Первые искры

Вот как! Что ж, спасибо за познавательную лекцию, волшебный интерфейс. А теперь подскажи, как мне выбраться отсюда?!

Отдаться Огню.

Блеск. Это как «расслабиться и получить удовольствие»?.. Ну а что мне еще остается…

Со стороны святилища двигалась вереница монахов с горящими факелами. Шли неспешно – и на том спасибо. Может, еще речь какую толкнут, всё лишние минутки. Говорят, перед смертью не надышишься… Те, кто так говорят, просто никогда не были перед смертью.

Я повернул голову в другую сторону и увидел там признаки жизни. В соседней скале обнаружилось множество окон, балконов и галерей. Скала кишела людьми в серых и черных одеждах, только их лица выделялись на этом унылом фоне светлыми пятнами. Похоже, готовятся смотреть шоу.

Но что за придурь – выдалбливать в скалах помещения? Что казематы, что святилище, что вот это вот… чем бы оно ни было? Страшно представить, сколько труда и времени. Вообще, жутко смотрится: скала, населенная людьми. Как муравейник какой-то.

Пока я лихорадочно размышлял, пытаясь не то скоротать время, не то отвлечься от мыслей о смерти, монахи добрались до вулкана. Теперь я видел, что плато и впрямь не совсем плато. Я находился в жерле вулкана, забитом здоровенной каменной пробкой. Как это сделали – вопрос еще более хороший, чем тот, другой, про выдолбленную скалу. Ответов мне, похоже, получить не удастся.

Монахи выстроились, как и рыцари, вторым кольцом. Тот, усатый, который спрашивал с меня печать, шагнул ближе к поленнице и заговорил:

– Сегодня мы приносим жертву Падшему. Огонь заточённый, Огонь поверженный, услышь нас, прими наше подношение и будь к нам благосклонен. Да не угаснет свет в нашем мире, да не потухнут огни, дающие нам тепло. Да будет так.

Он наклонил факел и ткнул им в поленницу. Его примеру последовали остальные монахи.

И это что, вся речь?! Нет! Я не готов! Не так быстро!

Огонь быстро распробовал сухие дрова, и языки его заползли наверх, побежали к моим ногам. Я рванулся. Крик клокотал в груди, но я не позволял ему выйти наружу. Нет, не хочу, не буду. Потом, когда будет уже невтерпеж, когда боль станет невыносимой, я, может, и заору, но до тех пор не доставлю им такого удовольствия!

Мой мечущийся взгляд скользнул по лицам монахов, и я понял, что никакого удовольствия им не доставлю, даже если начну пи?саться и звать маму. Некоторые из них – как тот усач, например, – смотрели на меня даже с сочувствием. Другие отворачивались. Они будто не по своей воле тут были, будто не хотели приносить эту жертву. Но они-то стояли с факелами, а я сгорал живьём! Есть разница, а?

Как будто горючим плеснули – огонь взметнулся выше, встал стеной, как тогда, у меня дома.

– Падший принимает жертву! – провозгласил усатый монах.

Рокот, поднявшийся под каменной «пробкой», я почувствовал его даже сквозь кучу бревен, пожираемых огнем. И вот теперь я заорал.

Там, внизу, таилось нечто реальное, живое, и оно собиралось меня пожрать. Это ему меня приносят в жертву! Я чувствовал, как оно тянется ко мне, зовет меня, и это было страшнее огня, подступившего ко мне вплотную.

Я попытался молиться, но привычные слова будто выжгло из памяти, и вместо них я хрипло прошептал что-то вроде:

– Вверяюсь твоей силе, Огонь-прародитель, убереги меня от силы твоей и прими мою верную службу.

Я закрыл глаза – их жгло нестерпимо. Почувствовал, как вспыхнула рубашка, джинсы…

И вдруг, когда казалось, что не осталось ни одной клеточки моего тела, не обожженной, всё прекратилось.

Мой крик, больше напоминающий визг, эхом разлетался по какому-то каменному помещению. Уж не то ли это святилище опять? Я что, обречен на вечное повторение этой шизофрении?!

Плотная ткань легла мне на плечи, сверху похлопали – видимо, чтобы сбить огонь. Я замолчал, тяжело дыша.

Руки были всё еще связаны, но столб исчез. Я стоял на коленях. Как и хотелось, я скрючился и плакал.

– Покричи еще, если хочешь, – сказал тихий голос, показавшийся знакомым. – Тут никто не услышит.

Я поднял голову, тряхнул ею, сбрасывая накидку, и выдохнул:

– Почтенный Мелаирим…

Он улыбнулся в усы и склонил голову.

– Хвала Огню, теперь всё закончилось, – сказал он. – Мы не думали, что тебе дважды придется пережить такое, но сила Земли оказалась сильнее силы Огня, и тебя притянуло в их святилище. Теперь мы это учли.

– Я так… Так за вас рад, – пролепетал я, тщетно пытаясь сострить.

Мелаирим опять улыбнулся. Потом встал и снял с меня накидку. Это оказался его плащ. Пока он его надевал и застегивал фибулой, я огляделся.

Да-да, опять помещение, выдолбленное в камне, как необычно. Окон нет, только одна дверь. В помещении не было ничего особенного, кроме статуи женщины, перед которой, прямо на полу, горел огонь.

– Это святилище Огня, – сказал Мелаирим. – И ты – один из немногих людей, знающих о его существовании. Это – великая честь и немалая ответственность.

– Я хочу домой.

– У тебя сейчас, наверное, множество вопросов…

– Где моя сестра?

– На часть из них ответит моя племянница…

– Кто вы такие?

– На другие – я, когда вернусь. Сейчас мне, к сожалению, нужно…

– Почему я здесь?!

– Вечером мы поговорим с тобой, – закончил Мелаирим.

Он развернулся и пошел к выходу. В проеме он разминулся с девушкой. Бросил ей, не останавливаясь: «Позаботься о нашем госте, Таллена», – и ушел.

Девушка посмотрела на меня и улыбнулась. У меня ёкнуло сердце. Оно всегда так делало, когда на меня обращали внимание красивые девушки, я помню все два раза, считая с этим.

– Привет, – сказала она, приближаясь ко мне какой-то «особой» походкой. – Для начала избавим тебя от этой одежды, вопросы потом.

Глава 4

Девушку звали Таллена. «Можно просто Талли», – разрешила она мне и велела следовать за собой. Мы вышли из святилища Огня, за которым оказался длинный коридор со множеством ответвлений. После третьего поворота я плюнул на то, чтобы запомнить дорогу. Тут и топографический кретинизм сыграл свою коварную роль, и то, что Талли постоянно говорила, но главным образом – сама Талли.

С дядей её роднили густые черные волосы, увязанные в хвост. Она была высокой, стройной и носила облегающее черное платье, подчеркивающее все ключевые моменты фигуры. Один из этих ключевых моментов приковывал мой взгляд всю дорогу – куда уж тут было повороты считать. Талли несла факел, и игра теней будто добавляла рельефности её формам.

– Первое, – говорила она, – забудь о том месте, откуда пришел. Тебе туда не вернуться, ты вычеркнут из книги того мира. Но не расстраивайся. Тебе уготована великая судьба.

Она говорила размеренно, голосом, будто слегка скучающим.

– Но почему я? – вырвалось у меня.