Душа и парус выплывут из дали…

каждый в России – калика перехожий.

Вот и хочу я вырыть колодец свой,

чтоб человек какой или птенчик Божий

ковшик нашли с водою, а нет, ну что ж,

есть еще Млечный Путь и Небесный Ковш.

«УЧИТЕЛЬНИЦА ПЕРВАЯ МОЯ»…

Александра Прозорова

Новый забор перед школою,

Тот же зеленый простор.

Словно ворона веселая,

Сяду опять на забор!

    Николай Рубцов

Зимнее утро. Такая рань, что улицы темны и безлюдны. Мне девять лет, иду в школу, за плечами ранец. Мороз, как обычно, под тридцать. Снег скрипит под валенками, я не слышу, но чувствую. Вокруг сугробы и бревенчатые избы. Путь дальний, несколько километров, потому что мы жили в сельской части Ревды, а школа находилась в центре так называемого соцгорода, в окружении пятиэтажек. Белое здание, три высоких этажа.

Мне нравилось приходить раньше всех и бродить одному по пустым коридорам. И уроки нравились, потому что их вела Александра Ивановна – самая добрая и любимая учительница на свете. Учительница первая моя…

Хотя формально первыми учителями у меня были те, кто преподавал в первом классе школы санаторной больницы, где я лечился, но ничем особенным они мне не запомнились. А после санатория, дома в маленьком уральском городе, меня записали во второй класс школы номер 28. Нашим классным руководителем была Александра Ивановна Прозорова. Именно она оставила большой след в моей жизни и в моей душе. И не только в моей. Так вышло, что много позже Александра Ивановна научила читать моего сына Максима. Но не будем забегать вперед.

Тогда, в начальных классах, учительница казалась мне уже немолодой женщиной. Но у нее был такой внушающий доверие облик, доброжелательное лицо, пышная прическа. Нелегко было моей маме убедить директора школы и Александру Ивановну принять на обучение глухого мальчика. В какой-то мере помогло то обстоятельство, что мама работала именно в этой школе воспитателем групп продленного дня. И все-таки это был риск – тогда глухих детей чаще всего отправляли в спецшколы.

Александра Ивановна оказывала мне максимум внимания, какое было возможно при классе, в котором более сорока человек. К счастью, особенных хлопот со мной не было, учился я хорошо и даже скучал на уроках, когда раньше всех решал задачки по арифметике или писал сочинения, пока все остальные пыхтели над диктантом. Когда меня вызывали к доске отвечать выученное домашнее задание, я легко справлялся – память была хорошая. Особенно любил задания по литературе – стихи Пушкина или Некрасова запоминались как по маслу.

Чаще всего учителя писали упражнения на классной доске, а если задания произносились голосом, то я заглядывал в тетрадку своей соседки по парте и переписывал у нее. Рядом со мной сажали самых красивых девочек класса и конечно, самых умных, отличниц-хорошисток. Само собой, я поочередно влюблялся в них, и когда девочки менялись, я вскоре забывал прежнюю любовь и начинал неровно дышать к новой соседке. Их сменилось не так уж много за школьные годы. Лена Стрельникова, Ирина Минина, Рита Шемякина, Галя Кокина. Но кажется, их было больше. Спасибо вам, умницы и красавицы, за ту помощь, которую вы оказывали мне. И за ваше терпение, потому что хоть я и был глухим, но в своих ухаживаниях мало чем отличался от обычных мальчишек – дергал за косички, высмеивал при случае, щипал за бок и так далее.

Однажды эти ухаживания довели меня до неприятной истории. У Риты появилась красивая заграничная авторучка – подарок родственников. Решив подшутить над девчонкой, я незаметно спрятал ручку к себе в портфель, а когда Рита начала искать ее, я сказал, что не видел. Тут началась перемена, и Рита сказала Александре Ивановне о пропаже. Была объявлена проверка всего класса. Я уже испугался, что зашел слишком далеко, но по-прежнему молчал. В конце концов пришлось признаться, что это я. В результате все, в том числе и моя мама, подумали, что я хотел стащить диковинную авторучку, и напрасно я пытался оправдаться – мне никто не поверил. До сих пор, вспоминая об этом конфузе, краснею от стыда.

***

В школе друзей у меня было не много. Понятно, почему – я был один глухой среди нескольких сотен обычных ребят массовой школы. Дружеские отношения у меня завязались с несколькими одноклассниками. Это Женя Торжевский, Юра Федотов, Андрюша Старостин. Но по-настоящему сдружился я только с одним – с Сергеем Ватрушкиным.

Он был украшением нашего класса – отличник, хороший спортсмен, организатор, доброжелательный и открытый. Не удивительно, что в старших классах его выбрали комсоргом. Невысокий, ладно скроенный, ловкий и подвижный, он был в числе лучших на общешкольных соревнованиях по кроссу, футболу и лыжным гонкам.

Но главное – Сережа любил читать, как и я. На этой почве мы и сблизились. Не помню, когда это началось, но у него дома была отличная библиотека, он стал приглашать меня к себе и давал редкие книжки. Дефицитный Александр Дюма, Морис Дрюон, тома «Библиотеки приключений» – что может быть лучше в школьные годы, когда книгами из доступных библиотек не насытишься?

Но еще важнее для меня было то, что Сережа быстро освоил ручную азбуку и довольно четко дактилировал мне по мере необходимости – на переменах и на прогулках. Впрочем, мы не так много времени проводили вместе – он был очень занятым человеком. Помимо общественной нагрузки комсорга, Сергей еще занимался в лыжной секции спортшколы, ходил в клуб интернациональной дружбы. Рассказывал мне о встречах с юными поляками или чехами, добиравшимися, как это ни удивительно, до нашего маленького уральского городка.

Далеко не сразу я узнал, что его отец – директор завода, не самого крупного в городе, но заметного – Ревдинского механического. Однако Сергей не кичился особым положением своей семьи, никак этого не подчеркивал.

После восьмого класса наши пути разошлись. Я уехал в Ленинград учиться в павловском техникуме, а Сергей закончил 10 классов в Ревде и осуществил свою заветную мечту – поступил в военный вуз в Свердловске. Мы с ним изредка переписывались и виделись на каникулах.

Интересное совпадение – когда у меня завязался роман с будущей женой, Сергей как раз пригласил меня на свою свадьбу в Ревде. Такого события я пропустить не мог, и поехал через полстраны, чтобы лично присутствовать на торжестве. Избранницей друга оказалась наша одноклассница Ирина, которую я хорошо знал, но во время учебы не замечал ухаживаний Сергея за ней. Или, скорее всего, основные события их романа разворачивались уже без меня, перед школьным выпуском.

Я подарил молодоженам свою картину маслом, где изобразил сюжет из жизни влюбленного юноши, с цветами в руках смотрящего с темной улицы на освещенное окно с силуэтом девушки. Этот сюжет с равным успехом можно было отнести и к моей тогдашней ситуации, и ко времени студенческих ухаживаний Сережи. Ирина была в восторге от подарка, и позже, когда я бывал дома у них, видел свою картину на стене, на почетном месте.

После окончания военного училища Сергей служил в артиллерийских войсках. Не обошлось и без направления в Афганистан. Оттуда он вернулся с ранением и подорванным здоровьем. Наши встречи становились все реже. Потом он служил на Украине, там и остался жить с семьей. Всегда с теплым чувством вспоминаю нашу дружбу и благодарю судьбу за то, что повезло встретить такого замечательного человека, как Серега Ватрушкин. Можно сказать, что он был моим первым настоящим другом.

***

Как не вспомнить и моего двоюродного брата – Виктора Соломонова, учившегося в одном классе со мной? Это счастливое совпадение, что мы были одногодки – Витя считался старшим, поскольку родился на месяц раньше.

Наши мамы были родными сёстрами, а отцы дружили и помогали друг другу. Вот и Витя, когда меня сосватали в его класс (он там учился с самого начала), тоже помогал мне – но не по учебе, а скорее оберегал от излишних приставаний тех мальчишек, что любят высмеивать слабых и необычных детей. Хотя и таких случаев хватало, но как я предполагаю, без Вити приключений у меня было бы гораздо больше. Он рос крепким и авторитетным уличным парнишкой. Я не замечал, чтобы он вступал в драки, но скорее всего, потому, что с ним не рисковали связываться.

Мы знали друг друга с пелёнок, а после того, как я потерял слух, Витя быстро освоил ручную азбуку, не ту академическую, а уличную-самопальную, с пальцами над губой или кукишем у носа. Но этой азбуки хватало мне для понимания того, что Витька хочет сказать.

Это не значит, что в школе Витя ходил тенью за мной, напротив, у каждого были свои друзья, а вот дома мы много времени проводили вместе. Вернее, я бегал на двор к Соломоновым, которые жили недалеко от нашей улицы Возмутителей, в каких-то десяти минутах ходьбы. И главное – рядом с их избой был берег пруда, где была привязана большая лодка, на которой мы иногда двумя семьями плавали на дальний берег водоёма за грибами-ягодами…

Во взрослой жизни Виктор оказался работящим и практичным, вел свой строительный бизнес, а теперь отдыхает с женой на пенсии, в собственноручно выстроенном двухэтажном особняке, в окружении двух детей и трёх внуков…

***

Два года в школе под руководством Александры Ивановны пролетели быстро. Глухота не приносила особых проблем ни мне, ни школе, и ребята перестали смотреть на меня как на диковинку. А вот с произношением наверняка было не все гладко, но я этим не заморачивался. Хотя мама дома часто поправляла меня: «Говори четче, выразительнее». И несколько лет родители занимались со мной дома, а также возили меня в Свердловск на занятия к логопеду.

Начиная с четвертого класса, разные предметы вели другие педагоги. Были и среди них хорошие учителя, особенно по литературе – Нина Ивановна Гагарина, или по географии и истории, но самой любимой для меня навсегда осталась Александра Ивановна.

А ее дружба с моей мамой сохранилась, и она по-прежнему доброжелательно следила за моей судьбой. А через десять лет, когда я уже уехал учиться в Павловск, моя первая учительница стала соседкой моих родителей в пятиэтажном доме на улице Мира – в том же подъезде, только этажом ниже.

Благодаря этому соседству мы с Александрой Ивановной регулярно виделись, когда я приезжал на побывки домой. Заходил к ней на чаек, она дотошно расспрашивала меня о моей жизни, сама рассказывала о судьбах своих воспитанников, которые ее не забывали, навещали и звонили своей первой учительнице. Мне было интересно следить за переменами в жизни своих одноклассников, и я старался разузнать про каждого, кого помнил, а особенно, конечно, о своих соседках по парте…

***

Познакомилась Александра Ивановна и с моей женой Аллой, когда та была еще невестой. А через несколько лет учительница увидела и моего сына Максима, который гостил у бабушки в Ревде. Когда Максиму было лет пять, я научил его алфавиту, но читать книги у него не получалось, он каждую букву воспринимал отдельно. В это время мы с сыном опять приехали на Урал. И Александра Ивановна за несколько дней научила Максима читать: для этого надо было, чтобы он смотрел на слоги, а не буквы. Так что, вернувшись в Москву, сын вскоре начал «глотать» книжки, как я в его возрасте…

Сейчас Максиму идет четвертый десяток, мамы уже нет на свете. А моя первая учительница жива, ей далеко за 90 лет. Правда, переехала из Ревды в Верхнюю Пышму, потому что там живут ее дочь и внуки, которые присматривают за ней. Максим иногда перезванивается с Александрой Ивановной, а я пишу ей текстовые сообщения, точнее, ее внуку, который пересказывает ей мои послания.

Несколько лет назад я ездил в Екатеринбург по служебным делам, и смог навестить Александру Ивановну в Верхней Пышме. Поразительно, что она до сих пор сохранила бодрость и память, да и внешне мало изменилась. Мы с ней вспоминали мою маму и наших ребят, которые у нее учились, она по-прежнему старательно писала мне на бумаге своим аккуратным учительским почерком…

Спасибо судьбе за то, что в моей жизни есть такой человек, как Александра Ивановна Прозорова. Когда кто-то вспоминает свою школу или вижу фильм об учителях, в моей памяти всплывает образ моей первой учительницы – седовласой, доброй, круглолицей, как у классических бабушек из сказок. Как тут не вспомнить слова песни:

Но где бы ни бывали мы,

Тебя не забывали мы,

Как мать не забывают сыновья.

Простая и сердечная,

Ты – юность наша вечная,