Виктория

– Мы попадем туда с помощью магических сил Домового. – Она подмигнула Домовому и спросила. – Ведь ты покажешь ему космос?

– Да без проблем, – ответил он.

– Класс!! – обрадовался Вася.

– Но только при одном условии.

– При каком?

– Ты должен закрыть глаза и открыть их тогда, когда я тебе скажу. Мы с тобой договорились?

– ДА! ДА! ДА! – кричал он, прыгая от счастья, что полетит, как великий джедай, в космос, чтобы покорить его.

– Тише, Василек. Сначала нужно проверить спят ли наши родители или нет, а уж потом думать о полете в космос. Сможешь проверить? – Вася кивнул. – Тогда беги на цыпках и принеси нам хорошую весть. Только не смей обманывать. Так как Домовой все видит, – пригрозилась она.

– Понял, капитанша Виктория! – Он отдал честь и выбежал на цыпках из комнаты.

– Славный малый, – сказал Домовой.

– Да. Мой любимый братик…

Через некоторое время они открыли дверцу платяного шкафа и исчезли в просторах галактики.

Вы бы видели, как радовался, как прыгал, как резвился Василий. Словно громом пораженный он стоял, не двигаясь, и смотрел на черную – бездонную – бездну, в которой сверкали звезды.

Это был его лучший день на свете, который он уже никогда не забудет. Но это уже другая история…

Глава 3

Как же прекрасен этот томительный миг, миг ожидания светлого, пушистого, всеми любимого праздника – Новый Год, который сеет в угрюмых, закрытых ото всех душах людей: добро, счастье и любовь. Именно в этот день смываются установленные обществом невидимые грани, отделяющие друг от друга людей в повседневной жизни: по сословию, по социальному статусу, по этническим соображениям, по цвету кожи. Ибо каждый человек – богатый или бедный, чернокожий или белый, джентльмен или бродяга – считает, что у него разные приоритеты и жизненные цели, но, по сути, все мы ищем одно и тоже: счастье и покой. Именно в этот день мы по-настоящему дружны и едины, невзирая на беды и несчастья, невзирая на боль и краха несбывшихся жизненных планов. Невзирая на то, что мы погрязли в своем тщеславии и гордыне, потеряв в далеком странствии сострадание и милосердие к ближнему своему. Именно в этот день мы готовы сострадать и дарить людям всевозможные подарки, внимание, а главное – любовь, которая греет сердца, залечивает раны и рубцы, вселяет надежду и веру в светлое будущее. Разве это не чудо? Не волшебство, которое ждет человека в новогоднюю ночь, когда стрелки тикают и кукушка возвещает нам о полночи? Когда все семьи мира (а мир – это одна большая семья!) воссоединяются, целуются и обнимаются, радуются и плачут, прощают обиды и смеются над ними, как над чем-то несущественным и неважным. Когда люди выходят на улицу: кто-то будет пускать фейерверк, кто-то плясать у городской елки вместе с Дедом Морозом; кто-то нырять в сугробы, кидаться снежками и кататься на оледеневших, деревянных горках; кто-то целоваться, признаваясь друг другу в нежной любви, глядя на веселье и радость простых смертных.

Для Виктории Новый Год всегда ассоциировался, прежде всего: с запахами мандарин и шоколада; с зеленой елочкой в центре комнаты, пахнущей древесными опилками и хвоей; с яркими, сверкающими гирляндами, которые висят на колючих ветках елки; с разноцветными, мигающими огоньками; с новогодними ленточками, разноцветной мишурой и подарками; с Дедом Морозом в белой длинной бороде и в красном одеянии, шагающим по миру, по квартирам, даря детям не только желанные подарки, но и свою доброту, ожившую сказку.

Накануне великого празднества Виктория отправилась с папой и Васей в лес за елкой, которая должна была гореть и радовать домочадцев последующие десять дней празднества и волшебства, что витает на земле, словно снежинки зимой, словно пылинки в знойное лето. Домовой сначала отказывался идти, в связи с риском быть пойманным отцом за недозволенную дерзость и наглость покидать территорию домашняя очага Шолоховых, но потом, когда две умоляющие мордочки брата и сестры стали просить его пойти с ними, он сдался и согласился на путешествие в лесные просторы. Но только потому, что он уезжает через два дня в колледж на долгие шесть месяцев и каждая минута, проведенная с Викторией, как никогда драгоценна.

И вот они идут, окутанные в теплое одеяние (шапки, негабаритные зимние крутки, болоньевые штаны и валенки из шерсти овцы) по протоптанной извилистой дорожке среди хвойных елок-великанов, на ветках которых восседал белые шапки снега, среди волнообразных белоснежных сугробов то вздымающихся, то опускающихся.

Они шли, разглядывая веточки сосен, по которым бесшумно пробегали, с ветку на ветку, ушастые и ловкие белочки, слушая, как где-то неугомонно стучит дятел по обледеневшему стволу дерева, как поет неизвестная птица, спрятавшись в кронах елей.

Наконец, придя на зеленый «островок» карликовых елочек, они срубили самую красивую елочку. Прежде чем возвратится обратно домой с зеленой красавицей, они решили покататься на санях и на мешках, набитых снегом.

– Ну что, кто из вас первый? Кто самый смелый? – спросил Константин.

– Я! – вскрикнул Вася, набивая плотный полиэтиленовый мешок снегом.

– Не боишься?

– А чего бояться-то! – Вася сел пятой точкой на мешок и, помогая себе руками и ногами, чтобы как следует разогнаться, начал спускаться, озорно крича, нарушая лесную тишину. Врезавшись в конце остановки в снег, он закричал. – Как хорошо! Давай, ВИка, не бойся! Это весело!

– Я не трус, но я боюсь, – ответила Виктория брату.

– Виктория, я так хочу прокатиться, как твой юный брат, – шептал ей на ушко Домовой; он сидел на санках, спереди. – Поехали. Если что ты приземлишься на меня, а пострадаю только я. В любом случаи, я поймаю тебя и спасу от столкновений.

– Ах, ты бояка! – ехидно сказал Вася. – Все еще не решилась? Может быть, вас, мадам, подтолкнуть?

– Нет уж, не надо меня подталкивать. Я сама.

– Как хочешь. Просто ты решаешься целый год!

– Вика, может с тобой прокатится? – поинтересовался отец.

– Нет, папочка, я сама, спасибо, – ответила Вика отцу, перевела свой взор на брата и сказала голосом полного решимости и смелости. – Значит, я буду год решаться? Смотри! – вскрикнула она и оттолкнулась ногами.

Санки стремительно поскользили по снегу, опасно веля в разные стороны. Домовой с Викторией ахнули, сжались, вонзаясь руками в стальные прутья санок, чтобы не выпасть, чувствуя, как схватывает живот, как пробегает дрожь (мурашки), как встают волоски на теле, как бурлит в жилах кровь от поступающего адреналина, как холодный ветер окутывает тело в свой непроницаемый плен, как замедляется на мгновение время.

Под самый финиш санки предательски развернуло в сторону и Вика с Домовым кубарем вылетели из них на мягкую поверхность, звонко засмеявшись, лежа на животе, слушая, как где-то рокочет ручеек.

– И кто сказал, что меня поймает, если мы перевернемся? – спросила Виктория, сморщив брови.

Домовой высунул лицо из снега – черные бровки, усики и юношеский пушок на подбородке поседели от пушистого снега – и смешно улыбнулся, пожимая плечами. Вика засмеялась.

– Ты жива, трусиха? – спросил брат, гордо стоя на вершине склона. – Классно?

– Не то слово. Просто незабываемо! – ответила она и добавила. – Папа, спускайтесь…

– Поберегись!

Он стремительно спустились вниз.

Виктория ласково и кротко улыбалась, глядя на счастливого отца, спускающего с крутого склона.

– Что может быть лучше катания на горках? – спросил сам у себя отец, встав на ноги. – Я сейчас побывал в своем детство. Раньше с друзьями мы каждый день катались, и не было никаких забот. Один день на санках, другой – на лыжах. Эх, детство, куда же ты запропастилось?

– Пап, ты что, машину времени изобрел в своем гараже? – поинтересовался Василий, взяв отца за руку.

– Ничего я не изобретал, – ответил Константин. – За нас поработал Всевышний, наделивший нас умом, разумом и интеллектом. Или, проще говоря, костной коробочкой – черепком с бесконечными мозговыми извилинами, которые в любой момент могут тебе перенести в любой время. В прошлое или будущее. Если этого только пожелать.

– Какая это еще машина времени? – возмутился Вася. – Нет, это не то.

– Как же не то? – не соглашался Константин.

– Не то.

– Когда подрастешь, ты меня обязательно поймешь.

Вдоволь накатавшись, разгоряченные и потные, они побрели домой по той же извилистой тропке, утопающей среди могучих елок, что пронизывали небо своими голыми верхушками.

По дороге домой Константин рассказал детям, как он познакомились с мамой и как они влюбились друг в друга. Как поцеловались (ночью, на плотике, с которой был слышен крик отчаянной чайки, летающей над водой). Как поженились.