Ты выбрал ее, предатель

– То есть… Ты просто спокойно отойдешь в сторону, если у меня вдруг появится другая?

– А что я должна сделать, Мурат? – шепчу хрипло, глядя на мужа в упор. Даже не моргаю, но в горле по-прежнему стоит ком. – Как я могу быть с тобой, если твое сердце принадлежит другой? Если у тебя нет времени для семьи, но есть для какой-то другой женщины и ребенка? У меня крыша не поехала… Мне не нужен мужчина, которому плевать на меня и собственного сына. Поэтому… Нет, я не собираюсь тебя останавливать. Начну новую жизнь. И, возможно, у меня тоже кто-то появится. Тот, кто будет любить меня и ценить!

Каменная маска Мурата дает трещину. Я буквально слышу, как муж скрипит зубами. Он резко отпускает мой подбородок и впивается в губы с таким напором, что вышибает из лёгких весь воздух. Дышать становится нечем. Но он не отпускает меня, не позволяет отстраниться. Я упираюсь ладонями в его грудь и пытаюсь оттолкнуть, но у меня ничего не получается.

– Ты только моя, слышишь? Не смей думать о ком-то другом! Убью!

Глава 7

– Убью любого, – снова рычит он и целует так, что мои губы горят.

Впрочем, как и моя душа и сердце от его эгоизма.

Мне с трудом удается протиснуть между нами руки и с силой надавить на его живот. Он сначала сопротивляется, но потом все же отпускает, позволяя отдалиться.

Я чувствую себя так, словно внутри вот-вот взорвется огромная бомба и к чертям снесет половину этого прекрасного дома, который мы с такой любовью выбирали.

– Как ты смеешь говорить подобное? Как смеешь выставлять меня идиоткой, при этом смотря в глаза так, словно ни в чем не виноват? Словно оскорблен здесь именно ты? А теперь и вовсе заявляешь на меня права?

– И я буду продолжать это делать, Рита, потому что я твой муж, а ты – моя жена.

Он не пытается говорить успокаивающе, наоборот, распаляется сильнее.

– Вот как? Вспомнил? А я, по-твоему, круглая дура? Мне что, пять лет, и я не смогу отличить флирт от работы? Или ты так уверен в том, что я буду терпеть твои измены и наличие других женщин? Кто я вообще в твоих глазах?

Мурат сжимает кулаки и выглядит таким сердитым, словно я его оскорбила.

– Ты опять за свое?

– За свое? Мы говорим о том, что есть. А есть мы, – я указываю на него, затем на себя, – причем на разных полюсах. Неужели так сложно быть откровенным и честным? Не теряя уважения ко мне, просто поставить точку. Или пока не пойман – не вор? Это твой принцип?

Он смеется, запрокинув голову, и отшатывается к столу, где лежат мои журналы. Психуя, закрывает один из них и, подняв, бросает на столешницу.

– Рита, ты так хочешь повесить на меня вину за связь с другой женщиной, потому что это для тебя удобно?

– Господи, как умело ты все выкручиваешь. Почему это я вдруг стала раздражающим элементом? Почему я стала виноватой, но при этом ты… – У меня не хватает слов, воздуха и силы, чтобы совладать с эмоциями. – При этом именно ты своими действиями даешь понять, насколько незначительны мы с Мироном в твоей жизни. Неужели ты… Неужели не видишь того, что теряешь? Когда ты растерял себя и превратился в этого мужчину? – Я окидываю его презрительным взглядом. – Я с трудом тебя узнаю. Но что еще хуже, я и сама меняюсь, будто пытаюсь быть похожей на тебя. В отместку становлюсь хуже.

Опускаю голову и отхожу подальше.

– Даже то, как ты каждый раз выкручиваешься, ужасно злит. А ты делаешь это намеренно. Манипулируешь тем, что я не в курсе твоих измен, что у меня нет прямых доказательств. Но знаешь что? Если я узнаю или не дай бог увижу, это будет концом всему. Слышишь меня? – Я сталкиваюсь с мужем взглядом и всю свою ярость направляю к нему, пусть видит и знает. – Никаких разговоров больше не будет. Не будет ничего, как и нашей семьи.

– Черт возьми, Рита! – кричит он, срываясь окончательно, а я вздрагиваю. – Твою ж… Хватит уже. Хватит. Все. Я не стану тебе изменять. Не хочу другую, понимаешь? Я тебя люблю. Неужели так сложно это понять? Так сложно просто верить мне?

Я задыхаюсь и пру на него, словно локомотив. Потому что моему возмущению нет предела. Толкаю Мурата в грудь, и он отшатывается.

– Верить? Тебе? – Я снова толкаю, пока он не садится на столешницу. – Как мне это делать? Как? Если я не вижу своего мужа. Не знаю, где он и с кем!

– Я работаю! – Он обхватывает мои запястья и притягивает к себе, но не успевает обнять, потому что к нам, шлепая босыми ногами, выходит сын.

– Доброе утро, мама. Доброе утро, папа. – Мирон смешно зевает, а Мурат разворачивает меня к себе спиной и специально обнимает, зная, что я не стану устраивать сцен при Мироне.

– Привет, сынок. Выспался?

– Угу. Есть хочу.

– Уже все готово. И как только твой отец меня отпустит, мы поедим. – Я успеваю увернуться от поцелуя в щеку и выскальзываю из его объятий. – Не смей больше так делать. И мы не закончили, – шиплю ему, грозя пальцем, и ухожу к сыну.

Он улыбается так, будто все уже решено. Но перед глазами – те самые часы, о которых я не стала говорить. Посмотрим, для кого они куплены. Цену им я знаю, потому что это популярный дорогой бренд.

Накрыв на стол, я разговариваю с сыном, пока Мурат отходит, чтобы ответить на звонок. Когда мы почти заканчиваем есть, Мирон спрашивает, можно ли ему пойти на улицу.

– Нет, родной. У твоего дедушки Диньяра сегодня день рождения, и мы поедем к ним с бабулей в гости до вечера воскресенья.

– Ура! – Сын стучит по столу ладошками и улыбается.

О да, он их любит так же сильно, как и моих родителей.

– Можно идти собираться?

– Конечно. Бери по минимуму, нам нужно выехать как можно скорее. – Я поворачиваю голову к мужу и говорю так, чтобы он знал, к кому я обращаюсь. – Потому что мы не купили подарок для твоего дедушки.

Мурат сжимает ложку и делает вид, что в его тарелке что-то более важное и интересное. Однако я знаю, что он в курсе своего проступка. Но он не ребенок, чтобы его отчитывать, а я не хочу быть грубой по отношению к свекру.

Сын убегает наверх, быстро доев свой завтрак. Я неспешно мою посуду, а муж встает и уходит на улицу, сказав, что ему нужно проверить масло в двигателе, прежде чем мы выедем.

В дороге особых разговоров мы не ведем. Единственное, что мы обсуждаем достаточно бурно – это сам подарок.

– Пожалуйста, просто отвези меня туда. Я знаю, что мы подарим твоему отцу.

– В антикварном магазине? – Мурат смотрит на меня так, словно я сказала какую-то шутку. – Отец ненавидит всякое старье.

– Ага. – Не желая обсуждать ничего в этом духе, я просто не спорю.

В магазине я не хожу между витринами. Я знаю, что ищу.

– Здравствуйте. – Подхожу к стойке, где стоит пожилой мужчина. – Я посмотрела на сайте вашего магазина, что у вас имеется набор коллекционных ножей.

– Здравствуйте, а как же. Имеется. Только я их отдельно продавать не буду.

– Могу я на них взглянуть?

– Пойдемте. – Кряхтя, он подходит к стеклянному шкафу и, открыв дверцу ключом, вытаскивает какой-то сверток из кожи. Положив на витрину, медленно разворачивает.

В предвкушении я ожидаю нечто восхитительное. Потому что Диньяр Тагирович коллекционирует ножи. Он просто одержим ими. Хотя не скажу, что он постоянно мониторит коллекционеров и ищет. Но если попадается что-то стоящее, он точно не упускает возможности приобрести новый предмет.

– Восемьдесят второй от Imperial Prov. Состояние исключительное, как вы видите. Их три, но отдавать по одному не хочу. Они выпускались вот так, три за раз.

Я беру в руки исключительное изделие и рассматриваю. Хоть свекор и рассказывал кое-что о том, как правильно изучать предмет коллекции, я все забыла и растеряла знания. Но… Почему-то здесь я верю в правдивость слов продавца. История и годы словно отражены в каждой детали.