Тишина

Марк остановился у старой, покорёженной временем и погодой сосны и огляделся. Вокруг был всё тот же лес. И никаких подсказок. Только солнце, что было уже довольно высоко, могло помочь Марку. Он хорошо помнил, что оно встаёт на востоке. А деревня, куда он шёл, была где-то на северо-востоке. На глаз определив направление, Марк двинулся в путь. С его лица ещё долго не сходила какая-то глупая ухмылка. Это и вправду было смешно – заблудиться и искать дорогу по солнцу. Как-то по-детски. Марк ожидал чего-то более серьёзного – нападения мародёров, сильной непогоды… Но заплутать в трёх соснах… Конечно, у Марка было оправдание – не сделай он тех крюков, он с лёгкостью мог нарваться на мародёров, которые вряд ли бы его оставили в живых. Но он думал, что изучил немного окрестности тюрьмы и не мог в них заблудиться. А получилось как раз наоборот.

Так вот и вышло, что к знакомой деревне Марк шагал не как обычно чуть меньше суток, а едва ли не двое. И вышел к ней со стороны леса, а не поля. Лес заканчивался на холме, одна сторона которого была словно откусана гигантскими челюстями. Даже неискушённому взгляду Марка было видно, что это не время над ним так постаралось, а люди. С давних пор деревенские жители рыли этот холм, добывая песок и глину для своих нужд.

Сгущались сумерки. Марк стоял на обрыве, и его взору открывалась вся деревня. Во время прошлых вылазок Марк так и не удосужился изучить её получше. Он лишь набивал рюкзаки едой и уходил. А теперь мог повнимательней её рассмотреть.

Деревня была небольшой и когда-то, наверное, уютной. Всего десяток дворов. И магазин на центральной площади. Раньше здесь, у магазина, наверняка всегда толпились люди – бегали, смеясь, дети; хозяюшки спешили за товаром в магазин, судача о чем-то с соседками, а мужики степенно обсуждали последние новости за чарочкой пива. Теперь всюду царило запустение. Мир изменился, и люди, бросив все, поспешили за мечтой. А дома… Дома остались ждать возвращения своих хозяев и быстро обветшали. Быть может, от тоски, если они умели тосковать.

Больше половины домов в деревне уже смотрели на мир выбитыми окнами и дверями. В магазине не осталось ни одного целого стекла. Лишь мельком взглянув на него, Марк сразу понял – здесь продуктов он больше не найдёт. Да и во всей деревне, скорее всего, тоже.

Марк нашел взглядом дом, в котором жил дед, и решительно начал спускаться вниз. Даже если он пришёл сюда сегодня зря, не навестить старика было бы неправильно.

Довольно быстро дойдя до деревни, Марк пошёл по ней медленным шагом. И каждый ему давался всё с большим трудом. Если бы кто-нибудь ему сказал ранее, что у деревень есть души, сейчас бы Марк посчитал, что душа этой деревни – мертва.

В прошлые свои вылазки сюда он хоть не особо оглядывался по сторонам, но многое видел. Стены домов тогда ещё хранили тепло ушедших хозяев – казалось, моргнёшь, а они возникнут словно ниоткуда. Забегает детвора вокруг тебя; усмехаясь в бороду, помашет тебе с завалинки беззубый дед; проходящая мимо девушка предложит напиться молока из крынки… А сейчас деревня была полна тишины. Могильной, мёртвой тишины.

Будто траурным маршем прошагал Марк по деревне. И остановился только напротив дома старика. В отличие от большинства домов, увиденных Марком, он выглядел не в пример лучше. Все стекла были целы и стояли в окнах. И дверь была на месте. Секунду промедлив, Марк поднялся на крыльцо и дёрнул дверь за ручку. Она неожиданно легко поддалась и открылась.

Смрад. Тяжёлый, трупный. Такой Марк уже чувствовал однажды – когда покинул реабилитационный центр в мегаполисе. И он бегом ринулся внутрь, прикрыв нос и рот.

В доме ничего не изменилось, словно, ограбив всю деревню, мародёры обошли этот дом стороной. И, остановившись напротив кресла в гостиной, Марк уже знал, почему.

Там сидел дед. Он умер скорее всего несколько месяцев назад. На подлокотнике кресла всё ещё покоилось наверняка заряженное ружье. И полусгнившая, с обнажившимися белыми костями пальцев рука всё ещё крепко сжимала цевье.

Марк долго стоял над трупом. Он не знал, что делать ему дальше. Нужно было похоронить старика, но прикасаться к полусгнившей плоти было выше его сил. Да и, собственно, кем ему приходился этот старик? Никем. И Марк ничего ему был не должен. Но всё же просто уйти Марк не мог. Это было бы неправильно.

Старик был душой этой деревни. Он умер вместе с ней, так и не покинув её ради праздной пустоты. И хоть он не продержался долго, не сделать такую малость – даровать его собственной душе покой – было бы кощунством.

Сомнения были долгими, но всё же Марк решился. Он аккуратно положил тело старика на пол, решив завернуть его в ковёр, чтобы ему было удобней его нести. Но только он взялся за ковёр, и ему внезапно стало стыдно перед стариком. Марку пришла в голову мысль, что старик хотел бы проститься со своей деревней, посмотреть на неё в последний раз, хотя бы уже мёртвыми глазами.

Марк поднял тело на руки, едва заметно дрожа от страха, и стремительным шагом вышел из дома. Спустившись с крыльца, он чуть замедлился, давая старику насмотреться, надышаться родной деревней.

Путь Марка лежал на западный край деревне, где возвышался еще один холм. Стоя на обрыве, Марк разглядел, что там находилось небольшое кладбище.

И теперь он шествовал туда – медленно, скорбно неся свою ношу. Дойдя до кладбища, Марк в который раз проклял свою непредусмотрительность. Он шёл сюда, чтобы выкопать могилу, а лопату позабыл. Бережно положив тело старика на землю, Марк решил быстро вернуться. В прихожей дома, в котором жил старик, он видел лопату. Что-то в этом было. Раскопать могилу старику его же лопатой. Марк повернулся – и у ограды увидел лопату, воткнутую в землю. Она была насквозь проржавевшей, но всё же была. Почему-то Марк не хотел оставлять тело старика, не хотел уходить, прежде чем отдаст ему последний долг…

Земля была мерзлой. Лопата нехотя, дюйм за дюймом, вгрызалась в неподатливую твердь. Монотонная, тяжелая работа позволяла Марку не думать, окунуться в тишину. И забыть на миг весь ужас произошедшего. Хотя у него это плохо получалось. Конечно, Марк уже видел мёртвых. И не чувствовал по поводу их смерти ничего. Но смерть старика, имени которого Марк даже и не знал, очень сильно тронула его. Все чаще и чаще он останавливался, опираясь на лопату, чтобы вытереть льющиеся градом слезы, а не пот. Марк на секунду замирал, прижав ладони к глазам, а потом вновь хватался за лопату, остервенело разрывая землю.

Наконец Марк решил, что для могилы яма вполне прилична. Отбросив лопату, он успел только выбраться из могильной ямы. И замер. Неподалёку от него сидел мужчина. В кожаной куртке, джинсах и крепких ботинках. Лица его Марк не видел. Только вспыхивал уголёк сигареты.

Марк медленно наклонился, пытаясь дотянуться до лопаты, и в то же мгновение, когда это ему удалось, прозвучал спокойный голос:

– Не надо. Мы не для этого здесь, – произнес мужчина, поднимаясь на ноги.

– А для чего? – промедлив секунду, решился спросить Марк. В его представлении мародёр, а мужчина был именно им, так себя вести не должен был.

– Помочь, – кратко ответил мужчина и быстрым шагом приблизился у Марку, давая тому разглядеть своё лицо. – Узнал?

– С чего бы? – отозвался Марк.

– Ну как же, – усмехнулся мародёр. – А разве на поле не ты лежал? Знаешь ты меня. Так что хватит ершиться. Я не грабить тебя пришел.

– А для чего? – повторил свой вопрос Марк. Конечно, он узнал этого мужчину. Мародёр с погонялом «Артист». Лидер. И скорее всего, где-то рядом были и остальные бандиты.

– Я же сказал – помочь, – вздохнул Артист.

– В чём помочь? Умереть? Могилку себе я уже раскопал, – зло усмехнулся Марк.

– Да разве это могила? – скривившись, спросил Артист. – Если ты хотел уважить старика, то это не то. Так ты его только оскорбишь!

– Не понял, – протянул Марк.

– Чего тут непонятного, парень? Не хоронить тебя я сюда пришел. А старика уважить, – скрестив руки на груди, произнес Артист.

– То есть деда похоронить?

– Ну да. Я так и сказал.

– Но ты же преступник, мародёр. Зачем тебе это?

– И что, раз преступник – значит, не человек? Обидно, парень.

– Не пытайся мне доказать, что вы нормальные. Я для таких, как ты, – всего лишь добыча.

– В поле – возможно. Не отрицаю. Но не здесь и не сейчас. Кто же я буду, если на кладбище грабить начну? – спокойно произнес Артист и, наклонившись, подобрал лежавшую у его ног лопату. – Ладно, хорош разговоры разговаривать, надо дело сделать. Нехорошо это, когда мертвец неупокоенный.

– Будто ты всех своих жертв закапываешь, – усмехнулся Марк, тоже поднимая лопату.

– Ну, всех, не всех, но стараюсь как-то уважить. Хотя я вообще убивать не люблю, – пожал плечами Артист и, отвернувшись от Марка, заорал в ночь. – Трухлявый, тащи кайло. Лопаты землю не возьмут.

Спустя минуту на кладбище закипела работа. Как понял слегка удивлённый этому Марк, Артиста мародёры слушались беспрекословно. И неплохо разбирались в искусстве копки могил. Как-то внезапно вокруг Марка появилось много людей. Двое рубили поруб, еще трое стучали молотками, собирая из неизвестно откуда взявшихся досок гроб. Трухлявый – маленького роста мародёр с крысячьей мордой, обезображенной шрамом, пересекающим левую щеку, – усердно долбил кайлом землю. Артист и Марк работали лопатами…

Спустя несколько часов усердной работы могила была готова. Занимался рассвет. Тело старика, уже укутанное в саван, Артист и Марк аккуратно положили в гроб и заколотили гвоздями крышку. Моби и Дик – двое неразлучных братьев верзил – опустили гроб в могилу. Все мародёры вместе с Марком прошлись вокруг могилы, бросая вниз горсти земли…

Когда могила была закопана, Марк установил наспех сделанный крест и повернулся к Артисту:

– И что теперь? Рядом меня положите?

– Окстись, придурок! – рыкнул на него Трухлявый. – Кто же на святой земле непотребства вытворяет? Мы же не нелюди какие-то, понятия знаем.

– Ладно тебе, Трухлявый, – усмехнулся Артист. – Не видишь, боится парень. И правильно делает. Да только ты всё правильно сказал. Не тронем мы тебя, чудило, – обратился он к Марку.

– Как-то это странно! – пожал в недоумении плечами Марк.

– Да ничего странного, – засмеялся Артист. – Я же тебе говорил – не люблю я убивать почём зря. Давай лучше присядем, помянем старика.

– Это дело, – улыбнулся Трухлявый.

– Э, нет, брат. Не с тобой. Я с парнем хочу наедине посекретничать.