Дэйра. Книга 1. Белая Госпожа

– Мне сказали, что с ним все в порядке, – осторожно заметила Дэйра, слегка напрягшись.

– Кто сказал? Маисия? – фыркнул брат. – Да она с тебя пылинки сдувает. Вот я помру, к примеру, буду лежать трупом, а лекарка твоя скажет, что у меня всего лишь простуда, и я скоро встану на ноги – лишь бы тебя не волновать. Плохо твоему Нильсу.

– Он не мой, а твой, – Дэйра перешла на серьезный тон и положила обратно на тарелку хлебец с сыром. – Что там опять случилось?

– Случилась холодная осенняя речка, в которой твой парень пробыл слишком долго, – съязвил Томас. – У него сейчас лихорадка и, кажется, воспаление легких, как считает Маисия. Если выживет, он, как минимум, неделю будет болеть, потом еще неделю поправляться – и это в лучшем случае. В худшем – проваляется месяц. И что мы скажем отцу? Замечательно, папик, мы так рады, наш Нильс поправился, но он еще по-прежнему никто? Кстати, как ты себя сама чувствуешь? И почему у здорового деревенского парня воспаление легких, а у тебя отменный аппетит и даже голова не болит?

Дэйра вдруг поняла, что больше не голодна. А вернее, аппетит пропал также внезапно, как запели голоса позади сидящего на окне Томаса. Звуков города на такой высоте слышно никогда не было, а значит, голосили знакомые призраки, жившие в ее голове. В последнее время, они появлялись исключительно перед крупными неприятностями.

– Я что-нибудь придумаю, – сказала она, поднимаясь с постели и игнорируя вопросы брата о здоровье. – Слово даю. А теперь проваливай, пожалуйста. Мне одеться надо. Хотя постой. Ты не знаешь, этот папин гость, Амрэль Лорн, он у нас надолго?

– Отец молчит, мать тоже, – пожал плечами брат. – На кухне говорят, что он привез чагарскую дань, хотя странно, конечно. Чтобы сами Лорны дань ханам передавали? Такого раньше не было. Кстати, мне он тоже не нравится. Сказал, что у меня кривая перспектива, и горизонт завален. Тоже мне знаток. Походил по салонам и выставкам и уже художником себя мнит.

Дэйра нахмурилась. Чагарская дань была головной болью Сангассии с тех пор, как Сандро Лукавый подписал перемирие с Айбаком, седьмым чагарским ханом. Уже пять лет Сангассия выплачивала чагарам дань, за которую в Эйдерледж приезжали посыльные хана Айбака. Церемония обычно проводилась в приграничном Эйсиле, и портила настроение не только герцогу Зорту, возглавлявшему ритуал передачи, но и его семье. Чагары слыли подлым народом, а учитывая тайные набеги, которые южане под видом разбойников совершали на приграничные сангасские территории, подвоха от них ждали всегда.

Если в Эйдерледж на церемонию передачи приехал представитель династии Лорнов, и не кто-то из третьих родственников, а сам Амрэль Лорн, значит, перемирие с чагарами дало трещину.

Взволновавшись, Дэйра заметалась по комнате, не обращая внимания на бегающих за ней служанок, предлагающих то умыться, то одеться, то поспать, как раздался стук в дверь, и Марго испуганно доложила:

– Господин Гарон Шонди к вам, маркиза. С бумагами. Звать или сказать, что отдыхаете?

Дэйра с размаху плюхнулась в кресло. Главный советник отца и управляющий замка Шонди был крупным зверем, с которым лучше было встречаться лицом к лицу. Таких, как Марго, он съедал, а с Дэйрой они вели словесные дуэли не один год и каждый втайне мечтал о том, как спляшет на могиле врага.

– Зови, – вздохнула Дэйра и плотнее запахнула халат, жалея, что не успела одеться. Вышитый золотыми нитями и украшенный изящным кружевом, халат был больше похож на произведение искусства, чем на одежду, но платье все-таки было бы лучшей броней для разговора с таким мерзавцем, как Шонди.

Взяв в руки тяжелую миску с фруктами и скрыв таким образом дрожь в пальцах, Дэйра уставилась на появившегося в ее покоях молодого мужчину с черной повязкой на глазу.

Многие в замке, действительно, верили, что Гарон заключил сделку с демонами – за вечно молодой вид. В сорок лет у него была безупречно гладкая кожа, выправка военного, подтянутый живот и крепкая задница. О последней Дэйра так часто слышала от Марго, которая, похоже, единственная испытывала к Шонди чувство влюбленности, что сейчас невольно обратила внимание на черные лосины Гарона, туго обтягивающие его зад. Странно он все-таки вырядился, отправляясь к ней на переговоры. Короткий камзол с жемчужной вышивкой, высокие, начищенные до блеска сапоги, пояс с несметным количеством украшений и подвесок, которые болтались и звенели вокруг бедер Шонди, будто металлическая юбка. В довершение образа – несносный парик по последней майбракской моде и еще более невыносимый парфюм, от которого Дэйру всегда мутило. Запоздало до нее дошло, что управляющий вырядился на вечерний пир, и с утра расхаживал павлином по замку, всем видом подчеркивая, что времени на переодевания у него нет.

Шонди уставился на нее единственным глазом, с небольшой паузой излишне вычурно поклонился и торжественно извлек из кармана пачку бумаг. Дэйра, которая чувствовала себя неважно от разошедшихся певцов за окном, едва стерпела, чтобы не раскричаться. Гарон обожал выводить ее из себя и с удовольствием с ней ругался.

– Приветствую, маркиза, – сухо произнес он и, выбросив руку в сторону Марго, протянул той документы. – Никогда не осмелился бы потревожить вас за завтраком… или обедом, но мне нужно, чтобы вы срочно согласовали расходы. Передайте документы госпоже.

Побледневшая Марго робко взяла пачку бумаг и, почему-то на цыпочках, подошла к Дэйре, уже краснея. Ну еще бы, сам Шонди ее почти заметил.

«Дура», – обругала про себя служанку Дэйра и, кивнув ей, указала на столик перед собой. Доставлять удовольствие Гарону и сиюминутно смотреть его бумажки она не собиралась.

– Это срочно, маркиза, – губы Шонди сложились в складочку, которая должна была означать терпение.

– Вы сами только что отметили, что потревожили меня за завтраком, уважаемый, – Дэйра попыталась повторить его гримасу, но, судя по удивленному взгляду Поппи, прятавшейся за комодом, получилось плохо. – Обещаю, что я посмотрю их в первую очередь. Как только займусь делами. Это случится не раньше, чем через час. Зайдите в пять.

– Сожалею, маркиза, но этих бумаг ждет ваш отец. Немедленно.

Какое-то время Дэйра играла с Шонди в старую игру под названием «кто кого переглядит», но потом поняла, что ее два глаза против его одного не такая уж и большая сила. От взгляда Гарона у нее лишь сильнее разболелась голова. Решив, что сегодня не место и не время для выяснения отношений, она сдалась и, взяв в руки бумаги, принялась их просматривать. Когда она дочитала до конца, выражение ее лица означало одно – неприкрытую злость.

– Что значит отменить закуп ароматических масел из Сикелии? – спросила она, уставившись Шонди в подбородок. По-хорошему, надо было смотреть ему в глаза, но собственная голова была ей дороже. А голова болела. – Эти расходы были согласованы еще в начале года. Я уже сделала заказ купцам. То же относится и к краскам Томаса. Мы их закупаем вместе с маслами у тех же купцов, они уже отплыли из Горана. Так не делается.

– Маркиза, – вздохнул Гарон и принял вид взрослого, объясняющего азбучные истины ребенку. – Вы заказали пять бутылок масел, а Томас – три коробки красок. Это не торговый объем, и заказ легко отменить почтой. Даже если купцы привезут товар в Сангассию, они не будут в убытке, так как его всегда можно продать в Майбраке. Поэтому ваше беспокойство о честности сделки напрасно. А теперь о причине, почему мы не будем закупать ни масло, ни краски. Вчера благодаря вам у Томаса появился оруженосец. Расходы на его содержание составляют сто лорнов в месяц. Герцог разрешил мне вычесть их из ваших. Я проанализировал расходы на этот месяц и принял решение отменить закуп масел и красок, как несущественные. Пожалуйста, подпишите бумаги. Мне нужно показать их герцогу перед совещанием, оно будет в пять.

Еще минуту Дэйра внимательно изучала документ, с трудом удержавшись, чтобы еще и не понюхать его, после чего протянула бумагу гувернантке.

– Марго, передай это господину управляющему.

– Но вы ничего не подписали, – возмутился Гарон, разглядывая несчастный документ в надежде, что он случайно пропустил подпись.

– Совершенно верно, – кивнула Дэйра, снова впиваясь пальцами в вазу с фруктами. Прохладный метал дарил уверенность. – Подписи не будет.

– Кажется, вы не понимаете, – улыбка Шонди не означала ничего хорошего, но Дэйра уже устала.

– Хватит, – махнула она рукой, указывая на дверь. – Согласно моему расписанию личный прием слуг не должен превышать пяти минут. Вы свое время исчерпали. Мои масла и краски Томаса будут должным образом оплачены, ни о какой отмене заказа речи быть не может. Если у вас трудности с бюджетом, то я поставлю вопрос о вашей компетенции как управляющего на ближайшем финансовом совете. Сто лорнов – это не тысяча. В конце концов, отмените закуп мороженого на новогодний пир, зимой оно поистине ни к чему. Я ценю вашу инициативу, но в следующий раз хорошо подумайте, прежде чем высчитывать содержание нового слуги из моих расходов. Можете передать отцу дословно. Марго, проводи господина Шонди и больше сегодня его ко мне не пускай.

Гарон хотел сказать что-то еще, но Дэйра поднялась и, повернувшись к нему спиной, уставилась в окно. Хор голосов исчез и пел всего один – мужской, пронзительный, едва не срывающийся на крик. О духи, как же от всего этого болела голова. А она еще собиралась провести день спокойно – за чтением книг.

Хлопнула дверь, скрыв за собой Шонди с его ужасным парфюмом. Побежал жаловаться отцу. Ну и пусть. Дэйра знала, что герцог встанет на сторону управляющего – в вопросах финансов по-другому не бывало, но не могла отказать себе в удовольствии позлить выскочку Гарона. И за что же она его так невзлюбила? Их неприязнь вспыхнула с первой встречи и утихать не собиралась. А ведь Гарон по сути был прав. Нильс стал ее прихотью, значит, нести расходы по его содержанию должна была она. Что ж, папочка скоро восстановит справедливость.

Чувствуя себя гадко, Дэйра плюхнулась на кровать и выдернула из стопки на тумбочке первую попавшуюся книгу. «Любовные приключения баронессы в стране драконов». Пожалуй, лучшее чтиво для раскалывающейся головы, не желающей ни о чем думать, и встревоженного сердца, которое никогда подобных приключений не испытывало.

***

– Эй, за руками следи, не гриву расчесываешь, – возмутилась Дэйра, когда Марго слишком резко дернула ее за прядь волос.

Вернуть маркизу в душевное равновесие перед пиром не смогли ни любовный роман, ни ванна с травами, ни веселая болтовня подруг, которые, нарядные и накрашенные, явились к ней после обеда, чтобы справиться о самочувствии и посплетничать. Пир в замке был событием не частым, а учитывая, что к празднику приехал не просто знатный гость, а брат короля с собственной свитой, вся девичья половина Эйдерледжа была на взводе.

Дэйра одевалась мрачно и сосредоточенно, словно рыцарь в доспехи перед боем. Похоже, только она мечтала, чтобы этот день скорее закончился. Шонди не успокоился и все-таки вернулся с приказом герцога отменить закуп масел и томасовых красок. Брат еще не знал, и Дэйра предчувствовала разборки. Она не сомневалась, что между оруженосцем и красками Томас выберет, конечно, краски. Нильса она навестить тоже не успела, а Дэйра не любила, когда не выполняла обещанное. Придется чем-то брата задабривать, и одной чернильницей здесь не обойдешься.

Судя по взмыленному виду Марго, гувернантка тоже мечтала, чтобы день закончился – прямо здесь. Она час трудилась над прической Дэйры, завив прямые и непослушные волосы в локоны и украсив их жемчужными нитями и цветными лентами. Теперь Марго возилась с кружевным воротником на проволоке, пытаясь красиво отогнуть его к низу. Молодым незамужним девушкам нельзя было носить декольте, поэтому на Дэйре был нарядный нагрудник, зашнурованный сверху крест-накрест длинным лифом, также усыпанный жемчугом. Этот камень, пленявший идеальной формой, переливчатым шелковистым блеском и пепельно-серебристым сиянием, ценился в Сангассии наряду с рубинами и изумрудами и считался поистине царским подарком. Отец всегда дарил Дэйре на дни рождения жемчуг, как и своей жене Ингаре. В отличие от дочери Ингара жемчуг обожала и носила его килограммами. «Это слезы королевы, – загадочно говорила мать и отбирала у Дэйры большую часть драгоценностей, которыми задаривал дочь герцог. – Тебе они пока ни к чему».

Несмотря на то что к вечеру поднялся сильный ветер, Дэйра изнемогала от духоты. Ей казалось, что камин натопили слишком жарко, хотелось раскрыть все окна и впустить внутрь бушующую стихию. Нижнее платье, которое Марго ловко прицепила к поясу, было изготовлено из плотной шерстяной ткани голубого цвета, расшитое серебряными узорами. Дэйра взмокла уже во время одевания и с трудом представляла, как сможет сидеть в нем за пиршественным столом. Чтобы показать богатый декор нижней одежды, полы верхнего темно-синего платья были раскрыты спереди, расходясь от талии, и украшены многочисленными бантами из золотистого шелка. Отвороты верхнего платья скреплялись сзади, образуя шлейф, который, словно поводок, ограничивал движения, заставляя ходить плавно и важно, как и полагалось знатной вабарке. И хотя Дэйра честно пыталась привыкнуть к пышным нарядам, она напоминала себе в них куклу и искренне радовалась, когда в замке не намечалось ни торжеств, ни гостей, ни приемов, и можно было одеть что-нибудь простое, из одного слоя ткани, без кружев и украшений.

Кому было хорошо, так это подругам, которые с нетерпением ждали начала пира. Дэйра окинула их мрачным взглядом, испытывая неловкость за свое плохое настроение. Ни одну из девушек она не смогла бы назвать своим настоящим, близком другом, но ценила то, что они терпели ее компанию. Без них одиночество Дэйры приобрело бы поистине гигантские размеры.

Ирэн Карлбири, рыжеволосая дочь виконта Кайрата, гудевшая, словно труба почтальона, была приведена к ней герцогиней, когда Дэйре исполнилось пять. Баронесса жила в замке почти безвыездно, навещала родное поместье по праздникам, воспитывалась вместе с Дэйрой и с полным правом называла себя ее лучшей подругой. У Дэйры с ней было столько же общего, сколько у безграмотной Поппи с Марго, имеющей два образования, но она уважала Ирэн за честные взгляды на мир. Иногда это доставляло обоим трудности, но Дэйра привыкла к Ирэн и была рада, что та никогда ей не льстила. Ирэн была помолвлена с сыном герцога Бардуага, но свадьба постоянно откладывалась из-за частых путешествий жениха. Красавчик Феликс был младше Ирэн на семь лет и, судя по вечным отговоркам, жениться сильно не хотел. Ирэн же влюбилась в него с первого взгляда и с нетерпением ждала, когда в дело вмешаются родители.

Синеглазая блондинка Элис Кархлин была дочерью барона Лаверье, хозяина самых северных земель Эйдерледжа. Северянка была глуповата, одевалась исключительно в белое и розовое и обожала маленьких собачек. Ей едва исполнилось шестнадцать, и она была самой молодой в свите маркизы. Девушка появилась в жизни Дэйры лет шесть назад, когда ее привезли в замок лечиться у Маисии от кашля. Лекарка Маисия славилась своим искусством на весь Эйдерледж и очень скоро поправила здоровье юной баронессы. Элис очаровала Дэйру своей пылкой любовью к северным краям и Эйдерледжу в целом, и с тех пор часто приезжала в замок герцога, подолгу оставаясь в гостях.

С двумя другими девушками – Сидией Гулавер из Эйсиля и Джерикой Ингульской – приходилось быть начеку. Их компания была навязана герцогиней, которая настояла, чтобы дочери баронов из Эйсиля и Ингула как можно чаще навещали Дэйру, бывшую их ровесницей. Обе девицы, как и Ирэн, были помолвлены, но и их свадьбы задерживались. Женихи – все с высшими офицерскими чинами – служили в регулярной армии в Майбраке и не имели права вступать в брак до окончания службы. Сидия и Джерика были ядовитыми змеями, но зато всегда лучше всех осведомленными о том, что происходило в Сангассии. От них Дэйра узнавала, что творится в мире, за это – терпела.

Сегодня Сидия и Джерика были на высоте, перекричав даже Ирэн, которая от натуги привлечь к себе внимание покраснела, став одного цвета со своими волосами. Говорить об охоте было скучно, и подруги перешли к любимому занятию – обсуждению парней. Обычно подобные разговоры начинались с главного парня королевства – принца Эруанда.

– Вы слышали, – возбужденно щебетала Джерика, – что Эрик подарил этой дуре Модэт на день рождения? Диадему с красным бриллиантом и чайный сервиз на сто персон от мастера Груза. Говорят, подарок был упакован в ящик размером с карету.

Девушки засмеялись, главным образом потому, что Джерика упомянула прозвище принца, который он получил с легкой руки Дэйры. В сказках, которые рассказывала ей Поппи, всех принцев звали Эриками, поэтому в близком кругу подруги принца иначе не называли. Всем казалось это особенно смешно. Джерика не даром вспомнила Модэт – дочь герцога Дэспиона, которая была первой приглашена в Майбрак на старинный ритуал выбора жены принца и будущей королевы Сангассии.

Церемонию, назначенную на первый день нового года, ждали все девушки из семьи вабаров – ведь приглашение могло прийти каждой. Уже год как король учредил комиссию, которая разъезжала по стране, выбирая лучших дочерей вабаров, чтобы пригласить их на церемонию «Утреннего Цветка». Члены комиссии приезжали в герцогства анонимно, посещали балы, пиры и другие торжества, где выбирали лучших из лучших. За весь год в Эйдерледже состоялось несметное количество праздников, но ни на одном из них не было случая, чтобы девушку из родного края Дэйры пригласили в Майбрак на заветный ритуал. Однако надежда жила, и сегодняшний пир не был исключением. Знатные дочери Эйдерледжа соберутся сегодня ночью блистать и очаровывать, потому что все они были уверены, что в свите Амрэля Лорна, непременно, прячется кто-то из таинственной комиссии. А так как король обещал, что на церемонии будут представлены девушки из каждого герцогства, ни у кого не возникало сомнений, что смотр девиц Эйдерледжа состоится именно сегодня.

Принц Эруанд был мечтой всех подруг Дэйры, в том числе и помолвленных. Сама Дэйра в обсуждении Эрика участия не принимала, что подруг тоже устраивало. Девушки были уверены, что маркиза без памяти влюблена в принца – как и они сами. Когда Модэт из Дэспиона стала первой приглашенной в столицу, да еще и получившей внимание принца, ее невзлюбила вся женская половина Сангассии, сосредоточившая на выскочке всю силу женского злословия. За те четыре месяца, что Модэт жила в Майбраке, готовясь к ритуалу, народные сплетни успели превратить девушку в чудовище-оборотня, кровососа, шпионку Агоды, бывшую любовницу хана Айбака, уродину и сластолюбку, предпочитающую женщин мужчинам.

Дэйра также с интересом следила за приглашениями на церемонию, но предпочла бы обсудить последнюю охоту, чем недавно выбранных кандидаток. В отличие от подруг она была уверена, что участницей древнего ритуала точно не станет. Ни комиссия, ни король не захотели бы видеть в претендентках странную дочь герцога Зорта, которая, мало того, что была старше принца на пять лет, так еще и имела репутацию сумасшедшей. В свое время бабка Дэйры – герцогиня София Зорт – прославилась своими странностями на всю страну, а так как болезнь, несомненно, передалась внучке, народ Сангассии вряд ли бы захотел видеть королевой Дэйру, которая могла передать опасную головную болезнь наследнику трона.