Двести тысяч золотом

Наверху полушепотом зло матерился Лобанов. Его ступни нещадно мяли плечи Руднева, но Саша крепился и терпел, понимая, что огромная сила и рост Юрия Петровича просто подарок судьбы. Два обычных человека, даже встав на плечи друг другу, не смогли бы сдвинуть решетку.

Нет, больше не выдержать… Сейчас он лишится чувств и рухнет на дно ямы… Но тут решетка скрипнула, грязные ступни Лобанова мелькнули перед лицом Руднева и исчезли в темноте. Потом по земле проволокли что-то тяжелое, и вскоре послышался свистящий шепот капитана:

– Давайте руку! Прыгайте, я поймаю.

Саша подпрыгнул, вытянув обе руки над головой, но Юрий Петрович промахнулся. Пришлось повторить попытку. Наконец пальцы Лобанова намертво сомкнулись на запястье правой руки Руднева и потянули его наверх. И тут до них донесся душераздирающий вопль…

Глава 3

Отправив узников в яму, Жао, довольный удачно завершенной операцией, плотно поел и лег отдыхать. Во второй половине дня он осмотрел товары, найденные на месте гибели каравана и перевезенные во двор его штаба. К сожалению, остававшиеся в лощине пленные сумели избавиться от пут и часть добра растащили. Впрочем, двоих поймали и примерно наказали. Вернувшись в дом, Быстрорукий выпотрошил сумку Фына, в которую тот сложил вещи погибшего американца.

Взяв черепаховый, оправленный в позолоченное серебро портсигар, Жао подкинул его на ладони и лукаво прищурился.

– Цин, белый курит?

– Не знаю, – откликнулся сидевший в углу комнаты Ай Цин.

– А второй?

– Да, сосет трубку. Это я видел.

– Трубку, значит… – протянул Жао и открыл портсигар. Увидев сигареты, он хмыкнул и, захлопнув крышку, задумчиво побарабанил по ней пальцами: – Приятная вещица. Умели раньше делать. Так и ласкает глаз.

– Прекрасная работа, – поддакнул Чжоу. – А вот и револьвер.

– Это Аллена, – пояснил Цин. – Он всегда носил его с собой. Чего ты ждешь, Быстрорукий? Пора узнать, что рассказал перед смертью американец.

– Не спеши, – улыбнулся Жао. – Эти парни теперь никуда от нас не денутся.

Бывший полицейский медленно прошелся по комнате, улыбаясь своим тайным мыслям и мурлыча старую мелодию. Иногда он останавливался за спиной Чжоу и разглядывал какую-нибудь вещь из сумки Фына, но больше ни к одной не притронулся. Наконец он спрятал портсигар в карман и сказал:

– Надо пообедать.

– Я распоряжусь? – обернулся Чжоу.

– Обед должен состоять из нескольких блюд, – усевшись рядом с Цином, объяснил Жао. – Есть будем не спеша, обсудим достоинства пищи, похвалим великое искусство повара. А пленного посадим у двери: пусть смотрит и ждет, пока мы насытимся. Голод и ожидание наказания помогают созреть для полной откровенности.

Ай Цин угодливо хихикнул и принялся льстиво превозносить изобретательный ум родственника, но его прервал более практичный Чжоу:

– Кого привести? Белого?

– Нет, – хитро усмехнувшись, покачал головой Жао. – Белые – грубые люди, им не оценить подобных тонкостей: воображения не хватит…

Когда Фына ввели в комнату, за столом уже устроилась компания из трех человек, среди которых бандит сразу узнал того, кто прошлой ночью вырубил его старым испытанным приемом. Знал бы этот, в темной куртке, что его спасли буквально какие-нибудь доли секунды. Если бы тогда не заржала лошадь, лежать бы ему с ножом в груди. Но теперь Фын вынужден подчиниться обстоятельствам. Ничего, судьба капризна, воля небес скрыта от смертных, и никто не ведает, как и когда наступит отмщение.

Фына усадили у двери, на запястье левой руки защелкнули браслет наручников, а второй закрепили на вбитой в стену железной скобе. Бандит не на шутку встревожился: обычно в подобных случаях обходятся сыромятными ремнями или веревками. На худой конец заковывают пленных в тяжелые деревянные колодки, стискивающие шею или ноги. А тут вдруг изобретение проклятых белых – стальные браслеты… Что происходит? Кто эти люди? Зачем его притащили сюда? Чтобы он смотрел, как они пьют вино из чайников и жрут ароматное мясо, слушая их плоские шутки, глотая тягучую голодную слюну и мечтая о щепотке риса? Видимо, решили подвергнуть его пытке голодом. Но почему? Чего они хотят? Чего добиваются?

Фын присел на корточки, привалился спиной к стене. Браслет больно сдавил запястье вытянутой вверх левой руки, но стоять было еще хуже. Когда станет совсем невмоготу, он чуть-чуть подвинется. Хорошо еще, рядом не поставили охранника, который не давал бы ему шелохнуться, чтобы пленник мучился в самой неудобной, причиняющей страдания позе.

Время тянулось медленно, сидевшие за столом пили, ели, смеялись, не обращая на Фына внимания. Он успел хорошенько разглядеть каждого, определив, что широкоплечий явно начальник, а двое других – его подручные или телохранители. Пожалуй, на роль телохранителя больше подходит тот, в темной куртке, а второй, в синем халате, жидковат. Но, быть может, этот хлипкий на вид малый превосходный стрелок, не знающий себе равных в поражении целей на слух, в темноте или в стрельбе по быстро движущейся мишени?.. Но что им все-таки нужно от несчастного Фына? И куда они дели русского? Скорее всего, бок-гуй сидит в яме во дворе. Его ни в коем случае нельзя упустить, без него до золота не добраться.

Потом мысли Фына перескочили на другое: может быть, он поторопился, решив сразу вырвать у русского тайну? Порой надо действовать не силой, а хитростью. Пообещал бы он этому парню честно разделить клад, и все было бы в порядке. А потом – пуля в голову, нож в спину или удар ребром ладони по горлу… Да, он поторопился и теперь расплачивается. Впрочем, что толку казнить себя? Это сделают другие, а ты сиди почетным гостем на празднике собственной глупости.

Закатное солнце бросило в окно красный луч, пронизавший пласты висевшего в комнате табачного дыма. Неслышно ступая в туфлях на войлочной подошве, вошел слуга и начал убирать со стола грязную посуду.

Сейчас начнется, понял Фын и внутренне сжался от страха. Долго же кушали эти господа, готовясь к допросу.

– Как тебя зовут? – ковыряя в зубах, небрежно спросил широколицый.

– Фу, – не моргнув глазом солгал Фын.

Сидевшие у стола загоготали: «Фу» – значит «богач», а вид прикованного к стене человека очень уж не вязался с названным именем.

– Чем же ты богат? – поинтересовался тощий в синем халате, заговорщически подмигнув широколицему. – Вшами?

Фын молчал, выгадывая время. Никого из этих людей он раньше не встречал, это точно. Следовательно, и они его знать не могут, поэтому сойдет любая ложь. Проверить ее невозможно. Но лгать нужно умело, достаточно правдоподобно, не то начнут бить палкой по пяткам.

– Что ты делал в ущелье ночью? – оборвав смех, широколицый впился пристальным взглядом в лицо Фына.

– Устроил привал, лошади притомились. Костер разжег, ну а потом вам все известно и без меня.

– Почему ты собирался пытать белого?

– Мы с ним серьезно повздорили днем, и я хотел отомстить, – опустив голову, ответил Фын.

– А почему ты бросил пленных и взял с собой только европейца? – подозрительно поглядел на него Чжоу. – Наши люди были на месте гибели каравана. Лучше рассказывай все как было, не то придется отведать вот этого!

Он вытащил из-за спины тонкую бамбуковую палку и взмахнул ею, со свистом разрезая воздух. Бандит боязливо поежился: в руках такого громилы бамбук рассечет тело до костей.

– Я же говорю истинную правду, – зачастил Фын, шаря глазами по лицам допрашивающих. – Да, я обокрал разбитый караван, но все так делают. Война! И для чего мне таскать за собой пленных, если есть дорогой товар?

– Почему ты убил солдата?

– Солдата?.. Какого солдата?.. – предательски дрогнувшим голосом переспросил бандит. Великое небо, не чернокнижники же эти люди, чтобы знать скрытое от их глаз временем и расстоянием!

– Ты лжешь! – Длинный палец Цина погрозил Фыну и исчез в широком рукаве синего халата. – Ладно, как тебя зовут, нам наплевать, хотя, я уверен, ты и здесь солгал. Расскажи, что случилось около повозки, в которой лежал умирающий.

Убежать бы, удрать от этих страшных людей! Фын инстинктивно дернулся, но стальной браслет, охватывающий запястье, рванул его назад, заставив застонать от боли и отчаяния. И это, конечно, не ускользнуло от внимания Жао.

– Не валяй дурака, парень. Ты ведь понимаешь, что с тобой сделают, если не скажешь правды? – вкрадчиво заговорил он. – Белый может упрямиться – он не знаком с нашими пытками. Ну, так что ты хотел узнать у бок-гуя и что знаешь сам?

– Ничего не знаю, – обливаясь холодным потом, пробормотал Фын. – Клянусь вам, ничего! Не видел я никаких умирающих! Я только товары украл!

– Не только, – усмехнулся Цин. – Ты украл принадлежащую нам тайну.

– Какую тайну? – Бандит выпучил глаза. – Не знаю никаких тайн.

– Опять лжешь? – сокрушенно покачал головой Цин. – В повозке лежал раненый американец, а я стоял рядом. Ты же стрелял в меня. Неужели забыл?