Иллюзия

Иллюзия
Венера Петрова

Измученная, истерзанная Земля, чтоб не сбросить, не стряхнуть с себя недоразумение в виде человечества, иногда играет с нами, пытаясь хоть как-то намекнуть о своих намерениях. Намёк не всем понятен, контекст не внятен, потому и текст не понятен. Внутренние часы, заведённые кем-то, не работают в унисон со временем. Всё, что видим, слышим, как нам кажется, знаем, не всегда то, что на самом деле. Иллюзия – завеса, игра, и она не всегда плод твоей фантазии.

Чрево Земли не терпит суеты, это может быть чревато непредсказуемыми последствиями.

Венера Петрова

Иллюзия

Иллюзия

«Где ты найдёшь поруку, что

завтра будешь, так веселись

сегодня, все скорби позабыв».

Омар ХАЙЯМ.

Перевёртыш

Косте ныне не до весны. Город никуда не денется, ну, а девушки, а девушки тоже подождут.

Он зачёты сдает, в первый раз всё-таки – старается. Как ни старайся, не всё у него получается. Городские, они шустрые, один базар чего стоит – вперёд всех лезут, почти автоматом сдают. Везёт же русскоязычным. С большим трудом удалось устроиться в общагу – платников туда и близко не подпускают. Соседи по комнате русские, да ещё и юристы. Парни хозяйственные оказались – голод им не грозит. Особенно один хорошо готовил, так его постоянным кашеваром сделали. Раньше как было, на съёмной квартире? Деньги промотают, потом полмесяца маются. Парни серьёзные, не шутка ли – юристы. Осенняя суматоха прошла, и, слава богу. Никто в тюрьму не угодил, богу душу не отдал. Как-то постепенно все успокоились. Драки, разборки, группировки как бы канули в лету. Эта тема сменилась более-менее цивильными интересами. Выставка молодёжи возле «Централки» сменилась недавно открывшимся «Джет Клабом», иногда кафе «Ели-пили», редко и «Да Винчи». Вот-вот закончат первый курс и, наконец-то, почувствуют себя людьми. А то первый курс, первый курс – это, как испытательный срок, что редко кому удается пройти. Проскочил, значит, считай, что тебе крупно повезло. Косте чуть-чуть осталось до первого финиша, вот он и старается. Он-то быстро адаптировался, сейчас он намного лучше себя чувствует, чем осенью. Он у нас молодец. Некоторых ещё во время зимней сессии забраковали, иные в криминал ударились и их тотчас же отчислили. Говорят, что во время этой сессии будет вообще тотальная чистка. Ну, а если прорвутся, то дальше будет лафа, правда, только относительная. Опасность отчисления будет висеть до последнего. А жить в общаге – это всё равно, что… ну, там почти гестаповский режим, ты как будто под прицелом ходишь. Сессия началась, а они затеяли трудовую практику, проверку за проверкой. Что важнее – учиться в университете или жить в общаге? Двадцать четыре часа в сутки под прицелом – не каждый выдержит. Бедные студенты! Но лазейки найдутся.

Сессия! Все хором засели в библиотеке, взялись за конспекты, рефераты, доклады, проработки. Надо было раньше думать, да у всех студентов так – всё в последнюю минуту. И Костик мается, проклинает всё на свете – это он латинский зубрит.

– Таах сибиэ (так себе?), – это разве латынь, он же на своём родном талдычит.

Он почти жалеет, что поступил сюда. Учиться всё равно надо. Не важно где, лишь бы учиться. Костик грызёт гранит науки не ради самой науки, а чтоб второй раз ЕГЭ не сдавать. И денег жалко – достало это платное обучение.

– А-ах! – Сколько он уже не спал?

Зачёты, затем экзамены предстоит пройти, а потом практика. Есть угроза, что его на всё лето в городе оставят. Это с другой стороны неплохо – сенокос пропустит. Чем сено ворошить, лучше с книжкой полежать. С практикой ещё ничего не ясно. Кто по состоянию здоровья не прошёл, тот в приёмной комиссии будет пахать, измываться над бедной абитурой. Некоторые могут в стройотряде поишачить, денег подзаработать. У них же нынче археологическая практика. В земле копаться не в Космос лететь, но медкомиссию всё равно нужно пройти, да ещё зачёт по плаванию сдать. Этого Костя не боится, а вот медкомиссию… Стаж курильщика слишком велик да количество выпитого даром не проходит. И чтоб от армии откосить, заранее постарался – у него болезней до фига.

– А Константин берёт блокнот

У него опять зачёт.

Соседи по комнате только ржут.

Счастливчики! Старшекурсники, почти что деды. Они ещё где-то подрабатывают. И везде успевают – с девкой потискаться, потусоваться малость. У кого денежки водятся, вокруг него и девки крутятся. Костику сколько не дай – ни на что не хватает. Ещё чего – на девок тратиться, да он их самих заставит раскошелиться. Вот красавчик! Девок полно, словно тут не Якутск, а Иваново. Пока что им не брезгуют. Или они ещё не разъезженные, такие же первачки, как и он. Опять бабы да бабки! Это к зачёту не имеет никакого отношения. Лучше помечтать, например, о той же практике. Ещё неизвестно, куда отправят. В Диринг-Юрях точно не отправят. Они же никто, не крутые какие-то. Если найдёшь скелет самого древнего человека, ты автоматически становишься… ну, крутым учёным. Это же бомба – всю историю человечества надо будет заново переписать. Такое счастье студенту не светит. Если даже именно он найдёт это сокровище, все лавры достанутся руководителю, археологу со стажем. Говорили, вроде в сторону Олёкмы хотят отправить, да с финансами какие-то проблемы. Скорее всего, поедут куда-нибудь в пригород. Не практика, а загородная прогулка, получается. Ещё этот новоявленный авантюрист Берестов собирается куда-то в Айхал ехать. Столько шуму вокруг этого. Все разом вспомнили, что у нас в Якутии есть Долина Смерти, кладезь аномалий и чудес. Да там всего-навсего радиация просачивается. Столько там подземных ядерных взрывов было, уже никто, наверное, не помнит. Дитя новейшего времени в были да сказки не верит. Реалистам жить проще. И пессимистам. Они заранее примеряют на себе роли и готовы к любому исходу, поэтому ничто их не шокирует, стрессы да депрессия им не знакомы. А Костик у нас и реалист, и немного пессимист. В этой жизни надо быть готовым ко всему, а не летать в облаках, приспосабливаться ко всему, а не сетовать на судьбу. Приспособленец, скажем лучше – перевёртыш он.

– Audaces fortuna juvat, – он зациклился на латыни.

Сказанное великим Вергилием до сих пор работает. Смелым и дерзким, наглым и напористым судьба помогает (да простит нас Вергилий за вольный перевод, то бишь, искажение).

– Alea jasta est, – как же без Юлия Цезаря.

Устами умника умные заговорили. На старой латыни якут говорит: жребий брошен. Только понимает ли он, о чём только что сказал? Он в мыслях уже не здесь, он в Танзании вдруг оказался.

Археолог Луис Лики, приехав в местечко Олдувай в Танзании, сразу нашёл вещи древнейших наших предков. Везёт же некоторым. Вещи сами по себе ничего не доказывают, надо найти самого человека, его череп хотя бы. Так вот, он целых двадцать семь лет в Олдувае провёл и, в конце концов, нашёл то, что искал. «Qui quaerit, reperit!». Чтобы найти осколок черепа самого-самого древнего жителя Земли, можно и сто лет копать. Нет, это уже слишком. Костя год не продержится, как пить дать, сбежит и поминай, как звали. Это только фанаты, блуждающие между иллюзией и увлечением, могут что-то откопать. Их-то жизнь не отвлекает, они только для галочки живут.

Все были уверены, что всё началось с Африки. Наши же археологи утверждают, что именно у нас находится сама древняя стоянка человека. Вот и копают целых двадцать лет. А вдруг скоро найдут этот самый череп, и слава Косте не достанется? После этого в археологии делать-то нечего будет. Пусть останки полежат ещё несколько лет. Лежали столько-то лет, ещё полежат. Чего-чего, мечтать в ЯГУ ещё не запретили.

– Quand erat demonstrandum, – сказал бы он Нобелевскому комитету.

Тише, брат, а то спугнёшь Фортуну. Пока что тебе даже латынь не по зубам.

– 

Lex, leg-is, leg-i, leg-em, leg-e, lex, -

и

мечтая

,

можно

зубрить

.

Одно другому не мешает. Чем вот так зубрить, легче своё что-то придумать. Фантазировать он мастак. Только фантазии у него, малость, меркантильные. По его мнению, слава – это ступенька к богатству. Нобелевская премия? Ну, престижна, а сколько дают? Учёный-перевёртыш – это что-то. Настоящий учёный плевал на сенсацию. Главное, быть первым, что-то такое, доселе неизвестное открыть. Это вечная погоня – не учёным этого не понять. Слава проходит, деньги кончаются, а что тогда остаётся? Увлечение – это такое состояние… Кто-то кого-то безумно любит, кто-то пишет книгу за книгой. Учёный всё же на что-то надеется – отчасти на себя, но и на Фортуну. Он не верит в иллюзию, он верит только в голые факты. Пессимист, но немного и оптимист, фанат, трудоголик, игрок – это коллективный портрет среднестатистического учёного. Но и перевёртыши туда лезут. Кто будет доискиваться – настоящий ты учёный или нет. Они берут от жизни всё. Учёный не обязан жить только наукой. Жизнь – это не только работа.

– Frs longa, vita brevis est, – что и требовалось доказать.

Наука безгранична, а жизнь коротка. Пойти что ли куда-нибудь? А зачёт? Костя хочет всё успеть, везде преуспеть. Недавно вроде в городе – всё успел попробовать. Не сломался, не запятнал свою будущую репутацию. Не только в живых остался, с учёбы не выгнали, ещё и в общагу устроился. Как закалялась сталь? Ну, алюминий? Это целая эпопея, из таких передряг редко кто выходит безнаказанным. Жив, да и ладно. Пережил революцию, но увлечение Че Геварой, похоже, прошло. Вместо портрета Че наш друг скоро повесит фото Луиса Лики, только где он его возьмёт. Лики не политик, не партийный лидер, не певец хотя бы – постеры с его ликом не продаются на каждом шагу.

– Sui, sibi, se, – перевёртыш не забывает зубрить.

Может, всё так хорошо сложится. Само. Лишь бы «пазлы» нашлись. Скоро за ним ещё бегать будем, в надежде взять автограф. Это он сейчас худосочный, бледный (да он с детства такой, недаром намертво прилипла кликуха Бумага), через энное количество лет, кто знает, каким он станет. Человек-легенда, великий археолог, опровергший все ранние теории. Он и сегодня немного популярный. Поспрашивайте на улице – наверняка, его знают по тёмным делишкам. Может, в ГОМ-ах уже в курсе. Острый взгляд, губы немного припухлые, брови не то густые, не то не очень – нарисовали? Один зуб выбейте, шрамик на виске добавьте – вот и наш Костя, бравый якутский паренёк, каких полно.

– Или к Берестову примазаться? – Это он, о чём?

Латынь надо зубрить, а не Берестовым бредить. Долина Смерти ему всё равно не светит, туда одних ботаников возьмут, если туда вообще возьмут студентов. Это же сомнительное предприятие, Берестов головой отвечает. Хотя его голова дорогого стоит, всё же не стоит туда соваться, мало ли что.

В погоне за прошлым

– Debes, ergo potes! – Ура, проскочил!

Хотеть мало, делать надо. Ты должен, значит, ты можешь. Зачёты позади, а экзамены… Тут главное не знания, а умение.

– Amat Victoria curam! – он же уже сдал латынь, заело что ли.

Перевёртыши всегда в выигрыше. Он это сделал! И экзамены позади! Не это ли счастье? Но… рано обрадовался – чёртова комиссия его тут же забраковала. Сказали, можешь осенью в музее практику пройти – утешили! Вместо дыма от костра бумажную пыль глотать, вместо таёжной или полевой романтики тишь да благодать архива – это же финиш. Тут Костя засуетился. Выход всегда есть. Для чего блат существует, вот и пользуйся им. Между тем, берестовым зелёный свет дали. Первая разведывательная партия улетела в дальний Айхал. Говорят, сам Берестов здесь остался. Что интересно и весьма досадно, однокурсница Кости ботаничка Маша Солдатова поехала. Ну, лучшая студентка и что – ей всё можно? Она-то, конечно, никакую комиссию не проходила. Подмазалась к Берестову, тот и помог. То-то этой зимой в Пушкинке тусовались, несколько раз своими глазами видел, как они вдвоём сидели. Два ботаника – вот тебе и романтика. А Солдатова умна. Уже сейчас о карьере думает, не то, что некоторые. Из студентов больше никого не взяли, а так желающих было море. Из органов взяли. Из прессы всем известную Болтунову. Эта охотница за сенсацией, если даже там ничего не найдут, что-нибудь да выкопает или придумает. Секретная миссия у них что ли, по-быстрому и улетели. А Олёкминский вариант само собой отпал, все деньги на Айхальский проект угрохали. Наверняка, за город поедут, и то хлеб. Палаточный городок, песни под гитару, купание в речке – это же рай после напряжённого семестра. У Кости какую-то аномалию в сердце нашли. И что – он же не будет там тяжести таскать. Дома на сенокосе работал и жив до сих пор. Другие тоже пьют и курят и ничего, может, сердце у них стальное.