Костечков-варвар

–«Пока»– буркнул Костечков, отводя взгляд, ведь всё лицо Владельца, источало поистине нечеловеческую развращённость.

Не успел Костечков выйти из клуба, как столкнулся с Индюком.

–«Тащемта, здорово. Чё так рано?»-

–«Да, я вот что-то решил так прийти»– почему-то извиняющимся тоном ответил Индюк.

–«Заебок, пошли пива ёбнем»– безапелляционно заявил Костечков.

–«У меня до смены осталось семь минут, я не успею…»– начал было отказываться Индюк.

Но Алексею было уже совсем не важно, успеет ли его друг на работу или нет, важно было лишь то, что он хотел выпить пива, и чтобы кто-то послушал его разглагольствования. Перейдя улицу, они зашли в магазин «Семья». Недавний закон о запрете продажи спиртного ночью ещё не коснулся напитков выше 15 градусов, поэтому с покупкой пива, даже в столь ранний час, проблем не возникло, причём Костечков настоял, чтобы они оба взяли крепкое («Ты чё, пидор бабское пить?»)

В качестве места распития Алексей из нонконформистских соображений выбрал скамейку, находившуюся прямо у входа в клуб. Мимо товарищей проходили люди, неодобрительно косясь на Костечкова, который с дымящейся сигаретой в одной руке и с бутылкой в другой, громко повествовал о своих взглядах на те или иные вопросы. Индюк слабо улыбался и делал маленькие глотки из своей бутылки, неизменно морщась. Над этой сценой, как девиз, виднелась сделанная маркером на стене надпись: «Саня, мы тебя ждём в клубе. Пацаны»

–«Ммм, это прекрасно»– отхлебнул пива Костечков, – «А так, блядь, тащемта нихуя нормального, один мрак без угара»-

–«Да, Лёша, и такое бывает»– понимающе ответил Индюк.

–«Парни, купите?»– подошёл к ним незнакомец лет шестнадцати. В руке он держал круглый знак BMW, который наверняка сорвал с какого-нибудь припаркованного автомобиля.

–«60 рублей»– озвучил цену парень, не дожидаясь их ответа.

Это была стандартная ставка за час игры в клубе.

–«Оно нам нахуй не надо»– отказался Костечков, недовольный тем, что его рассказ прервали.

Незнакомец изобразил на лице разочарование и двинулся дальше по улице.

–«Слушай, а ты знаешь, что Вурм себе новую бабу нашёл? Видел фотки?»– воспользовавшись паузой, спросил Индюк.

Татцельвурм, или сокращённо просто Вурм, был общим другом Индюка и Костечкова, в остальном он ничем не выделялся.

–«Да?»– недоверчиво спросил Костечков.

–«Да, вот я видел фотки…»-

–«Ну дрочи на них, если видел!»– агрессивно перебил его Алексей.

–«Кост, ты чего, я так просто, к слову»-

–«Ты чё, крутым стал?»– настроение Костечкова было вновь испорчено. Сам он успел немного свыкнуться со тем, что Она ему отказала, но мысль о том, что кто-то из его знакомых на том же самом поприще одержал победу, всё равно была Алексею крайне неприятна.

Не прощаясь, он оставил растерянного Индюка на скамье, а сам направился в сторону дома.

Всё меньше снега оставалось вокруг, и всё интенсивнее грело солнце, готовя природу к новому сезону. Окружающая обстановка весеннего дня – люди, машины, блики света, – понемногу расслабляла Костечкова, отвлекая его от неудач. Не последнюю роль в этом сыграла опустошённая бутылка пива, которую Алексей походя запульнул в палисадник, вызвав возмущение пожилой женщины, ставшей свидетельницей бунтарского акта. Но для Алексея её упрёки были недостижимы, его влекло вперед солнечное пространство дороги. Опьянение, иллюминация, мягко поднимающееся желание спать складывались в плотное одеяло, пеленающее Костечкова, возвращавшегося с ночной смены.

У станции метро, мимо которой шла дорога домой, он внезапно увидел три фигуры, показавшиеся ему знакомыми. Подойдя ближе, он убедился в справедливости своей догадки. Перед ним были трое его знакомых: Васян Илитный, Слемминг Грув и Уильям Ли.

Конечно, всё это были псевдонимы, которые молодые люди сами себе и выдумали, но именно по ним он и привык к ним обращаться. Васян и Слемминг были одноклассниками Костечкова, а Уильям Ли познакомился с Алексеем посредством общих знакомых. Именно через Костечкова он и узнал о Васяне и Слемминге, с которыми впоследствии организовал свою собственную компанию, всё больше отдалявшуюся от Алексея, поскольку их интересы дрейфовали в сторону «хуйни» по классификации Костечкова. Но, несмотря на идеологический конфликт, Костечков пока ещё относился к ним, по большей части, нейтрально и при встрече мог перекинуться парой слов.

Уильям держал в руке телефон, от которого шли наушники: одно «ухо» слушал сам Уильям, а другое – Слемминг Грув. Последний напряжённо вслушивался, а первый, по своему обыкновению, без умолку говорил:

–«Вот сейчас будет место крутое, вообще бешеное… Да… Вот сейчас… после проигрыша… ещё чуть… А, не, не здесь… Не… Нет, ещё… Нет… Вот, после следующего квадрата… Во! Во! Во, начинается!»-

–«Да тихо, блядь!»– раздражённо огрызнулся Грув

Васян иронически усмехнулся, глядя на их препирательства.

–«Чё, ёпту, пацаны-пацанчики?»– с напускной непосредственностью поприветствовал их Костечков.

–«Здорова, Кост, вот маткор тут заебатый слушаем!»– бодро откликнулся Уильям.

Костечков неодобрительно покосился на клетчатое пальто Уильяма, из-под которого виднелись ноги в узких, по последней моде, чёрных джинсах.

–«Привет»– пробормотал Слемминг Грув, впадая в своё обычное индифферентное состояние.

Костечков неодобрительно покосился на дафлкоут и бордовую, по последней моде, шапку-бини Слемминга.

–«Здравствуйте»– формально поприветствовал Алексея Васян своим низким голосом.

Костечков покосился на Васяна, но тот, по своему обыкновению, был одет крайне заурядно, не по последней моде, и в этот раз неодобрение по поводу внешнего вида не было реализовано.

–«Маткор? Чё за залупа?»– решил поинтересоваться Костечков.

–«Да нет, не залупа никакая. Я вот прям дико недавно был по маткору, осенью на The Dillinger Escape Plan ходил, а сейчас вообще вот даже не маткор больше, а матграйнд слушаю»-

–«Слушай, матграйнд, это что-то с чем-то»– вкрадчиво проговорил Слэмминг Грув.

–«Да!»– вскричал Уильям, заставив случайных прохожих испуганно дёрнуться, -«Особенно вот Robinson, вот там альбом… название не помню, что-то про город! Мне дико нравятся там прям переходы от высоких, знаешь – виууууу – к низким, резким – тиа-да-дам! И вокал такой там, пиздец, вопящий! Как в эмовайоленсе прям!»-

Уильям имел обыкновение говорить быстро, увлечённо, изображая в лицах и звуках те или иные впечатления, стараясь, сделать как можно более выразительным для слушателей рисуемый им образ. Надо сказать, что далеко не всем это нравилось. Включая Алексея. Он мимоходом подумал о том, что странно видеть этих людей здесь в столь ранний час (Уильям и Васян жили совсем в других районах).

Уильям же продолжал взахлёб рассказывать о столь захватившем его разум жанре музыки:

–«Да, вот ещё The Heartland есть, там вообще вокал настолько надрывный, пиздец просто, там, сейчас включу, послушаешь…»-

–«Да я так не пойму, мне надо одному дома послушать»– сказал Слемминг.

–«Да блядь, у тебя так всегда! Это как я тебе шугейзинг советовал!»– разочаровано сказал Ли, ему всегда хотелось, чтобы люди переживали те или иные эстетические переживания именно в его присутствии.

–«Что за хуй-гей-инг?»– саркастически поинтересовался Костечков.

–«Ну жанр музыки такой – там My Bloody Valentine, Ride, Chapterhouse…»– простодушно ответил Уильям.

–«Loveliescrushing»– подсказал Слэмминг.

–«Во, точняк. Ещё A place to bury strangers тоже заебись вообще!»– снова воодушевился Ли, -«Вообще, моя любимая шугейзовая телега – это Sometimes у My Bloody Valentine. Но вот у Ride тоже есть песня, она именно про моё настроение сейчас, постоянно слушаю – «Kaleidosсope» называется. Там вообще клёво – I don’t wa-nt you to under-stand, You will ne-ver hold me in your hand. Сейчас поставлю…»-