Ливень в графстве Регенплатц

– Мастер Вольфгарт, хочу вас ещё кое о чём предупредить. – Лицо Генриха посерьёзнело. – Это важно, ведь вы будете проводить много времени с моими детьми.

– Я весь во внимании.

– Я стараюсь, чтобы об этом знало, как можно меньше людей, но от вас скрывать не имеет смысла. Дело в том, что мой сын Густав страдает падучей болезнью.

– Ах! Бедный мальчик, – посочувствовал Хайнц. – Это серьёзный и крайне неприятный недуг.

– Вы уж не будьте слишком строги к нему, и если вдруг что-то…

– Не беспокойтесь, ландграф, – заверил Хайнц, – у меня уже был опыт общения с таким ребёнком.

– Правда? Что ж, раз так, то волнения мои действительно напрасны.

Супруга мастера Вольфгарта невысокая приятной полноты женщина чувствовала себя свободно в любом доме и с любыми людьми. Высокий титул хозяина замка не заставлял её трепетать, а красота хозяйки ничуть не смущала. Почти весь ужин словоохотливая Карен Вольфгарт увлечённо рассказывала о разных местах, где ей довелось жить и о людях, которых она там встречала. Её повествование складывалось настолько интересно, что слушатели даже забывали о еде. Особенно дети, которые ещё не успели познать величину и разнообразие Мира. Для них было интересно всё, что происходило за пределами Регенплатца. Карен обладала учтивыми манерами и доброй улыбкой, однако при этом её серо-голубые глаза под тенью тёмных ресниц внимательно следили за всем вокруг, не упуская ни одной детали.

В отличие от матери Зигмунд был тих и скромен. В разговоре участвовал только, если с вопросом обращались непосредственно к нему, отвечал негромко и коротко. Юноша редко поднимал глаза, а если и делал это, то его взгляд почти всегда был устремлён лишь на одну особу, на юную красавицу Маргарет. Её очаровательная улыбка и прекрасные зелёные глаза с первых минут поразили Зигмунда в самое сердце, сумев зажечь в нём огонь до селе ему ещё не ведомый.

Маргарет тоже отметила, привлекательность Зигмунда Вольфгарта: стройная фигура, бархатистый голос, мягкий взор синих глаз. Старательно скрывая свою заинтересованность юношей, девушка тоже изредка поглядывала на молодого человека. Кажется, в её скучной жизни скоро появятся развлечения.

За увлекательными разговорами ужин затянулся. Солнце уже опустилось за горы, оставив на небе лишь оранжевый отсвет, когда жители замка стали расходиться по своим спальням. Мастер Хайнц Вольфгарт всё-таки выбрал время и перед сном заглянул в библиотеку. Впрочем, в полумраке при тусклом свете одной свечи трудно было рассмотреть книги со надлежащим вниманием. Так что, тяжело вздохнув, Хайнц взял лежавший на отдельной полочке небольшой сундучок со свитками и отправился в свою спальню.

– Мне здесь нравится, Хайнц, – заявила Карен мужу, ложась на широкую кровать под лёгкое одеяло. – Хозяева весьма милые и добрые. Они приняли нас, как равных. Я много слышала о радушии и гостеприимстве Регентропфа, и очень рада, что испытала это всё на себе. Ландграфиня очаровательная женщина, правда?

Но Хайнц не слушал болтовню супруги. Свиток, который он вынул из сундучка, оказался частью летописи фамилии Регентропф. Это было весьма любопытно. Хайнц зажёг ещё пару свечей и начал читать ровные написанные рукой летописца строчки.

– Дочка тоже настоящая красавица, – продолжала говорить Карен. – Сколько ей лет, ты сказал? Тринадцать? Её красота только начала распускаться. Года через три-четыре рыцари будут биться на турнирах за один только взгляд её.

– Надо же! – воскликнул Хайнц, вглядываясь в свиток. – Основателем рода является Густав Аллайн (Густав Одиночка). Я не знал этого. О его битвах с драконами сложено много легенд, но судьба героя почти неизвестна.

– Потому и неизвестна, что вместо Аллайн он стал Регентропф.

– Здесь написано, что в этих горах водилось много драконов, из-за которых люди не могли обжить плодородные земли междуречья, и даже проплывать кораблям по Рейну мимо этих мест было небезопасно. Густав уничтожил всех драконов. Послушай. «После битвы последней пошёл дождь и смыл с воина кровь драконью. И вдруг среди шума ливня Густав ясно различил слова: «Если ты покинешь места эти, драконы снова поселятся здесь. Останься, построй себе замок и живи на земле этой, и многие века люди будут прославлять тебя и род твой». «Я согласен, – ответил ливню Густав. – Но прошу тебя, укажи мне место, где должен стоять мой замок». Дождь повёл Густава по холмам, поросшим лесом густым, и вывел на самый высокий холм, откуда открывался вид на могучий Рейн, на мирную Стиллфлусс и на широкую равнину, где соединялись воды рек, словно тела влюблённых. Последняя капля дождя упала у ног Густава Аллайна. На этом месте и построил рыцарь свой замок и дал ему название Регентропф, Капля дождя».

– Интересная легенда, – произнесла Карен, выслушав чтение мужа. – Красивая. В жизни, конечно, было всё намного прозаичнее. Густав перебил драконов, взошёл на высокий холм, осмотрелся и решил: «Место удобное, можно брать дань с кораблей, земли плодородные, леса богатые. А главное, всё это ничьё. Раз драконов победил я, то и земли их имею право взять себе». Молодец, не растерялся. Был бродячим воином, стал богатым землевладельцем.

– Никак ты не признаёшь, что с природой говорить можно, – упрекнул Хайнц. – А я верю, что были люди, которые слышали голоса и гор, и деревьев, голос дождя.

– Хорошо, хорошо, спорить с тобой не собираюсь. Были, так были, – согласилась Карен, ещё раз взбив подушку. – Ложись-ка лучше спать. Сегодня у нас выдался суетный день, нужно хорошо отдохнуть.

Хайнц вынужден был согласиться с супругой. Он действительно чувствовал себя утомлённым. Как бы ни хотелось ему прочесть летопись дальше, но время было уже слишком позднее. Хайнц аккуратно свернул свиток, потушил свечи, снял с себя одежду и лёг на кровать рядом с женой. Однако Карен, хоть и призывала супруга отойти ко сну, сама ещё не успокоилась.

– Младшего сына-то, наверное, в честь этого самого предка назвали, – проговорила она. – Как ты думаешь?

– Возможно, – бесцветно отозвался Хайнц, закрыв глаза.

– Скорее всего. Знатные господа любят давать своим детям имена не просто так, а в честь каких-нибудь героических предков. Мальчики у ландграфа тоже хорошие, любопытные… Неужели Берхард на самом деле им родной сын?

– Родной.

– Странно. Он внешне так сильно отличается ото всех. Мне показалось, ландграфиня, как мать, к мальчику слишком холодна. За ужином ни слова ему не сказала, даже не взглянула. Ты заметил?

– Нет, не заметил. Давай спать, Карен. – Хайнцу уже начинала надоедать болтовня жены.

– Может, Берхард им всё-таки не родной сын? Завтра познакомлюсь с прислугой и всё узнаю.

– И зачем это нужно тебе? – Хайнц даже открыл глаза и приподнялся на локте. – Какая тебе разница, родной Берхард сын или нет?

– Мне любопытно.

– Твоё любопытство до добра не доводит! Ты всегда стараешься выведать какую-нибудь тайну, а потом болтаешь о ней на каждом углу. Прошу, хоть раз не вмешивайся не в своё дело. Нам так повезло, что ландграф фон Регентропф пригласил меня обучать его детей. Его имя повысит мою репутацию. Даже тебе и Зигмунду нашлась здесь работа. Не порти всё своим любопытством, как ты обычно это делаешь.

– Ничего я не испорчу! – возразила Карен, обиженно надув губки. – Вечно ты выставляешь меня виновницей своих бед. Я просто хочу узнать правду, вот и всё. Никому от этого плохо не будет.

Хайнц тяжело вздохнул и повалился на кровать. Он знал, что Карен бесполезно отговаривать, она всегда была жадной до чужих тайн, до семейных секретов. Она вынюхивала, выспрашивала, высматривала пока наконец не находила истину. Но вся беда в том, что, достигнув своей цели, Карен не могла смолчать, и тогда тайна одного человека или семьи становилась достоянием всего города. Два раза из-за любопытного носа и болтливого языка супруги Хайнц терял доходные места, дважды был прогнан оскорблёнными хозяевами. Люди из-за Карен плакали, покрывались позором, подвергались насмешкам, а одна юная девушка даже пыталась наложить на себя руки. Но ничего не могло остановить Карен, и она продолжала разгадывать чужие загадки. Хайнцу было стыдно за свою супругу, и он каждый раз старался уехать туда, где её ещё не знали.

– Мы приглашены в этот дом работать, а не мешать людям жить, – сделал Хайнц последнюю попытку образумить жену.

– Я знаю, – твёрдо ответила та. – Я всё прекрасно понимаю и вовсе никому не собираюсь мешать жить. Но я должна знать правду.

– Надеюсь, у тебя хотя бы хватит ума не распускать свой язык и не кричать на весь Регенплатц о том, что ты выведала.

– Ты всегда считаешь меня дурой, – проворчала Карен и, обиженно фыркнув, отвернулась от мужа и наконец замолчала.

На следующее утро ландграфиня Патриция познакомила гостей с замком и их обитателями. Фрау Вольфгарт с интересом осматривала все комнаты, их убранство, запоминая, где что находится, с милой улыбкой на устах знакомилась с прислугой, желая вызвать симпатию к себе. Карен обратила внимание, что среди челяди много женщин не слишком молодого возраста, а значит, найдётся с кем поболтать о секретах хозяев замка.

После осмотра замка Карен сразу же направилась в кухню, место, где, как правило, сплетни не только приживались, но и плодились. Да только на этот раз ей не повезло. Кухарки приветливо встретили гостью, с удовольствием говорили с ней, однако едва разговор заходил о Берхарде и его странной непохожести на своих родных, женщины опускали глаза и делали вид, что подобные вещи их не касаются. Карен ничего не смогла выведать у кухарок, но зато окончательно уверилась, что в семье Регентропф есть большая тайна, и разгадать её необходимо.

Слегка расстроенная, Карен покинула кухню. Она вышла в центральный зал и остановилась, не зная, куда пойти дальше. И тут её осенила мысль. Ну конечно! Кто-кто, а уж нянька-то должна всё знать о своих воспитанниках. Главное разговорить её. Карен уверенно направилась в южное крыло замка и поднялась на третий этаж.

Дверь в детскую была чуть приоткрыта. Впрочем, эта комната уже не имела того предназначения, что раньше. Сыновья ландграфа переселились в восточное крыло, Маргарет со своими служанками осталась жить в южном, но этажом ниже. А бывшая детская теперь отошла нянькам Астрид и Юте.

Карен заглянула в комнату. Астрид была одна, она сидела у открытого окна и что-то шила. За эти годы женщина ещё больше располнела, грудь её тяжело вздымалась, и ей в такт из-за круглых розовых щёк издавалось тяжёлое дыхание. Скрип двери отвлёк Астрид от занятия.

– Прошу прощения, – тут же произнесла Карен, – я прервала вашу работу.

– Ничего страшного, – улыбнулась в ответ Астрид, ещё больше округлив своё лицо. – Заходите. Вы что-то хотели спросить?

Карен вошла в комнату и прикрыла за собой дверь.

– Я просто ходила по замку… – невинно развела руками Карен. – Так глупо… Я кажется, заблудилась. Не могу найти малый бальный зал.

– Он в северном крыле на первом этаже, а вы прошли в южное.

– Ох, совсем в другую сторону повернула!

– Ничего, со временем вы привыкните к лабиринтам замка.

Видя, что Астрид отвечает охотно, Карен приблизилась к ней и продолжила начатую беседу.