Безутешный счастливчик

Я подотчетен только Господу Богу.

Умереть, уснуть и проснуться в слезах.

В сердце моем две уже уместились, и еще место осталось.

Не волынить, но и не пороть горячку.

23/IX-65 г. Замечаю по себе, как дезорганизует физический труд, как губителен для здоровья свежий воздух.

27 сент. – 5 октября

5 октября – переселение в Становую.

8 октября – переселение в вагончик.

7 октября – начало болезни.

12 октября – конец болезни и известие о переброске.

11 октября – первый снег и пурга.

15 октября – из Брянска в Москву.

Орловская обл., Орловский р-н, Неполовский с/совет, дер. Булановка, Новиковой Зое (для Ер‹офеева›).

22 октября – Из Москвы в Орел.

14/XI-65 г. На станции Скуратово пью пиво и впервые слушаю: «Это ландыши все виноваты».

1966

Я занят изучением моральных процессов. Тихонов – мой ассистент.

Мне не нужна стена, на которую я мог бы опереться. У меня есть своя опора, и я силен. Но дайте мне забор, о который я мог бы почесать свою усталую спину.

И когда же будет день (5 лет ожидаемый) с quantum-satis-ом моих житейских неприятностей? 19/VI.

Лично я убежден в историчности Адама и Евы!

5. VI. Мой малыш, с букетом полевых цветов в петлице, верхом на козе, возраст 153 дня.

17–18/VI. Вот оно, обалдевание прежних времен, с метанием к северо-востоку и дорожной немотой. «Пограничная ситуация» вечером 17/VI. Фрязево – Москва.

22/VI. Передислокация: Брянск – Орел – Мценск – Ефремов – Становая.

Ночь на 1/VII – поет колыбельную на лермонтовский текст с музыкой собственного сочинения.

4/VII – Нарушение обетов и еще раз передислокация: Становая – Елец – Задонск – Липецк – Лубна.

Ночь на 6/VII – Во сне переживаю ситуацию, радующую совершенным отсутствием светлого исхода.

3/VIII. Двенадцатый день не пью, и замечаю, что трезвость так же чувствительна, как физический труд и свежий воздух. Мелкое наблюдение: я никак не могу вспомнить один редко употребляемый и более крепкий синоним к словам «мракобес», «ретроград», «реакционер», «рутинер» – который уже день не могу вспомнить. Бьюсь об заклад, как только сниму с себя зароки и выпью первые сто грамм, припомню немедленно.

3/VII. В июне, в Мышлине[2 - Мышлино – деревня в Петушинском районе Владимирской области, где жила Валентина Зимакова.], я все это (и самые тонкие яства вроде Рильке и Малера) «кушал без аппетита». Теперь очень понятно, что значит «жрать все подряд» – только бы утолить голод. От этого голода (т. е. ни одной мелодии и ни одной стихотворной строчки за полмесяца) – самая естественная слабость, головокружение, «неречистость» и все такое. Если бы я вдруг откуда-нибудь узнал с достоверностью, что во всю жизнь больше не услышу ничего Шуберта или Малера, это было бы труднее пережить, чем, скажем, смерть матери. Очень серьезно. (К вопросу о «пустяках» и «психически сравнимых величинах».)

6–7/VII. Лубна – Лебедянь – Красное – ограбление вишневого сада и сразу в Знамение – Становое-Красное – Куймань – Лубна.

8–11/VII. Меня в моих странствиях сопровождают «Два белых голубка» Самюэля Барбера.

Ночь на 12/VII – Первая ночь в Тамбовской области. Избердеевского р-на.

13/VII – Хомутец – Липецк – Хлевное – Задонье – Елец – Становая. Расх. новости.

С 15/VII я каторжанин.

Ночь на 16/VII – В районе Знаменки, под звездным небом. Всеми оставленный малыш – почему никто и не взглянет? – всхлипывает в своем углу. Подхожу, обнимаю его и уношу с собой.

Ночь на 20/VII – Посреди селения Дон-Избище, у входа в палатку.

Стоило только поправить кирпич над входом – рушится весь фасад пединститута.

Спросить у 3‹имаковы›х, не обрушилась ли мышлинская печь.

Жена Геббельса курила сигареты: отучить Зимакову курить.

29/V. Спросить у Зимаковой, у Г., у Р., у М. Весь день последовательно деревенею, хотя и всеми силами «размягчаю душу». Вернее, даже так, пью весь день и, не пьянея, сосредоточиваюсь на каком-то очень громадном и очень пустом чувстве (и очень сковывающем), которому нет ни имени, ни причины. Все проходит стороной. Спросить, что случилось.

3/VII. Великолепное «все равно». Оно у людей моего пошиба почти постоянно (и потому смешна озабоченность всяким вздором). А у них это – только в самые высокие минуты, т. е. в минуты крайней скорби, под влиянием крупного потрясения, особенной утраты. Это можно было бы развить.

– Это кто тут у вас, Ерофеев, все стреляет? – спрашивает она.

– Это Амур, – отвечаю, – стреляет мне в сердце, жестокая девушка.

отсутствие динамичности в моем характере

все потеряно, кроме индивидуальности

И вот еще, как мне говорить о вкусах: мне ненавистен «простой человек», т. е. ненавистен постоянно и глубоко, противен и в занятости, и в досуге, в радости и в слезах, в привязанностях и в злости, и все его вкусы, и манеры, и вся его «простота», наконец. Запомнить вечер в Брянске 19/VI. О, как мои слабые нервы выдерживают такую гигантскую дозу раздражения. Я поседел от того, что в милом старом веке называли попросту «мизантропиею».

А вот еще одна моя заслуга: я приучил их ценить в людях еще что-то сверх жизнеспособности.

1967

Зима 66/67 гг.

5/III-67 г. запомнить. Во Владимире, к вечеру я напился уже до такой степени, что часы у меня пошли в обратную сторону, я давал всем слушать и смотреть, все видели, слушали и говорили, удивляясь: «А по тебе и незаметно».

Придумал для младенца новую игру, 22/XII, «мудозвончики» называется.