистера Пейтона, – я надеюсь, ты принесла мне хороших новостей.

Анджела? Анджела Свон? Карающий хлыст Небес, Орудие Молнии, еще один член Триумвирата, так же, как и Артур, так же, как и Катон? Известная в Лимбе своей яростной ненавистью к демонами и всем грешникам, кто не может взять себя в руки? Ох-хо, никогда ее не видела. Слишком высоко летает эта птица, она занимается ловлей демонов непосредственно в смертном мире.

Мисс Свон оттесняет меня в сторону плечом – выражение лица у нее при этом, будто она обо что-то испачкалась, – и проходит внутрь. Решив, что задерживаться смысла больше не имеет, я выхожу и, лишь закрывая за собой дверь, слышу их диалог.

– Это она? – презрительным голосом спрашивает мисс Свон.

– Она, – еще более измученным откликается Артур.

Раздражение накатывает на меня, как и всегда, когда я сталкиваюсь с какой-то несправедливостью в свой адрес.

Папа говорил, что это грех моей гордыни, но какая гордыня? Ладно, Небеса, оценившие жест моего сочувствия к Генри некой величиной сухих цифр вычета по кредитному счету. С Небесами спорить смысла не имеет. Но Артур и Анджела – это всего лишь архангелы. Да – они выше, да – они уже отработали свои кредиты, но им так же, как и мне, нельзя осуждать. А они осуждают. Меня. За молитву. За простое сочувствие, за попытку попросить Небеса быть чуть помягче к одному конкретному демону. Это уже стоило мне и минуса по кредиту, и “заманчивых перспектив” по ссылке в ад. Так какого черта добавляют еще и они?

Так, ладно, еще пара минут – и я уже сама начну осуждать, а я этого делать не хочу. Ей-богу, хватает минусов по кредиту от одного рыжего… персонажа.

По сути, мне нужно бы забрать вещи из кабинета, что я делила с Рит, но для этого нужно подняться на слой выше, а я уже сейчас чувствую себя профессиональным ковриком для ног.

Я просто ухожу, киваю на прощанье Лили – она выглядит заинтересованной в происходящем, но я не в том настроении, чтобы рыдать в ее жилетку. Да и с Лили мы даже не подруги, чего уж там.

Завтра, я разберусь со всем завтра.

Тем более, что с меня сейчас никто и ничего не спросит, мне даже оформлять неделю отгулов после отравления демонами не надо.

И нужно бы заглянуть хотя бы к Джо, но в моем нынешнем состоянии я точно знаю – он будет меня жалеть. А я и так чувствую себя отвратительно.

Поэтому я просто возвращаюсь к себе. Прохожу в комнату, сбросив в прихожей обувь, и оседаю на кровать.

Опустошение – вот какое слово отлично передает мое состояние сейчас.

Просыпаясь вчера утром, я совершенно не представляла, что меня ждет столько неприятностей. Падение во время полета, личное соприкосновение с крестом одного из демонов, столько взысканий за его освобождение…

Все-таки почему нет ни единой строчки о том, что нельзя молиться за демонов, ни в Кодексе Святой Стражи, ни в общем регламенте работников Чистилища?

Почему Генри вообще отпустили, если он так опасен? И опасен ли? Почему мне так сложно поверить в характеристику “зверье”, данную Артуром в адрес исчадий.

Генри не походил на зверя, таким, каким я его помню. Возможно, в некоторых моментах диалога с тем же Айвеном, но в общении со мной – не особенно он отличался от того же Найджела Рэдклиффа, который примерно так же флиртовал с Рит, когда мы возвращались вместе с ней со смены.

Но… Генри сбежал, он в смертном Лондоне, и я теперь уже точно ничего не выясню, не смогу даже на секунду понять, насколько Артур прав в своих суждениях.

От досады я сжимаю ладонь и слышу шорох сминаемой бумаги.

С удивлением гляжу на собственную руку и вижу в ней ту самую выписку по своему кредиту, которую по инерции забрала с собой.

Разворачиваю лист, снова смотрю на цифры списаний, вгоняющих меня в лишний минус по кредиту.

И цепляюсь взглядом за новую строчку.

“… в.п.п. Генрих Хартман – нарушение режима, находящегося на испытательном сроке, соблазнение замужней женщины… 22:15… адрес… дата”

Я отстраненно цепляюсь взглядом за таинственное “в.п.п”, но, честно говоря, толком подумать на тему, что бы это значило, не успеваю, до меня доходит весь смысл этого предложения.

Ну вообще!

Я тут огребаю за него, а он уже пытается оприходовать чью-то жену. И это ложится на мой счет теперь.

И что, неужели уже так поздно?

Я кошусь на часы и замираю. Восемь. Восемь пятнадцать. А на листе – ну точно, десять.

Нет, с Небесами не спорят, их учет грехов никогда не ошибается. Но…

Получается, я знаю, где будет Генри через два часа? И чем я рискую, если проверю это?

Чтобы выбраться из Чистилища в мир смертных, многого не надо, на самом деле.

Но и нельзя сказать, что это просто, быстро и легко. Внутри Лимба – шастай как хочешь, но в смертный мир можно только по разрешению.