Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…

Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…
Василий Звягинцев

Одиссей покидает Итаку #19
Заказчики и вдохновители заговора против России в этот раз крупно просчитались. Ни выверенные схемы, ни миллионы долларов, потраченные на подкуп чиновников и продажных военных, не сработали. Буквально за день казалось бы до мелочей отработанный план начал рушиться как карточный домик под порывом свежего ветра. Ветра перемен. В Россию наших дней пришли новые русские – свободные, уверенные в себе люди из альтернативной Российской империи, не испытавшие гнета большевизма, не пережившие ужасов Второй мировой, готовые помогать и защищать тех, кого они по праву считали своими братьями. Вадим Ляхов, Сергей Тарханов, их учителя и соратники рискнули – и вот их чаяния и надежды готовы стать реальностью.

Василий Звягинцев

Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…

© Звягинцев В., 2013

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

…Вы грозны на словах – попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постели,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясённого Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте ж к нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России
Среди нечуждых им гробов.

    А. Пушкин.
    Клеветникам России. 1831 г.

Глава первая

– Я думаю, уже пора сматываться, – сказал Басманов, когда на горизонте появились отчётливо видимые силуэты российских эсминцев, а справа и слева от крейсера, уже ничего не опасаясь, на бреющем прошли две пары «КОРов».

– До наших километров тридцать, если я не ошибаюсь…

– Да, может быть, чуть больше, пятнадцать миль примерно. Полчаса хода, если даже не сильно спешить. И с гидропланов должны были рассмотреть наш флажный сигнал, – согласился Бекетов.

Обстановка прояснилась – как только отключились системы глушения и наведения ложных импульсов на экраны русских радиолокаторов, англичане оказались в чистом проигрыше. Один крейсер без хода и уже в поле оптической видимости всей российской эскадры, остальные три при желании догнать можно, но только эсминцами, крейсера не успеют, а дивизион «Новиков» против трёх «Тайгеров» – бабушка надвое сказала, что получится[1 - Э/м «Новик» – водоизмещение 4200 т. Скорость до 44 уз. Вооружение 3х2—130-мм пушек, 3–5-трубных т/а.Л/кр. «Тайгер» – водоизмещение 12 тыс. тонн, скорость – 32 уз. Вооружение: 4х3—152 мм. 8х2—76 мм. 8х2—37 мм.]. Как говорил пушкинский Германн: «Я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее».

Молодому, амбициозному и агрессивному, но не очень верящему в прочность своего нынешнего положения адмиралу Дукельскому захвата исправного крейсера, в ходе безупречно проведённой оборонительной (а кто посмеет возразить?) операции, со всеми сопутствующими успехами достаточно. Тогда и на приличный орден рассчитывать можно, «Георгия» скорее всего, и вторые чёрные орлы могут спорхнуть с «горних высот» и усесться на погонах рядом с не так давно обмытыми первыми. Известно, что новый Государь предпочитает раздавать чины гораздо щедрее, чем ордена.

Команда Уварова – Басманова целиком собралась в боевой рубке. Отсюда видно всё вокруг очень далеко, и исчезнуть нетрудно. Через трубы спуститься в расположенный ниже ватерлинии Центральный пост – и для всех окружающих исчезнуть, как и не было. Ушли и ушли. Куда и зачем – англичанам на эту тему очень долго задумываться настроения не будет, своих забот хватит. А если свои флотские вдруг докапываться вздумают – кто именно тут стрелял да командовал, по радио из самой Москвы проинструктированный адмирал им быстро объяснит – «не ваше дело», и все немедленно согласятся. Что касается непременных пересудов в кают-компаниях и среди матросов на баке – кто на них когда внимание обращал?

Из всех участников захвата крейсера по-настоящему безутешны были Юрий Бекетов да младшие братья Кузнецовы. Судьбы остальных волонтёров, и живых, и убитых, мало кого интересовали, посторонние, в принципе, люди, с которыми свела на краткий миг судьба. Большинство и по именам неизвестны… Ими займутся люди из штаба адмирала.

Мария погладила Бекетова по рукаву куртки.

– Я всё понимаю, вам сейчас тяжело, несмотря на победу. Знаете, через несколько дней, когда относительно вас примут какое-то решение и предоставят свободу, – она чувствовала, что слова звучат невероятно казённо, но другие не выговаривались, – мы ещё увидимся.

Она не очень представляла, как будет выглядеть эта встреча, где и в чём её смысл, но понравившегося и очень себя хорошо показавшего в бою парня было сейчас просто очень жалко. Маша никогда не теряла, на войне или иным образом, друзей, подруг, родственников (которых, правда, и не было, не считая приёмных тётушек и дядюшек), но догадывалась, что люди при этом чувствуют. И обещание скорой встречи, с намёком, что она будет «не просто так», Юрия должно поддержать в тот момент, когда все уходят, а он остаётся с телами убитых друзей на руках и полностью неясными перспективами.

В это же время Уваров, единственный здесь профессионал-разведчик этого мира, а также и «старший по команде», чуть ли не по слогам вколачивал в головы участвовавших в восстании и бою волонтёров всё, что, а главное – как они должны говорить на допросах, которые непременно скоро начнутся. (А вы как думали? Придётся разбираться, кому награды, а кому и тюрьма.) И будут они весьма въедливые, пока в самой Москве решение по представлению эскадренного начальства примут. Но в любом случае – чем меньше у людей будет заранее заготовленных ответов и чересчур детальных совпадений в показаниях на очных ставках – тем лучше. Бунт, он и есть бунт, стихийный, не поддающийся ни логике, ни стройным воспоминаниям. Основное, что должны запомнить все, – началось со стрельбы зениток и налёта русских самолётов. Тут геройски павшие в бою Николай с Егором и призвали всех к сопротивлению. А бывший офицер Юрий восстание возглавил и руководил до последнего момента. Дальше пусть каждый несёт всё, что в голову придёт. Какие-то парни оружейку вскрыли, а дальше – само пошло. Все были в разных местах и друг друга почти не видели, так что никто ни за кого, кроме двух-трёх ближайших товарищей, отвечать не может. Каждый в полном праве расписывать, как сам из пушек и пулемётов стрелял, или признать, что просто бегал без особой цели, подчинялся тем, кто громче кричал. Кто сколько англичан убил – врите, как после вчерашней рыбалки.

А вот чего нельзя говорить ни в коем случае – будто кто-нибудь хоть мельком видел на крейсере каких-то женщин, тем более – вооружённых. На обложках журналов, наклеенных на переборки в кубриках, – видели, а больше никак. О мужчинах – можно, хоть о двухметровых мордоворотах, ломом подпоясанных, всё равно никто не успел запомнить хотя бы в лицо, не говоря об именах и фамилиях двух сотен человек, раскиданных по пяти кубрикам.

– Учтите, ребята, – наставлял Уваров, – «лаймы» будут дружно утверждать, что женщины были, даже те, кто их сам не видел. А вы говорите, что ничего подобного. Мол, галлюцинации это, от спермотоксикоза. Всего и делов. Кто нормально пройдёт «собеседования», получит не только государственные награды, но и приличные деньги. Нет – значит, нет. Меня все поняли? Тогда до встречи. Я сам вас найду, слово офицера…

Вооружённые волонтёры согнали всех англичан, выживших в короткой, но жестокой мясорубке на верхней палубе, на самый бак, за волнолом, к брашпилям. Там они стояли толпой под прицелом пулемётов с мостика и могли развлекаться только тем, что считать количество вымпелов в смыкающих кольцо вокруг «Гренвилла» дивизионах крейсеров и эсминцев и предполагать, сразу ли их повезут в Сибирь или предварительно будут какие-то следственные мероприятия и подобие суда.

Трупы погибших снесли на шканцы, англичан на левый борт, наших на правый. Раненым, без различия подданства, оказывали помощь судовые врачи и фельдшера. Остальной экипаж крейсера предпочёл остаться на своих боевых постах, не предпринимая никаких активных действий. А предоставленные сами себе волонтёры устраивались в зависимости от личных вкусов и сообразительности. Многие, теперь совсем ничем не рискуя, избавленные от конкуренции матросов противника, продолжили грабёж крейсера. Если денежный ящик ревизора очистили люди Шурлапова, то в каютах офицеров, кают-компании и иных помещениях нашлось достаточно подлежащих экспроприации вещей. Другие по-быстрому вооружились, чтобы обозначиться в числе героев – участников восстания, и теперь сочиняли себе подходящие легенды. Большинство же и здесь предпочло «плыть по течению», проще говоря, прихлёбывать добытую выпивку и, теснясь у лееров, наблюдать за приближающимися русскими кораблями. Это зрелище, как и всё случившееся раньше, у многих оживило чувство патриотизма, почти растерянное за годы скитания по заграницам.

– Смотри, капитан, – наставлял Бекетова Валерий. – Когда наши подойдут – представишься, сдашь корабль и пленный комсостав, что на мостике. Про остальных ты ни сном ни духом… Что есть какой-то Эванс, профессор Френч и прочие. Пусть устраиваются, как хотят, для тебя их просто не существует, неоткуда было о них узнать, и некогда. Вся твоя информация – что вы лично слышали от надзирателей и… Ну, от кого ты мог ещё что-то узнать? – Уваров на ходу выстраивал самую простенькую легенду, буквально на несколько часов действия, да и то не для того, чтобы Бекетову «положительный и героический образ» создать, а чтобы для рядовых офицеров флота лишняя информация не дошла. Кто знает, как ею Чекменёв и Ляхов решат распорядиться. – Некогда тебе было. Разве последний час кое с кем из соотечественников поговорил. Сопоставил, обмыслил… Но это всё так, экспромт, наброски углём. Через несколько часов после доклада в центр командующий русской эскадрой получит приказ срочно доставить тебя в Москву. Там мы с тобой и встретимся…

Валькирии, пленный инженер и добровольно сдавшийся Остин Строссон, Уваров и Басманов (Михаил – последним) спустились по скобтрапу до первого же подходящего отсека.

– Мы готовы, – сказал Басманов, и тут же Сильвия открыла правую переборку в кабинет Арчибальда.

Здесь почти ничего не изменилось за несколько прошедших в Замке минут. Сильвия, сидевшая в кресле и наблюдавшая за происходившим на крейсере, даже позы, кажется, не поменяла, только окурков в пепельнице прибавилось.

Арчибальду было велено найти подходящее помещение и изолировать пленных, по одному.

– Картину героического пленения русскими моряками вражеского «фрегата» досматривать будете? – осведомилась Сильвия. Такого желания ни у кого не оказалось. Впечатлений было достаточно и без этого.

– Пусть этот господин сделает полную видеохронику, мы потом как-нибудь взглянем, – сказал Басманов, а Уваров добавил, что такая запись в любом случае понадобится руководству его Управления.

– Тогда приведите себя в порядок и возвращайтесь, – продолжила распоряжаться Сильвия, по-прежнему считая себя здесь самой старшей, и ей никто не возразил, даже любящий попрепираться со всеми, кроме Новикова и Шульгина, Константин Васильевич.

– Прошу прощения, конечно, мадам, – кривя губы, обратился к ней полковник, когда они остались втроём, считая профессора, который суетился у стола, наполняя бокалы «за одоление супостата». – Но сегодня ты накаркала! Нужны были трупы для убедительности – извольте. Извольте, целых девять, ещё столько же вряд ли выживут. Об англичанах не говорю. Достаточно, нет?

– Возьмите себя в руки, Михаил Фёдорович. Я что-то не помню за последние сто лет вашей службы таких эмоциональных срывов. Неужто в боях под Гумбиненом, Екатеринодаром, Абинской, Каховкой вас так уж волновали потери? И ведь не я в ваших «неожиданных союзников» стреляла. Дело сделано, это главное. А хотите погрустить – можем попозже организовать подобие тризны… Прошу прощения, конечно, это на вас не новое ли увлечение так подействовало?

Говоря всё это, Сильвия тонко усмехнулась и посмотрела на дверь, через которую минутой раньше вышла Марина с остальными валькириями.

Натура Сильвии не позволяла ей «просто так» отпустить человека, который чересчур демонстративно предпочёл ей обычную девчонку. Не имело никакого значения, что сама она, возможно, никогда больше не пригласила бы полковника в свою постель. Это – совсем другое дело. Басманов чересчур демонстративно дал понять, что Марина ему действительно интересна, а с нею он просто исполнил некую обязанность. Не смог отказать старшей по положению «сестре».

Зла она не затаивала, и впредь как-то «мстить» Басманову, оказавшемуся неплохим любовником, Сильвия не собиралась, а вот уязвить, поставить на место – с огромным удовольствием.

Заход Сильвии сразу понял и оценил только старый и повидавший жизнь и смерть во всех проявлениях профессор Удолин. Даже деликатно ухмыльнулся в сложенный кулак и подмигнул Михаилу. Терпи, мол, братец, знай, как с «панночками» связываться, «Вия» перечти на досуге…

А Басманова, знавшего Сильвию ещё с тех времён, когда она была почти чистопородной «леди», пусть и бойко говорящей по-русски, сказанное ею почти не задело. Он другому удивился – насколько русской она выглядела сейчас. И выражением лица, и интонациями. Прежний, и так малозаметный акцент пропал совершенно, зато появились манеры, подходящие не даме из британского герцогского рода, а эмансипированной, не считающейся ни с какими условностями дворянки. Графини или, скорее, княгини, умеющей при необходимости произносить фразы, не каждому боцману доступные. То есть всё той же нормальной русской бабе, даже, скорее, казачки кубанской. Два года Гражданской он провёл на Юге и сейчас уже шестой год жил там же, так что этот типаж изучил прекрасно. А то, что подобные манеры появились у Сильвии… Ну, видимо, это она так перестроилась, собираясь занять подходящее место при дворе Императора Олега. А почему бы и нет? Надо же готовить себе тихую пристань, раз надоело наконец болтаться между временами и мирами.

Он ещё подумал, что её ответная резкость, в общем, справедлива. Не стоило ему сразу же акцентировать внимание на тех её словах. Будто бы зло за свои промахи на посторонней сорвал. Не из-за её ведь слов погибли инженер и унтер. От собственной невнимательности, прежде всего. Тут скорее и он сам, и Мария в некоторой степени виноваты. Опять же – нельзя за полчаса научить правильно воевать неподготовленных людей. Автомат в руки дать можно, как и в какую сторону стрелять – объяснить, а вот научить думать, как положено кадровому «человеку с ружьём», – не одного месяца дело…