Случайные встречи. Сборник рассказов

Случайные встречи. Сборник рассказов
Вера Капьянидзе

Сборник о настоящем: настоящих человеческих ценностях, настоящей борьбе, в первую очередь с собой, настоящих чувствах, настоящей вере и настоящей – душевной – красоте. Книга включает в себя 14 рассказов, большинство из которых представляют собой красочные зарисовки из прошлого, содержащие тонкие нотки грусти и ностальгии.

Вера Капьянидзе

Случайные встречи. Сборник рассказов

Ген сиротства

Глядя на старую Лимонку, прозванную так по фамилии покойного мужа – Василия Лимонова, можно было подумать, что она сразу родилась старухой. В ней не только не осталось, но, как говорят те, кто знал ее с молодости, никогда и не было ничего женского. Ни желания принарядиться, или кому-то понравиться, ни живого, кокетливого, или, на худой конец, просто любопытного взгляда. В ней не было не то, что изюминки, присущей многим женщинам, в ней, казалось, не было вообще ничего живого. Согнутое годами, уныло-равнодушное существо. Зомби. И хоть ей было немногим за семьдесят, и если внимательнее приглядеться, то и выглядела она моложе своих лет, но одетая непонятно во что, представляла собой какое-то совершенно дикое, неопрятное существо, непонятного рода. Если летом еще хоть как-то можно было определить, что это все-таки женщина в остаточном состоянии, то зимой это было неразрешимой задачей. Просторные вязаные штаны-рейтузы неряшливо наползали на огромные мужские ботинки, которыми она усердно шаркала при ходьбе, а то и вовсе волочилась на них, как на лыжах. Старая, куцая и выгоревшая шубейка из искусственного меха неопределенного цвета кургузо топорщилась над какой-то серой тряпицей, смутно напоминавшей юбку. А на голове восседала такая же серо-грязная шапка ушанка. С осени до весны замотанная поверх ушанки в старую, побитую молью шаль, заменявшую ей и шарф, она вызывала в окружающих не столько сострадание к обделенной старости, сколько чувство брезгливости и раздражения.

Старчески опущенные плечи зимой и летом ей оттягивали неизменные ее спутницы – связки сумок и пакетов с таинственным содержимым. С ними она ежедневно выходила из дома, и с ними же возвращалась. Куда она, не считаясь с погодой, ходила каждый день, никто на улице не знал, да особо и не интересовался. Лишь одна неуемная пенсионерка-активистка Муся, допытывала ее при редких встречах:

– Люся, куда это ты все ходишь? Как ни посмотрю, все откуда-то возвращаешься.

– Гуляю. Мне врач сказал, что в нашем возрасте надо как можно больше двигаться. – Недовольно объясняла ей Лимонка.

А про себя думала «Все-то ей знать надо. Какое ей дело, куда я хожу?» Лимонка скрывала, что она до сих пор работает. Ей почему-то было стыдно признаться, что она устроилась дворником в детском саду. Хотя, что тут особенного? Сейчас почти все пенсионеры вынуждены работать чуть ли не до смерти. На одну пенсию не прожить, вот и приходится на старости лет горбатиться. Мусе же, в действительности, не было до Лимонки никакого дела, как, впрочем, и всем остальным жителям небольшой улочки. Старожилы привыкли к ее незаметному существованию, а новые даже и не знали, что это их соседка.

Лимонка никогда не отличалась общительностью: никогда ни с кем не разговаривала, не делилась ни радостью, ни бедой, не жаловалась ни на мужа, ни на детей. Жила, как тень, серой мышкой прошмыгивая из своей калитки и обратно. А с годами, оставшись одна в пустой квартире, и вовсе одичала. У нее была двухкомнатная квартира с удобствами и даже с телефоном. Не была Лимонка и одинокой: у нее были дети. Сын и дочь. И две внучки. В общем, все, как у людей.

* * *

В тот год, в начале февраля зима, наконец, пробудилась от спячки и в срочном порядке объявила аврал по всем своим службам. Город яростно атаковали метели, вьюги и бураны, безжалостно закидывая колючими зарядами прохожих. Сугробы вспухали и ширились на глазах, снежные заносы под дверями стареньких одноэтажных домиков на окраине города за ночь прочно баррикадировали жильцов. По утрам люди безропотно расчищали дорожки, чтобы через два часа вновь оказаться в снежной осаде. Казалось, этому снежному беспределу не будет конца. Зима, запоздав на два с лишним месяца, поспешно наверстывала упущенное. Расстреляв за неделю весь снежный запас, она пустила в ход последнее оружие: вслед за метелями затрещали такие небывалые морозы, каких давно уже не было. Столбики термометров зашкаливало далеко за 35. Школы и детские сады закрылись на время морозов. И Лимонка на короткое время осталась без работы: снега в такие морозы, как известно, не бывает, а все, что до этого выпало, она успела почистить, потому что всегда относилась к любой работе более чем добросовестно. Начальница детского сада сама позвонила ей домой, чтобы Лимонка не выходила на работу. Лимонка обрадовалась. «Хоть передохну, а то совсем замучилась с этими заносами». Ей с каждым днем становилось все труднее орудовать лопатой. Но о том, чтобы бросить работу, не могло быть и речи. «Нет, на одну пенсию мне не вытянуть, – уныло думала она. Пока за квартиру, за газ, за телефон заплатишь, вот уже меньше тысячи и останется. Разве на это проживешь? Хорошо, еще, что телевизор Наташке отдала, все за свет меньше платить». Да, помощи ждать Лимонке не приходилось. Невестка, с молодости затаившая обиду, Виталику не даст и рубля для нее. И чего она все злится на Лимонку? Сама мать, могла бы, и понять ее. Какой матери понравится, что ее сын женится на женщине старше себя, да еще и с чужим ребенком? А теперь еще и сам Виталик обиделся, что дачу и квартиру Наташке подписала. Как узнал, вообще перестал ходить. Уже года два не появляется и не звонит. Даже не поинтересуется, жива она или нет. «О-хо-хо, – горько вздохнула Лимонка, уныло плетясь в магазин. – Ему-то что? Он хорошо устроен. Живет на всем готовом. И дача, и квартира, и машина от тещи достались. Да и детей совместных нет. А у Наташки жизнь не задалась. Овдовела рано, осталась с двумя малыми девчонками. Кто же ей еще поможет? Хоть, квартиру успели получить. Да, упустила она девчонок в свое время, пока по больницам валялась после смерти мужа, а теперь вот мучается с ними. Ни учиться, ни работать не хотят, а деньги с матери требуют. Ведь, что придумали: если ты нас не оденешь нормально, то никто замуж не возьмет. Может, оно сейчас и вправду так? За хорошую одежду замуж берут? Кто сейчас этих молодых разберет».

Лимонка уже несколько раз выходила из дома покормить Герду – собаку своих ненавистных соседей. Но той, вечно мотавшейся по улице да по мусорным бакам, как бездомной, сейчас нигде не было видно. «Наверное, забилась куда-нибудь от морозов. – Решила Лимонка. – А может быть, уже ощенилась?» Герда должна была вот-вот осчастливить своих непутевых хозяев. «Да, не повезло мне с соседями, – привычно думала Лимонка. – Со всех сторон обложили».

Больше полвека назад ее муж получил от завода эту квартиру. В те времена эти одноэтажные двух, трех или четырех квартирные домики громко назывались коттеджами, и их обладатели слыли в городе счастливцами. Вместе с квартирой, они получили и небольшой участок земли. Сейчас, постаревшие вместе с их обитателями, десятилетиями не ремонтированные, эти домишки перешли в разряд бараков. На половине дома, где жила Лимонка, была еще одна квартира. Прежняя ее владелица лет пятнадцать назад умерла, и ее дочки продали квартиру беженцам из Таджикистана. Сейчас много разного люду понаехало. Хоть Лимонка и с Мотей – покойной соседкой, не дружила, но та хоть была своя, местная. А эти – приехали, неизвестно откуда, зачем и непонятно, кто такие. Говорят, что русские, а кто их там разберет, какие они русские, сейчас все перепуталось. Эти соседи Лимонке сразу не понравились. Сейчас она уже точно и не помнила, с чего у них все началось? А, ну как же, как она могла забыть такое! Они с первых же дней ее насторожили. Это надо такое придумать! Только-только въехали в свою половину, а на следующий день уже стучатся к ней:

– Простите, мы бы хотели с Вами познакомиться.

Вот это ее сразу и насторожило. А зачем это им, собственно, понадобилось? И что они про нее хотят разузнать? Подозрительные какие-то! Понаехали!

А они:

– Хороший сосед – лучше родного брата…

Вот ведь хитрые! Но, она, не будь дурой, только имя и отчество свое им сказала, и дверь прямо перед их носом захлопнула. Пусть знают, что она тоже не лыком шита! Но они на этом не успокоились. Еще лучше придумали. Через неделю опять стучатся:

– Людмила Васильевна, у нас к Вам просьба. Можно мы Вам ключ от квартиры оставим? Дети в школе, а нам нужно ехать прописку оформлять.

Лимонка даже фыркнула от этих воспоминаний. Это надо же! Совсем, видать, ее за дурочку приняли! Вот тут-то она их и раскусила! Она так прямо и сказала им тогда:

– Нет, нет!!! У Вас что-нибудь из дому пропадет, а вы мигом милицию вызовете…

– Да что Вы, Людмила Васильевна! У нас и брать-то нечего! Нет у нас никаких ценностей. Мы все, что нажили, в Таджикистане продали, чтобы с голоду не помереть, – начали они заговаривать ей зубы.

Бедными прикинулись! А квартиру на что купили? Нет, ее не так-то просто провести! Она-то уж знает, как это все делается, грамотная. И газеты читает, и телевизор смотрит. Сначала подсунут ей свой ключ, потом упекут в тюрьму за кражу, а пока она будет свой срок отсиживать, подкупят кого-нибудь в ЖЭКе. И все! Ни тебе свободы, ни жилья. Один только ей маршрут заказан – в Дом престарелых, больше некуда. Невестка ее и на порог не пустит. А к дочери она и сама не пойдет. Лимонка хорошо помнит, как Наташка недавно привела в дом мужика, вроде, как жить вместе решили. Так Лимонка ей по-доброму, по-матерински посоветовала глаз держать востро, как бы он чего не утащил из дому. А еще лучше, вообще его в дом не пускать. Встречаться-то можно и у него. Уж кто-кто, а Лимонка знает, что из всего этого может выйти. А Наташка:

– Мам, да что это у тебя все воры, да проходимцы вокруг? Может быть, тебе к психиатру обратиться?

Это на что она намекает? Да на то, что если что не так, то живо мать в дурдом спровадит. Если и не она, то ее новый муж. Этот уж точно отправит. И так несколько раз намекал что у нее, дескать, с головой не все в порядке. За своей головой бы лучше следил. А новым соседям Лимонка тогда так и сказала:

– Вы с такими вопросами ко мне больше не обращайтесь.

Она и сейчас безмерно гордилась собой, как она тогда их на место поставила! Только они и на этом не успокоились! Такие настырные! Через несколько дней пришли приглашать ее на новоселье. А когда она наотрез отказалась, кусок пирога ей домой притащили. Аппетитный пирог, ничего не скажешь, слюнки и сейчас от воспоминаний текут. Но Лимонка и на эту их уловку не клюнула. Небось, отравленный, не иначе. А то с чего бы они просто так стали ее угощать? Они потом еще несколько раз ее то пирогами, то пловом угощали, но она никогда ничего так и не попробовала. Мало ли что…

А то ведь еще что придумали: сарай у них вечно открытый стоит, во дворе разные свои вещи разбросают, белье под навесом повесят, и даже на ночь не убирают. Это ведь для чего делается? Ловушки для нее, Лимонки, подстраивают. Только и ждут, как у них что пропадет, так сразу милицию и вызовут. Но ее-то не проведешь! Все их хитрости белыми нитками шиты. Лимонка за всю свою жизнь спички чужой никогда не взяла. А эти, небось, только и смотрят, что бы у нее стянуть. Но она не дурочка! У нее всегда все под замками: и сарай, и огород, и почтовый ящик, не говоря уже о квартире. И на каждом замке есть своя метка: ниточка или проволочка, чтобы сразу было видно, что кто-то пытался открыть…

И все здороваются и здороваются с ней, да еще и улыбаются, словно и, правда, рады ее видеть! Лицемеры! В глаза ей здоровья желают, а за глаза все никак не придумают, как бы от нее ловчее избавиться. А потом еще чище! Это уже было, когда их старший мальчишка школу окончил и уехал в Петербург на моряка учиться, вот тогда девчонка стала зачем-то к ней в дом через форточку лазить. А когда Лимонка пожаловалась хозяйке Татьяне, что к ней кто-то в форточку лазает, та вместо того, чтобы дочке хорошую трепку задать, принялась еще ее выгораживать:

– Да что вы такое говорите, Людмила Васильевна! Мои дети никогда ничего подобного не позволят!

Как же, не позволят ее дети! Лимонка специально красную ниточку к форточке привязывала, и каждый раз эта ниточка по-другому висела. Вроде бы и брать ничего не брала девчонка, а только безобразничала каждый день, словно дразнила ее с этой ниточкой.

– А что у Вас пропало? – допытывалась тогда соседка.

Лимонка, честно сказать, и не знала, пропало ли у нее вообще что-нибудь или нет, потому что весь ее дом был завален добром. Она никогда ничего не выкидывала, не то, что некоторые, безалаберные хозяйки. В хозяйстве ведь все может пригодиться. У Лимонки хранились вещи, в которых еще ее дети в детский сад ходили. Потом уже и Наташка привозила ей вещи, из которых вырастали внучки, сестра отдавала со своих детей, внуков и с себя. Да и сама Лимонка каждый день что-нибудь тащила домой с помойки. Сейчас люди стали выкидывать такие вещи, каких раньше и в магазине не найдешь. Поэтому разобраться в мешках, коробках и сумках, что именно у нее пропало, так, с ходу, было невозможно.

– Может быть, что-нибудь из продуктов?

– Не знаю.

– Тогда с чего вы взяли, что к вам кто-то в форточку лазил? К нам же никто не залез. – Все допытывалась соседка.

– Знаю, – упорствовала Лимонка.

– Ну, в таком случае, вызывайте милицию. – Посоветовала ей Татьяна, и ушла к себе.

Милицию Лимонка, конечно же, вызывать не стала. А то, как бы хуже не было: еще обернут все против нее. Но меры предосторожности тогда все же приняла. Она специально ездила узнавать, сколько будут стоить решетки на окна. Но это ей оказалось не по карману, и тогда она заставила Виталика замотать все свои окна проволокой, а на калитку от палисадника повесила амбарный замок. Виталик сначала смеялся:

– Мам, да хватит тебе с ума сходить! Что ты людей смешишь?

Но Лимонка на него прикрикнула:

– Ты делай, что тебе сказано!

А потом заставила его на входной двери еще один засов, покрепче, понадежнее поставить, да на каждой двери в доме замки навесить, и на кухне тоже. Тогда только и прекратились эти безобразия. А с соседями с тех пор она вообще перестала здороваться. И они, наконец, отстали от нее со своими угощениями да разговорами. Но козни свои так и не перестали строить: сарай по-прежнему у них так и не закрывается. А по двору какие-то палки и камни складывают чудно, все по три штуки. Не иначе колдуют, со свету ее сжить хотят. Лимонка читала про такое. Но она и тут не дала маху! Она даже сходила в церковь, чего никогда прежде не делала. Родители ее были ярыми атеистами, и ее с сестрой Валентиной воспитали также. В церковь тогда она попала в первый раз, и, не зная, что надо делать, увидев попа, сразу же направилась к нему.

– Я вот посоветоваться хотела… – робко забормотала она.

– Исповедоваться? – видно не расслышал батюшка. – Ну что ж, рассказывай, раба божья.

И Лимонка принялась подробно, как на духу рассказывать ему про все злодейства ее соседей. Батюшка внимательно, не перебивая, выслушал и как-то чудно и туманно посоветовал:

– Жить надобно по законам Божьим. Бог нас учит: возлюби ближнего своего, как себя самого…

И ушел. Лимонка тогда так ничего и поняла, что же ей, собственно, делать. Соседей, что ли полюбить, велел? Это как же так? Они ее со свету сживают, а она их еще и любить должна? Нет, наверное, не понял ее поп. И тогда она сама, по какому-то внутреннему наитию, принялась вязать из палочек кресты и раскидывать их по всему двору, чтобы никакая нечистая сила ей не была страшна…