Отзвуки прошлого

Отзвуки прошлого
Вера и Марина Воробей

Романы для девочек
Лена Серова случайно встретила человека, принявшего ее за Татьяну – Ленину маму, которую он знал много лет назад. Так в жизнь девушки вошел Вадим Петрович, оказавшийся не только ее родным отцом, но и партнером Борькиного отца. Лена надеялась, что Шустов порадуется за нее, а тот стал вести себя как-то странно. В результате – ссора. Как вы думаете, почему?

Вера и Марина Воробей

Отзвуки прошлого

1

Лена Серова внезапно проснулась среди ночи, сердце беспокойно билось, отмеряя секунды рваными, неровными толчками. Ей что-то снилось. Приятное и в то же время тревожное. Так уже было однажды. Было не так давно, перед самой болезнью бабушки. Ей снилась мама. Как и в прошлый раз, она словно предупреждала Лену о чем-то. Только в этом сне мама была веселая и красивая, как на фотографии, где ей девятнадцать лет: волнистые белокурые волосы, губы подкрашены перламутровой помадой, голубые глаза сверкают в ожидании счастья. И платье на ней было любимое – шифоновое, с неярким абстрактным рисунком. Лена недавно его на себя переделала. И убрать-то в талии пришлось всего ничего. Не зря все говорят, что она вылитая мама – и лицом, и фигурой…

«Эх, мама, мамочка! Как рано ты ушла от нас с Катькой. Ушла насовсем. Сначала папа, а потом ты…» Лена почувствовала, что на глаза набежали слезы.

Этот сон заставил ее вернуться в прошлое. Вспомнился тот день, когда хоронили отца. Его сбила машина. Лене было тогда семь лет, Катьке два годика. Лена сильно переживала, потому что папа для нее был не просто папа, как у многих, – он был ее другом, учил быть доброй, жить по совести, не бояться трудностей…

Но молодость быстро мирится с потерями. Лена погоревала и снова стала улыбаться. Катька, та вообще, похоже, не поняла, что произошло. Сказали ей, что папу Боженька на небо забрал, она посмотрела вверх своими темными глазами и кивнула.

А вот мама не смогла этого несчастья пережить. После смерти отца она пристрастилась к вину, приятели странные с подружками появились, всё пели:

Не родись красивой, красота увянет,
А родись счастливой, счастье не обманет…

Вот так и с мамой получилось. Вроде бы и сильная была, а жизнь ее веру в себя поломала. За три года увяла ее красота, а потом… потом она и сама пропала. Вышла из дома однажды февральским вечером и не вернулась. Сначала Лена ждала, бежала дверь открывать на каждый звонок, но прошел месяц, другой, третий, и Лена перестала ждать и поверила, что мамы больше нет в живых.

Вот когда она столкнулась с человеческой подлостью и равнодушием. Ее маму осуждали, им с Катькой сочувствовали, а за глаза сплетничали и запрещали своим детям с Серовыми общаться. Но были и хорошие люди. Наташка, единственная подружка Алены, которая не отвернулась от нее, как другие одноклассницы. Соседка Семеновна. Именно она, когда мама пропала, вызвала бабушку из Волгограда. А спустя полгода пришло извещение из милиции, что дело закрыто.

Лена сменила школу и с тех пор стала задумываться: ну почему жизнь устроена так, что одни идут по ней играючи, как по гладкому асфальту, а другие словно пробираются сквозь густой валежник? Лена и сейчас так подумала и почувствовала, как скопившиеся в уголках глаз слезы побежали по щекам. Она их не удерживала, успела за свои пятнадцать лет понять, что, когда душа плачет, ей становится легче. Но тут, словно отзываясь на ее грустные мысли, во сне недовольно заворочалась Катька.

Лена поднялась, вытерла тыльной стороной ладони мокрые от слез щеки и, как была, в футболке и босиком, подошла к кровати десятилетней сестренки. Та спала, разметавшись на постели, с едва уловимой улыбкой, одеяло комом в ногах, подушка сама по себе, голова сама по себе. «Ну вот, как всегда», – усмехнулась Лена. Какие они все же с ней разные! Ничего общего, хотя и родные сестры. Катька похожа на отца – такая же черненькая, шустрая, глазастая и учится отлично, не в пример Лене. Зато Лена рукодельница, в маму. Шьет так, что девчонки из обеспеченных семей ее обновам завидуют.

Стараясь не потревожить сон сестры, Лена натянула ей на плечи байковое одеяло, надела старые, без пяток, тапки, халат и, поеживаясь, вышла из комнаты. Днем весеннее солнышко ласково припекало, но ночи по-прежнему оставались прохладными.

По дороге на кухню Лена заглянула к бабушке. Та спала, как всегда, на спине, рука то ли желудок греет, то ли от боли оберегает. Не так давно у бабушки обнаружили язву желудка. Все, слава богу, обошлось, за полтора месяца ее поставили на ноги, но Лена столько всего пережила с этой больницей, что врагу не пожелаешь. И все это время рядом с ней был Борька Шустов.

Стоило Лене подумать о Боре, как ее сердце до краев наполнилось щемящей нежностью. Все же какое оно – наше сердце – необъятное и щедрое в своих чувствах! Только что ему хотелось, чтобы весь мир проникся к ней жалостью, а теперь вот пляшет от радости, что у Лены появился такой сердечный друг. Надежное плечо, как говорит бабушка, хотя по-прежнему продолжает напевать себе под нос: «Зачем вы, девочки, богатых любите, одни страдания от той любви…» Почему богатых, а не красивых (ведь в песне о красивых говорится), непонятно, ну да и неважно. Поет себе и поет. Голос у нее красивый, грудной.

2

На кухне Лена первым делом включила маленький ночник в виде тюльпана, стоявший на столе, затем взяла с полки кружку. Наполнив ее водой из-под крана, она с жадностью сделала несколько больших глотков и только после этого, оглядевшись, заметила вокруг себя беспорядок. Повсюду, на стульях, на столе и даже на подоконнике, валялись обрезки тканей. На полу кое-где змейками извивались обрывки белой катушечной нитки. «Как меня угораздило лечь спать, не прибравшись?» – удивилась Лена и тут же нашла ответ. Понятно как. Сначала она гуляла с Борей – уж больно вечер выдался хороший! – потом наспех поужинала, сделала уроки, также наспех, а затем принялась за шитье. А когда глаза стали слипаться, она бросила все и с легким сердцем отправилась спать.

Задача, кстати говоря, перед Леной стояла нешуточная, и весь кавардак на кухне был именно из-за этого. До выпускного вечера и концерта, посвященного окончанию учебного года, оставалось чуть больше двух недель, и все старшеклассники активно к нему готовились. Девятый «Б» вместе с Кахобером Ивановичем решил потрясти школу еще одним спектаклем. В прошлом году это был Шекспир, «Ромео и Джульетта». На этот раз выбор пал на Дюма-отца и его бессмертный роман «Три мушкетера». Ну, на постановку всего романа, конечно, ни времени, ни таланта не хватит, а инсценировать несколько сцен, где были и сражения, и любовь, и интрига, им вполне по силам.

Работа над спектаклем спорилась, сказывался некоторый опыт, к тому же репетиции были почти каждый вечер. Режиссеру и постановщику (эту обязанность на свои могучие плечи взвалил Кахобер Иванович) активно помогала Лиза Кукушкина. Она написала сценарий про королевские подвески, нещадно сократив и переделав Дюма на свой лад. Ира Дмитриева рисовала декорации, оформляла задник сцены. Лена в свою очередь обязалась сшить женские костюмы, точнее сказать, преобразить старые вечерние наряды мам в придворные туалеты семнадцатого века. Мушкетеров взялся приодеть сам Кахобер Иванович. У него, как выяснилось, сохранились связи в театральном мире, и он обещал, что генеральная репетиция на следующей неделе пройдет при плащах, шпагах и шляпах с перьями. Ребята приняли эту новость на ура. Громче всех кричал Борька, словно чувствовал – быть ему благородным Атосом.

Лена вдруг ясно вспомнила, как у них проходил тот классный час.

…Кахобер Иванович привычно разгладил свои пышные усы, демократично расстегнул серый «в елочку» пиджак и произнес:

– Ребята, все вы, разумеется, помните, что учиться осталось чуть больше месяца.

В речи классного руководителя звучали неистребимый акцент и лирическая ритмика грузинского языка.

– Аминь! – крикнул Борька.

Лена одернула своего капитана сорви-голова, но класс, настроенный подурачиться, одобрительно зашумел.

Кахобер Иванович подождал, пока в кабинете истории поутихнут голоса, после чего продолжил:

– Экзамены и подготовка к ним – это отдельный разговор. И он нам еще предстоит в конце месяца, а сейчас я хотел бы напомнить, что после экзаменов, как обычно, всех нас ожидают выпускной вечер и общешкольный концерт. Давайте решать: чем будем радовать директора и всех остальных?

В этом месте наступила тишина, все глубоко задумались.

– А давайте опять спектакль поставим!

Лена, переглянувшись с Борей, посмотрела назад на Кольку Ежова, потому что именно от него, далеко не самого примерного ученика в классе, и последовало это предложение.

– А что, мне эта идея нравится, – одобрил Макс Елкин, поправив пальцем очки, норовившие съехать с носа.

После чего все принялись обсуждать эту затею вслух.

– А что ставить-то будем? – задалась Аня Малышева главным вопросом, который как-то ускользнул от всеобщего внимания.

– «Три мушкетера!» – заявил Колька с последней парты. – Там и любовь есть, и мочиловка на шпагах! Любовь для девчонок, мочиловка – для парней!

Ребята заспорили, загудели. Большинство девчонок завозмущались, правда больше для порядка: мол, в гробу мы вашу любовь видали! Кахобер Иванович в свою очередь покачал головой.

– Эк ты, парень, замахнулся! – сказал он, глядя на Кольку, но в глазах его уже загорелись знакомые огоньки. Видно было, что предложение пришлось ему по душе. – «Три мушкетера» – это же целая приключенческая эпопея! А у нас тридцать, ну сорок минут времени от силы! Может, что-нибудь попроще подыщем?

– Ага! Репку! Дедка за репку, бабка за дедку. Бабкой Маринка будет, она вечно ворчит! – возник Комаров Виталик, вообще-то парень тихий и покладистый.

– А ты – репкой! – ответила на выпад Маринка, никому не дававшая спуску. – Вечно во дворе торчишь, как в окно ни глянешь!

– Чего ты пенишься, как шампунь, Голубева? – завелся Вадим Ольховский, приятель Комарова.

Он был полным пофигистом. Учился сносно, а остальное его не касалось. Вот и сейчас его мало волновал будущий спектакль, просто поцапаться с кем-нибудь захотелось, Маринка под горячую руку и попалась.

– А ты чего пальцы гнешь? Нашел на кого наехать, на девчонку! – вступился за Марину Елкин.

– О, Елкин-палкин! Ты чо, теперь в нее втрескался? – развеселился Вадик.

Назревающую ссору прекратил Колька.

– Кончайте базар, пацаны! Тут дело, а вы ерундой страдаете! – гаркнул он во всю мощь своих легких, а потом обратился к классному руководителю совсем другим, просительным тоном: – Мы же можем парочку сцен поставить. Да, Кахобер Иванович?

– К примеру, отрывок с подвесками! – подключилась Лиза Кукушкина. – Его можно переделать, сократить.

– И драку д’Артаньяна с мушкетерами в монастыре, когда они только знакомятся, – добавил Колька.