В сердце Австралии. Роман

Чтобы отвлечь его, Нэнси притворилась заинтересованной двойным значением местных названий. 

– Коппераманна, Килал-панинна… Мой язык не справляется с такими длинными названиями. Что, бывают длиннее, Ули?

Тот на мгновенье задумался:

– Близ Уривиланьи, – начал он, – Высохло озеро, которое называлось Нудлавандракуракуратарранинья. 

– Чушь!.. Неужели правда было такое название?

– Правда!

Вскоре они оба смеялись над попыткой Нэнси произнести или даже запомнить по слогам это экстраординарное слово, которое, по рассказам Ули было первым названием сумчатой крысы, которая народилась там, и которую аборигены убили с помощью бумеранга. Он рассказал, что Килалпанинна, куда спустя какое-то время прибыла вторая миссия за двадцать пять миль от Купера, была большим озером, где когда-то водились лещи, ныне засыпанное песком и превратившееся в пустыню.

– Но теперь вода в Коппераманне, – пояснил он, – Большой губастый белый дьявол, как аборигены называли белого человека, появился, подавая воду из-под земли.

Нэнси представила, что в Херготт Спрингс источники утекли на поверхности, для посёлка была с края Большой Артезианской скважины.

На следующей неделе Ули готовили к выписке.

Вся его семья пришла за ним с носилками, но тот настоял, что пойдёт сам. 

– Пасибо, матушки, – поблагодарил он девушек, – Ну, что, Ули, есть ещё порох?

Все засмеялись; поговорки так и слетали с уст этого благородного старика, последнего в своём племени.

Его сородичи были полукровками, некоторые отличались более светлым цветом кожи, но все держались от белых подальше, путешествуя или работая в этом крае на протяжении пятидесяти лет.

Ули прихватил с собой бутыль с «откашливающим средством», которому доверял.

Глава десятая

Как-то один из афганцев, пересекших железнодорожный путь, пуступил в больницу решать все виды проблем.

Они могли бы и не заходить, у что их тошнило, но всё равно все были не в восторге от идеи быть осмотренными «неверными жёнами».

Они бы не ели мяса, ве что животных от убитых по предписанию. И они часто отказывались от переодевания и никогда не расставались со своими тюрбанами.

Когда уличный торговец Акбар, ведущий верблюдов за поводья, был допущен с ужасной язвой на голени, разъевшей её до кости, он, уцепившись за свою длинную голубую тунику и белые панталоны, но согласился закатать их до колена.

При нём был красивый, ручной работы, коврик для молитв, на котором он совершал свои молитвы на протяжении суток по пути в Мекку.

Стэн строго предупредила его не преклонять больное колено, но он всё же сделал это и растянулся, коснувшись лбом коврика, расстеленного на полу.

Магомет Али, старый мудрый афганец, попросил Нэнси удалить ему два зуба.

Обычно здесь зубы все до одного лечили в пивной с помощью пары порций рома или виски. Но мусульманин Магомет Али даже в таких случаях не принимал алкоголь.

Нэнси смазала его дёсны гвоздичным маслом, чтобы притупить боль.

По окончании операции старик поклоном благодарил её, пожав её руку на прощанье.

После рукопожатия Нэнси почувствовала что-то в своей ладони. Взглянув, она обнаружила, что это осколок опала. 

– Подарок, – изрёк старик.

– Ох, в этом нет необходимости…

– Вам, – и он ушёл, молитвенно взмахнув загорелыми руками.

Стоматологической ловкостью Нэнси восхищались часто, хотя все её навыки не были систематичными. Но у неё была лёгкая рука, и порой пациенты смотрели с сомнением на то, как она удерживала огромные щипцы и шприцы.

Путешественник, подвыпивший гуляка пришедший за полдень просил выдрать пару зубов.

– Они превратят мою жизнь в ад, сестра, тока простите за волненье, – услышала та ещё с веранды.

– Проходите и садитесь в кресло, – спокойно говорила Нэнси, – Откройте рот.

Зуб чудесным образом оказывался удалённым и уже вскоре лежал в лотке с окровавленными корнями. Лишь один из них был двойным. Нэнси заложила ранку ватой.

– Вы – отличный зубной, чёрт возьми! – восхитился пациент и уже намылился в сторону пивного бара, обмыть это дело.

Порой запаздывал другой пациент. Изрядно набравшись, он едва стоял на ногах. 

– Дружбан говорил, шо Вы отличный зубной!.. – шептал он, – Такая лапонька! Не успеешь глазом моргнуть – уже нет! Так и сказал… Принял… Принял… Немного немецкого для храбрости, понимаешь?.. Вырвите его как-нибудь!

Он открыл рот, источив на Нэнси весь свой неподражаемый аромат виски. Зубов у него во рту не было.

– Кажется, Вы не нуждаетесь в моих услугах, – заключила Нэнси, но его зубная боль отчего-то продолжала саднить.

– Так бывает, может, Вы поддались самовнушению. Но у Вас нет ни одного зуба, а значит, и повода для боли.

На другой вечер Нэнси занималась стряпнёй, а Стэн принялась за медицинские обязанности.

Охотник на динго привёз свою жену из лагеря неподалёку от озера Хэрри.

Миссис Бэйтс вот-вот должна была родить. Она сильно переносила плод, и здоровье её было подорвано. У неё распухли ноги, и поднялось давление. Взяв её мочу на анализ, Стэн сочла её чистой: после подогрева образца и пробы на азотную кислоту образовалось белое облачко, свернувшееся довольно быстро.

– Нянечка, я плохо вижу, – простонала женщина.

– Всё обойдётся, миссис Бэйтс. Успокойтесь.

Стэн просила Заиру пригласить из кухни Нэнси на помощь. Она предполагала осложнение в то время, как у миссис Бэйтс уже начались схватки, и стала развиваться эклампсия – форма позднего токсикоза.

Сжав кулаки, со вспенившимся ртом, она резко запрокинула голову, закатив глаза.

Медсёстры сдерживали её в нарастающей конвульсии, дав ей сжать зубами скалку, чтобы пациентка не прикусила язык.

Та стала приходить в коматозное состояние. Её напряжение спадало.