Город мудрых дев. Мозаика монастырской жизни

– Честно: жила в монастыре.

– Оно и чувствуется.

– Вас это смущает?

– Барышня, скажу Вам по секрету, здесь никто не знает. Я сам – дьякон Русской Православной Церкви! Слава Тебе, Боже! Наконец ко мне на работу пришел верующий человек! Кстати, у нас есть пустующее помещение – это будет Ваш кабинет.

***

Ещё одна история из жизни необыкновенной Антонины. Навестив нас, своих самых близких подруг в монастыре («как это классно, лучшие подруги у меня – крутецкие монахини»), Тоня попросила наших молитв о предстоящем путешествии.

– Мы с мамой летим на море. Мама, зная, что я страшно боюсь авиаперелётов, всё же купила билет на самолёт! Я не летала уже много лет. Если бы не любимый Крым, не полетела бы. Помолитесь, родные. Ты, мать Николая, своего святого попроси. Он у тебя сильный. Я ему сама часто молюсь.

Тонечка уезжает. В 12 ночи меня будит неожиданный звонок: Долетела!

– Матушка, ты только послушай, какое чудо! Прошли мы через рукав в самолёт, заняли места. Я сижу, трясусь от страха. Пилот начинает свое приветствие и тут до моих ушей долетает невероятное: «Уважаемые дамы и господа, мы рады приветствовать Вас на борту лайнера «Святитель Николай», носящего имя в честь святого Николая Мирликийского Чудотворца. Все суда нашей компании освящены!»

– Невероятное что-то ты мне рассказываешь, так не бывает, дорогуша!

– Спаси Господь вас, сестрички, за молитвы! Сама себе не верю! А какие виды открывались из моего иллюминатора. Впервые в жизни я насладилась полётом.

***

Время обеда. В 12:00 дежурная по трапезе Оля открывает входную дверь и плотной толпой входят рабочие и трудницы. Затесалась незнакомая бабушка в штанах, толстых линзах и кепке. Все садятся за столы. Садится и бабушка.

– Простите, а Вам наверное не сюда – вежливо шепчет трапезница – здесь питаются по благословению Матушки Игумении. Вы у нас трудитесь или живете в гостинице?

– Нет. Я член Федерации Мелиорации и дайте мне пожалуйста супа, я суп люблю.

Через несколько минут бабуля просит добавки. Сидит около часа. Рабочие и паломницы давно на послушаниях. Трапезница начинает протирать столы. Бабуля долго копается в авоське, достаёт два литровых ведра.

– Полные пожалуйста налейте! Суп вкусный какой. Я каждую неделю теперь буду приходить. Я из Федерации Мелиорации.

Немая сцена. Трапезница и келарь переглядываются.

– Да, чуть не забыла – снова роется в сумке – вот денежки, сколько стоил мой обед?

Повар начинает догадываться, что бабушка перепутала трапезные и немного не дошла до платного «Паломника». Она увидела толпу голодных людей и поняла, что пришла к столовой.

Когда ей вежливо объяснили, что в следующий раз она должна пройти чуть дальше, бабуля спросила:

– А почему Вы меня не выгнали тогда, раз я не туда пришла?

Оля ответила, не скрывая улыбки:

– Ну как можно?! Вы же из Федерации Мелиорации!

***

Серьёзно.

Недавно услышала рассказ о молодой женщине, едва выжившей после ковида. Двадцатилетняя роженица оказалась в больнице с подтвердившимся подозрением на вирус. Родила и тут же попала в реанимацию – отказывали лёгкие. Малыша отвезли в детскую реанимацию и несчастный молодой отец не знал куда себя девать: новорожденный сынок в одиночестве на карантине. Любимая супруга – на грани жизни и смерти.

Анну, назовём ее так, положили на ИВЛ и заставили лежать только на животе.

-Если хочешь выжить, лежи.

Она дышала из последних сил. Через две самых трудных в её жизни недели наступил перелом на улучшение.

Когда её спросили, переживала ли она за мужа, за новорождённого мальчика, Анна, вернувшаяся практически с того света, вдруг тихо сказала:

– Я никогда не думала, что у меня будет подобный опыт предсмертия. Слишком беспечная, молодая, в храм по выходным ходила, ребёночка ждала. А тут ты вдруг на пороге конца. Мысли о сыне, муже, родных, квартире ушли на второй план практически сразу. Осталась лишь моя обнаженная душа. Силясь вздохнуть, я думала, что вот сейчас, через несколько мгновений, окажусь у престола моего Создателя. Наступит мой личный Страшный Суд. И три вопроса мучали мою совесть:

– Познала ли я по-настоящему Христа и Его любовь?

– Приблизилась ли я хоть немного к Богу?

– Оправдала ли я дар жизни?

Стоит ли говорить о том, что Анна вышла из больницы другим человеком?!

Глава 12. Остановись, мгновенье!

Мать Евдокия подобрала ребрышки красной рыбы и положила их в чистое пластмассовое ведро на уху. Только бы не перепутать, ещё не наловчилась. Туда – на фарш, справа – тазик для хребтов, а под ногами курям отходы.

– Рыбка-то издалёка, сёстры. Камчатке привет! Могла ли ты, зверюга этакая, представить, что прилетишь к нам на самолете, да ещё с пересадкой! А мне вот не скопить столько, хотелось бы о отпуск слетать.

-Да, удивительно! Плыла себе, ни о чем не подозревала, красавица, и тут тебе: сеть- мужичьи перчатки-трюм-берег-ящики-самолёт и …поклон первопрестольной – улыбнулась мать Тамара. Сегодня энергичную матушку средних лет поставили старшей на засолке красной рыбы к престольному празднику. С утра она суетилась вокруг ящиков с сёмгой, шпыняла инокиню Евдокию, сестру лет двадцати шести, фантазёрку, следила за тем, как точит ножи мать Сарра.

– Филевать сподручнее пока не разморозилась. Эта вон уже в кашу превращается, трудно резать – заметила старушка. Мать Сарру уважали за мудрость и житейский опыт. Она избегала внимания и, по выражению монахини Тамары, «была широко известна в узких кругах». Евдокия, младшая по чину, служила мантийным сестрам искренне – то стул пододвинет, то противень для засолки поменяет, то подсолнечного масла принесет.

– Матери, вы уж мне говорите, что не так, не стесняйтесь. Знаете ведь, что я балда – с меня в Нижнем Новгороде бабушка с мамочкой пылинки сдували, я и со Шваброй-Иванной только здесь толком познакомилась.

– Да, мать, у молодого поколения нынче кишка тонка. Не то что мы. Вот, помнишь, в девяносто первом как мы пахали. Всё на благо монастыря, Матери Божией и не пикали. А нынче хлипкие все, интеллигентные пошли. С образованиями. Отцов начитались, навоображали не пойми чего. Келью им отдельную подавай, службу дай до конца выстоять и послушание – чтобы не пыльное за ящиком. Им же, белоручкам-недотрогам помолиться, да на службе постоять охота, – говорила, обращаясь персонально к мать Сарре мать Тамара.

-Ну, ну, что-ты разошлась? Господь привел, пусть учатся. А наша-то помощница услужливая попалась. Лишь бы не сникла в нашем коллективе. По-первости все они так, нагибают шею и прощения на каждом шагу просят, а через год и не здороваются.

– Ой, мне тут по электронной почте картинку смешную прислали – подала голос уткнувшаяся в смартфон мать Евдокия. Это к слову про коллектив, будем чай пить, покажу: Там сфотографированы крокодилихи улыбающиеся, штук десять и все такие с разинутыми пастями! Подпись кто-то придумал, мол, «Вам всегда будут рады в нашем женском коллективе».

– Дуня, Ты на нас внимание не обращай, взрослые разговоры не для детских ушей. У нас коллектив хороший, огнём, водой и медными трубами закалённый. Учись, молодёжь, вливайся в наши ряды и поменьше в интернете сиди. Раньше нам вообще телефоны запрещали.

– Да, мать. Какие там телефоны! Правда, почта рядом была, прямо в посёлке. Мы и стирали вручную, и косили с трёх утра. Вам такое и не представить, молодёжь.

– Мать Сарра, согласись, благодатное время было в первые годы открытия. Кладёшь кирпичи или с ног до головы в навозе, а в душе рай!

– Ну, что вы меня дразните. Раз уж в это время родилась, так Господь захотел. Мы – ваша смена, мы вас и хоронить будем.

… Мать Тамара и мать Сарра переглянулись и замочали.