В клешнях черного краба

До Немуро, как известно, на электричке не доедешь, поэтому в автомате билет купить нельзя. В кассе девица с приклеенной улыбкой прокисшим голосом сразу же сообщила мне, что в вагонах для курящих мест нет. На мое удивленное «а с чего вы взяли, что я курю?» она отреагировать не соизволила, а сказала, что, если я действительно хочу сегодня уехать, я должен немедленно взять билет без места в «некурящий» вагон, потому что он – билет – остался только один.

Нисио был прав, говоря о пятнице. В будни в это Немуро езжай не хочу, а в пятницу с билетами возникают напряги. Последний раз я там был два года назад зимой – тогда билетов было завались. Кому охота ехать туда, где температура градусов на десять ниже, чем в Саппоро, а ветра такие, что ходить пешком по улицам нет не только желания, но и возможности?

– Ну давайте мне в «некурящий».

– Обратно когда?

– В воскресенье, тоже ночным.

– Двенадцать пятьсот.

Я отсчитал 12?500 йен, неискренне пожелал девице всего самого доброго и отправился в ресторан.

Вокзал в Саппоро за последние годы ощутимо преобразился. Прокуренных сумеречных шалманов-«стояков», где можно было всего за какие-нибудь тысячу-полторы прилично набраться, не осталось, рестораны и кафе стали светлыми, нарядными и по-токийски дорогими. Многих это коробит – людям недостает тесноты, примитивизма и аскетизма. Мне же испытывать ребродробительное чувство локтя в такую жарищу, особенно после животворного душа, как-то не хотелось.

Я зашел в просторный европейский ресторан, заказал кружку пива и спагетти с морским гребешком и копченым лососем под кремовым соусом и достал ненавистный мобильник. Предстоял неприятный разговор с Дзюнко, с которым я тянул до последнего. В пятницу меня до десяти дома не бывает, поэтому у меня было еще пятнадцать минут в запасе. Но тут тяни не тяни, а разборки не избежать, так что чем раньше, тем лучше. Правда, это самое «раньше» могло бы быть и три часа назад, но заниматься после трудовой недели самобичеванием и самоуничижением не в моих правилах. Я и в другие дни себя этим не особо утруждаю, а тем более сегодня, когда расплывчатые планы субботне-воскресного времяпрепровождения вдруг приняли строгие конкретные формы. Впрочем, чему быть – того не избежать, как любит шутить мой друг Ганин.

– Привет!

– Привет! Ты где?

– На вокзале.

– На каком вокзале?

– На центральном.

– Что ты там делаешь?

– Сейчас буду ужинать.

– Так… Ребята, что ли, затащили?

– Да нет, один я. Тут такие дела, такие дела!..

– Какие дела? Ты домой собираешься?

– Нет.

– Как это «нет»?! Ты что, обалдел?!

– Меня Нисио в Немуро послал.

– Зачем это?

– Зачем-зачем… Командировка!

– И кроме тебя, конечно, поехать некому?

– Дзюнко, ну чего вот ты опять начинаешь, а?

– А как же Кадзуки?

– Он уже приехал?

– Да.?Дать тебе его?

– Не-не! Не надо! Ты что?!

– И когда ты домой собираешься?

– В понедельник. С вокзала сразу на работу, а вечером – домой.

– Что это за командировка такая – на субботу с воскресеньем?

– Да как всегда. Арестовали какого-то «совка» без разрешения на высадку. Мне разбираться.

– Ну да, кому же еще… У них там, в Немуро, что, моровая язва? Повымерли все? Или они всем управлением в Абасири поехали на льды смотреть? Они сами с ним разобраться не могут?

– Не могут, значит. И потом, какие льды в Абасири в июле месяце? Кончай! Я тебе завтра оттуда позвоню. Пока!

– Пока…

Вот так всегда. Двадцать три года работаю в управлении, и каждая командировка сопровождается претензиями и фырчанием, к которым я все никак не могу привыкнуть. Так же, как Дзюнко – к моим внезапным отъездам.

Долговязый сутулый парень-официант принес запотевшую кружку ледяного пива, которое оказалось как нельзя кстати. Я не люблю путешествовать трезвым – это такое испытание для нервной системы… Летишь в какой-нибудь Амстердам или Москву, десять часов над тундрой и тайгой. На трезвую голову – тоска ужасная, с ума можно сойти, не поспишь толком, не отдохнешь и не почитаешь. А примешь стаканчик красного или баночку пивка – «светлеет ум, твердеют намерения», как учит мой начитанный друг Ганин, пропитанный классикой русской литературы и мирового кинематографа. Что же до транспорта, то «в эти странные дни» поезд от самолета отличается мало – те же кресла, скорость практически та же, и те же вытягивающие последние жилы маета и безысходность.

Пиво быстро сделало свое дело (я отобедал сегодня только двумя пустыми онигири, и было это восемь часов назад) – напряжение стало постепенно спадать, мысли – упорядочиваться и выстраиваться в иерархической последовательности, и перспективы предстоящего перемещения в пространстве стали преображаться из расплывчато-серых в строго-радужные.

Спагетти все еще предусмотрительно не несли, а пиво кончилось, и я, восхищаясь хитроумным менеджментом заведения, заказал себе вторую кружку.

Тут опять заверещал мобильник.

– Да!

– Такуя? Это Кадзуки!

Этого только не хватало! Мало того что приперся фактически без приглашения, так еще и звонит в такой ответственный момент – после первой кружки и перед первой тарелкой!

– Ну?

– Как оно?

– Ничего. А твое?

– Лучше всех. Ты что, домой сегодня не придешь?

– И завтра тоже.