Псевдолотман. Историко-бытовой комментарий к поэме А. С. Пушкина «Граф Нулин»

Как ею – русских честных жен
По древнему обыкновенью —
Весь быт хозяйский снаряжен:
Дом тепл, чист, светл, и к возвращенью
С охоты мужа стол накрыт». (1798)

Заказывать обед и ужин – с этой процедуры, по сути, начиналась деловая часть дня помещика или помещицы (обед заказывал тот из супругов, кто занимался хозяйством). Как правило, это происходило во время или сразу после утреннего чая.

В анбар и погреб заглянуть – анбар (амбар) – двухъярусное строение «с широкой выступающей площадкой перед входом и нависающим над ней вторым ярусом, стоящее на больших камнях или деревянных "стульях" без окон, но с небольшим отверстием для вентиляции. (…) Внутри бревнами или толстыми досками вдоль стен выгораживали сусеки (закрома) для зерна и муки, иногда имевшие вентиляцию в виде деревянных коробов, пропущенных сквозь стены» (Беловинский, 12). В конце сентября зерно, просушенное в овинах, закладывали в амбары для длительного хранения – до будущего урожая. То же можно сказать и о погребе. Сентябрь-октябрь – сезон закладки овощей, фруктов, солений и варений на зиму. Контраст между этими «простонародными» занятиями и «возвышенными» устремлениями Натальи Павловны подчеркивается выбранной Пушкиным устной формой слова амбар, его «народным произношением» (Черников, 435).

Глава 4

(Граф Нулин)

(текст)

К несчастью, героиня наша…
(Ах! я забыл ей имя дать.
Муж просто звал ее Наташа,
Но мы – мы будем называть
Наталья Павловна) к несчастью,
Наталья Павловна совсем
Свой хозяйственною частью
Не занималася, затем,
Что не в отеческом законе
Она воспитана была,
А в благородном пансионе
У эмигрантки Фальбала.

(комментарий)

Имя, отчество героини, ее воспитание и ряд других деталей, разбросанных по тексту поэмы, позволяли читателю, знакомому с бытом той эпохи, с достаточной степенью точности реконструировать ее биографию. Отец героини, скорее всего, происходил из небогатой семьи дворян, живших не столько трудом крепостных крестьян, сколько за счет жалованья, получаемого на службе. Именно в этом кругу в XVIII – начале XIX века был распространен обычай называть детей именами великих князей и великих княжон – младшего поколения царствующего дома (такой же обычай был и в придворном кругу, но о принадлежности к нему отца Натальи Павловны ничто не говорит). Павлом чаще всего называли мальчиков, родившихся в 60-е годы XVIII века. Тогда Екатерину II воспринимали, в первую очередь, в качестве матери наследника, а затем уже в качестве императрицы. На ее коронации в 1762 году пелся кант: «Гряди желаннейшая мати, / Гряди с дражайшим Павлом к нам» (Пыляев, 35) а в поэме И.Ф. Богдановича «Блаженство народов» (1765) помимо строк: «Пребудешь счастлива так долго ты, Россия, / Как будет жить в сердцах Екатеринин глас…», было и обращение к Павлу (выброшенное уже в редакции 1773 г.) (Богданович, 240):

«Чтоб счастье приобресть сугубое сим веком,
Учись, великий князь, числом примеров сих,
Великим быть царем, великим человеком,
К спокойству твоему и подданных твоих».

Отметим, что ровесником отца Натальи Павловны, «взрослой дочери отцом» был Павел Афанасьевич Фамусов из комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума». Действие комедии проходит в первой половине 1820-х гг., Фамусову, «дожившему до седин» и «почти старику», должно быть чуть более пятидесяти лет.

Мы можем с большой долей вероятности предположить, что отец Натальи Павловны родился и был крещен Павлом между 1765 и 1775 гг. Позже, когда конфликт между Екатериной и ее сыном стал широко известен, и она даже начала подумывать о лишении Павла прав на престол, младенцев стали называть Александрами и Константинами – по именам старших сыновей Павла, к которым Екатерина благоволила. Женившись, по обычаю тех лет, около тридцати лет, он службу не оставил, иначе бы дочь его получила домашнее образование. Так, у богатого барина А. Ф. Грибоедова (дяди писателя) для воспитания дочери держали трех иностранцев. Ими были: «учитель аббат Боде, арфист англичанин Адамс и рисовальный учитель немец Майер…» (Пиксанов, 60). Помещики средней руки, обходясь, отчасти, своими силами, приглашали в дом хотя бы гувернантку и одного учителя. Однако Наталья Павловна воспитывалась в пансионе, что для девочек-дворянок в то время не было делом обычным. Характерна в этом отношении позиция К.Н. Батюшкова, выраженная в его письме к сестре, обратившейся к нему в 1816 году с просьбой подыскать племяннику учителя:

«Достать вам иностранца, посадить его в кибитку и отправить мне нетрудно, но какая польза от этого?… По зиме Алеше будет около десяти или одиннадцати лет. Пора с ним расстаться. Он не девочка: его надобно окунуть в Стикс, а общественное воспитание для небогатых дворян необходимо и есть лучшее…» (Батюшков, 408).

Наталья Павловна родилась, скорее всего, между 1800 и 1805 годами в августе (26 августа – день Святой Натальи) и в пансион поступила как раз около 1816 года. В это время в России уже распространились частные пансионы, открываемые, как правило, иностранцами. Образцом для них служил Смольный институт благородных девиц, существовавший с 1764 года. Туда принимали главным образом девочек-сирот, отцы которых погибли в сражениях, или детей небогатых дворян, которые сами были не в состоянии дать образование своим дочерям. В Смольный институт поступали по высочайшему повелению, в остальных же пансионах была введена «баллотировка» – жребий среди претенденток на учебу за казенный счет.

Отец Натальи Павловны платил за ее обучение в частном пансионе, но не мог держать ее при себе. В 9 случаях из 10 это означало, что он был военным человеком и жил, что называется, «на бивуаках», возможно, служил в Кавказском корпусе. В этом случае мужем Натальи Павловны вполне мог стать сослуживец ее отца. Отсюда и разница между супругами: и в возрасте, и в интересах.

Имя же – Наталья – особенно в сочетании с именем героини романа, который она читает, и «моралистическим» (а реально – ироническим) завершением поэмы, давало подготовленному читателю много пищи для размышлений. Б.М. Гаспаров предположил, что оно связано с французским natal – родной. Отсюда его комментарий (связанный с общей трактовкой поэмы у автора, как творения, насыщенного апокалиптической символикой): «…героиня повести воплощает (наиболее ироническим образом) синкретический образ «России» и «Мадонны» (Богородицы) – синтез, типический для русской литературной традиции» (Гаспаров1999, 104).

Но на наш взгляд, столь глубокая трактовка образа (и имени) Натальи Павловны перекрывается другой, тоже иронической и тоже связанной с христианскими представлениями. Дело в том, что святая Наталья, покровительница Натальи Павловны, прославилась особым отношением к своему супругу – святому мученику Адриану. Она не только была верна Адриану при жизни, но и после его смерти посвятила себя служению мужу, перенеся его мощи в Византию и заслужив своим благонравным поведением статус христианской святой. Если автору требовалось «говорящее» имя, свидетельствующее о супружеской верности, то лучше, чем «Наталья», подобрать было невозможно. Так, Н.М. Карамзин выбрал имя Наталья для своей героини, которая не пожелала расстаться с мужем и отправилась на войну, переодевшись в мужское платье, а затем в сражении прикрывала его щитом (повесть 1792 г. «Наталья, боярская дочь»). В поэме же «Граф Нулин» имя Наталья-Наташа (как и многое другое) иронически перетолковывается. Вспомним, в связи с этим, строки, которыми заканчивается поэма:

…в наши времена / Супругу верная жена, /…совсем не диво.

Ах! – Это восклицание отсылает нас к литературе сентиментализма (как, впрочем, и романтизма) и может быть косвенным свидетельством связи «Графа Нулина» и повести Н.М. Карамзина «Наталья – боярская дочь». На первых эн странице этой повести мы встречаем этот оборот: «Ах нет! Прости безрассудность мою, великодушная тень, – ты неудобна, к такому делу!» и «Ах! В самую сию минуту вижу необыкновенный свет в темном моем коридоре, вижу огненные круги, которые вертятся с блеском и с треском и, наконец, – о чудо! – являют мне твой образ, образ неописанной красоты, неописанного величества!». А еще в повести Карамзина есть: «"Ах!" – восклицала Наталья, и простертые руки ее медленно опускались к земле» и еще 15 таких «Ах».

У поэтов – карамзинистов, «Ах» – своего рода кодовое слово, важный знак. По четыре «Ах» мы находим в балладах В.А. Жуковского «Людмила» (1808) и «Светлана» (1812). Целых три «Ах» небольшом стихотворении К.Н. Батюшкова «К Мальвине» (1805), а у Вяземского в послании «К Батюшкову» – «Ах! юностью подорожим!» (1817). Да и у самого Александра Сергеевича, в «Руслане и Людмиле» это самое «Ах» встречается семь раз, в том числе и знаменитое «Ах, витязь, то была Наина!». Таким образом, рассказчик в поэме «Граф Нулин», через «Ах» заявляет о себе, как о знатоке и любителе современной поэзии. Он, по своим вкусам, сейчас, скорее сентименталист и романтик, чем классицист, которым он предстает в самом конце поэмы. Кроме того, оборот «Ах», может свидетельствовать о том, что история Графа Нулина рассказывается в присутствии дам: ситуация, описанная в стихотворении «Душенька» Д.В. Давыдова:

«Я, как младенец, трепетал
У ног ее в уничиженье
И омрачить богослуженье
Преступной мыслью не дерзал.
Ах! мне ль божественной к стопам
Несть обольщения искусство?
Я весь был гимн, я весь был чувство,
Я весь был чистый фимиам!» (1829)

Я забыл ей имя дать. – Отсылка к строкам из поэмы Байрона «Беппо», что уже было отмечено комментаторами (Кибальник1998, 60–75):

«Явилась поглядеть на маскарад
Одна синьора. Мне бы надлежало
Знать имя, но, увы, лишь наугад,
И то, чтоб ладить с рифмой и цезурой,
Могу назвать красавицу Лаурой».

(Поэма «Беппо» здесь и далее цитируется по изданию: Байрон Дж. Г. Избранное. М. 1986. Перевод В. Левика.)

Своей хозяйственною частью – читатель может сам выбрать, какое из значений слова часть, предложенных Далем, более всего подходит к положению Натальи Павловны. Итак: «участь, доля, жребий, удел, достояние жизни, счастье, судьба, рок, предназначение» (Даль, IV, 583). Подскажем только, что самое неподходящее значение, судя по содержанию поэмы – это «счастье».

Что не в отеческом законе

Она воспитана была

– одновременно с указанием на образование, полученное вне дома, это еще и ироническая отсылка к «Деяниям апостолов», а если более очно к речи апостола Павла перед жителями Иерусалима, обвинявшими его отступлении от веры отцов:

«Мужи братия и отцы! выслушайте теперь мое оправдание перед вами. / Услышав же, что он заговорил с ними на еврейском языке, они еще более утихли. Он сказал: / я Иудеянин, родившийся в Тарсе Киликийском, воспитанный в сем городе при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом законе, ревнитель по Боге, как и все вы ныне» (Деян. 22, 1–3).

«Отеческим законом» в России может считаться «Домострой» – свод правил семейной и домашней жизни, составленному в середине XVI века духовником Ивана Грозного попом Сильвестром. В допетровской Руси авторитет «Домостроя» был непререкаем. Он был своего рода «учебником» и одновременно «энциклопедией» бытовой культуры. О воспитании детей там, в частности, сказано следующее:

«А пошлет Бог у кого дети – сынове или дщери, ино имети попечение отцу и матери о чадах своих, снабдити их и воспитати в добре и наказании, и учити страху Божию и вежию, и всякому благочинию, по времени и по детям смотря и по возрасту, учити рукоделии матери дщери [подчеркнуто мной. – Авт.], а отцу сынове… любити их и беречи, и страхом спасати, уча и наказуя, и рассужая, раны возлагати» (Домострой, 35).

В контексте поэмы отеческий закон означает одновременно и «закон отцов», то есть «Домострой», и «закон отца» – домашнее воспитание под присмотром родителей. О том, как сам Пушкин относился к домашнему воспитанию, можно судить по фрагменту из его записки «О народном воспитании», написанной для Николая I через 11 месяцев после «Графа Нулина». Там, в частности, есть такие строки:

«В России домашнее воспитание есть самое недостаточное, самое безнравственное: ребенок окружен одними холопями, видит одни гнусные примеры, своевольничает или раболепствует, не получает никаких понятий о справедливости, о взаимных отношениях людей, об истинной чести. Воспитание его ограничивается изучением двух или трех иностранных языков и начальным основанием всех наук, преподаваемых каким-нибудь нанятым учителем» (VII – 44).

В то же время, в этих двух строках можно разглядеть и иронический поклон в сторону П.А. Катенина, старшего товарища Пушкина, литератора, склонного к наставлениям и поучениям. В его комедии «Сплетни», изданной в 1821 г. и предположительно имевшейся в библиотеке Михайловского (Лобанова, 37) есть строки, которые отзываются в характеристике Натальи Павловны:

«Хотите ли? за вас скажу я ваше мненье,
Что женщина в наш век прежалкое творенье,
В них вовсе ничего; откуда ж быть уму