Тайна пролива «Врата скорби». Том второй

– Но не за два же дня! – воскликнул тот, – позавчера ульи были здоровыми; пчелы летали за взятком. И матка ползала, откладывала детку, как ей и положено. А сегодня – ни одной живой особи. Так что эти пчелы для окружающих родственных видов – настоящее биологическое оружие.

– Вот и опробуй это оружие на осах, – предложил командир.

А профессор даже обрадовался такому приказу. Сам-то полковник мог считать свои слова пожеланием, но для всех остальных это всегда было… В общем, призывом к немедленному исполнению. Арчелия обрадовался, потому что надо будет ведь съездить в разведку, и потом – наблюдать за течением смертельной болезни… Если только она окажется смертельной. Честно говоря, он с некоторой ревностью наблюдал за профессором Романовом – за тем место в разведгруппе было закреплено давно и, понимал Георгий, вполне заслуженно.

– Хорошо, – рассмеялся командир, явно разгадавший далеко идущие планы Арчелия, – при соблюдении двух условий.

– Трех! – непреклонным голосом добавила Зинана.

О последнем профессор конечно же сразу догадался – он и сам хотел видеть свою ненаглядную всегда рядом, а первые два – командирские, признал и необходимыми, и вполне исполнимыми. Во-первых – надо было продумать и изготовить механизм доставки «биологических бомб» к месту назначения; опробовать его, и не один раз – чтобы не утопишь ульи в канале с крокодилами. Ну, здесь понятно – катапульты все видели, хотя бы в кино. А с их чудо-полуфабрикатом, и мастером-артефактором в лице полковника Кудрявцева изготовить что-то типа гигантского арбалета трудностей не составит. Тем более, что местные метеорологи пророчат назавтра дождь и командир может весь в день провести в лаборатории. И катапульту поможет изготовить, и второе задание, не менее важное, исполнить.

– Впереди нас, – заставил всех притихнуть и задуматься полковник, – может быть, ждут еще более страшные и опасные создания. Так что не мешало бы экипировку понадежней подогнать – хотя бы для разведгруппы сначала. Да и нашему исследователю тоже… Как называют ученых, изучающих ос?..

Утро четверга действительно встретило Георгия моросящим теплым дождиком, который, будь он где-то в средней полосе России двадцать первого века, назвали бы грибным. Скорее всего где-то там грибы росли и сейчас; при большом желании и достатке времени можно было поискать их и здесь – все это скороговоркой сообщал ему Никитин, встретившийся ему первым на улице. Тракторист накинул на голову какую-то накидку из полиэтиленовой пленки; он подсказал, где взять точно такую же – под небольшим навесом, оборудованным предусмотрительным комендантом рядом с баней в центре лагеря.

Добежать до столовой, сейчас накрытой высоким пластиковым навесом, было делом нескольких секунд. Завтракающих здесь было достаточно – по случаю нерабочего (не для всех!) дня люди не спешили. Но командира, как ни всматривался Арчелия, не было. Впрочем, мало ли забот было у полковника Кудрявцева!

Никитин, завтракающий рядом, словно понял мысли Георгия. Он дожевал кусок пирога с мясом (здесь практически все блюда были мясными), заговорщицки подмигнул и пообещал:

– Допивай чай и пойдем со мной – покажу, как командир молится.

Арчелия едва не поперхнулся чаем – хорошо тот уже остыл, иначе ходить бы ему сегодня с обожженными коленками, и еще кое-чем, о чем не говорят вслух, особенно в столовой.

– Под дождем не промок, а тут выйду из-за стола с неприличным пятном на штанах, – потрясенно думал Георгий, не в состоянии понять – правду сказал сейчас Никитин, или, как всегда, пошутил.

Если это и была шутка, то… очень смелая, что ли. Арчелия видел, с каким уважением относятся русские к своему командиру (и моему тоже!), и Анатолий был не исключением. Так что, скорее всего, он и сам недавно был огорошен так же, как сейчас абхазец. За Никитиным, широко шагающим за пределы лагеря, профессор Арчелия поспешал вприпрыжку – так не терпелось ему увидеть коленопреклоненного полковника. Часовой на крыше вагончика проводил их понимающей улыбкой – он тоже видел сверху что-то необычное… На краю большого, разделенного на равные участки поля бродили люди в таких же, как у профессора и Анатолия, накидках. Но ни один из них не подходил к одинокой фигуре, действительно стоящей на коленях.

Это был полковник Кудрявцев. И стоял он, кстати, не на коленях, а на корточках; так что в жирной почве, напитанной влагой, утопали только его высокие ботинки. Командир действительно наклонил низко голову и бормотал что-то себе под нос. Была ли это молитва? А если так – почему она возносится к небесам именно здесь, и в одиночестве?

Полковник, очевидно, почувствовал стоящих за его спиной людей и медленно повернулся. Улыбка на его лице была такой восторженной, мальчишеской, что Георгий искренне позавидовал такой радости Кудрявцева, и сам непроизвольно улыбнулся в ответ. А командир словно понял, какой вопрос готов сорваться с губ профессора; он необычайно нежным голосом, словно говорил с малыми детьми, произнес:

– Который день прихожу сюда утром («Ага, – понял Арчелия, – вот откуда Толик знал!»), а сегодня увидел…

Он оторвал от чернозема ладони, домиком скрывавшие что-то, и перед изумленным профессором открылась картинка… обыкновенного ростка картофеля, выпустившего наружу два первых листочка.

– В первый раз в жизни увидел, как картошка растет, – немного смущенным голосом сообщил командир, – раньше-то я все по таким полям ползал, где разные бататы, или там, маниок растет; в рисовых чеках мок, в хлопчатнике приходилось маскироваться, а картошку – нашу обыкновенную картошку – в первый раз вижу.

Профессор почувствовал, как у него запершило в горле; полковник тем временем пружинисто вскочил на ноги и махнул рукой. Те самые фигуры, что бродили рядом, наверное, были в курсе его ежеутренних процедур – они сразу все бросились вперед, так что вокруг командира, ну и Георгия с Никитиным тоже, тут же образовалась толпа; шумно и весело галдящая.

– Что за люди, – потрясенно думал профессор, – рядом древние чудовища, осы-убийцы, неандертальцы – а они радуются обыкновенному ростку картошки!

Впрочем, он и сам чувствовал, как внутри зарождается какая-то теплая волна, которая грозила выплеснуться, как у остальных, наружу восторженным воплем… Ну или позволить сделать что-то такое значительное, о чем потом будут долго помнить потомки. А полковник Кудрявцев и сам был настроен на эту волну. Арчелия вдруг был выдернут из бушующей толпы сильной рукой – выдернут бережно и непреклонно.

Кудрявцев был уже спокоен и деловит – лишь в глазах еще можно было разглядеть лукавые искорки, да голос был наполнен иронией:

– Пойдем, Георгий Георгиевич – нас ждут великие дела.

Дел в лаборатории действительно было много. А людей – еще больше. Под широкий навес нырнули практически все, кто недавно прыгал и плясал на краю поля, шурша полиэтиленовыми накидками. И всем нашлась работа. Кого припряг сам профессор, кого комендант, а одного – точнее одну – работницу не отпускал от себя командир. Они действительно работали – примеряли на себе какие-то кусочки пластмассы, мяли ее в руках, расходились и сходились по лаборатории. Наконец полковник исчез, оставив супругу с напряженным от усердия лицом.

Профессор невольно задержал взгляд на Кудрявцевой. Вот она радостно улыбнулась, бросила в воздух перед собой несколько слов, и из стены дождя, не такого, кстати, частого, материализовался командир. Да не один, а со своим псом. Теперь все манипуляции с кругляшами пластмассы производились втроем. Малыш, казалось, понимал хозяина без слов; часто самым настоящим образом кивал головой, а один раз – показалось Георгию – повернул голову в его сторону и подмигнул, мол: «Что, интересно?».

Профессору действительно было безумно интересно; но он знал, что командир не станет скрывать свои успехи, если только, конечно, они будут. А еще он, полковник Кудрявцев, строго спросит об успехах самого Арчелия. А вот у последнего дела шли не ахти. С катапультой разобрались быстро – оставалось только вставить тугие пружинистые планки, но это без помощи Кудрявцева, сейчас занятого другими проблемами, сделать было невозможно. Вот они – формочки, заливай пластмассу, зови командира и через полчаса можно посылать по широкой дуге к небу точную копию улья – и по форме, и по весу.

А вот с доспехами, которыми ему надо было обеспечить для начала разведчиков (ну и себя с Зинаной, конечно), дело не пошло сразу. Потому что Георгий не мог решить для себя, какими будут эти доспехи. Он, конечно, в юности почитывал рыцарские романы, да и «Звездные войны» с внуками смотрел. Но одно смотреть, а другое – сделать самому, да так, чтобы была и безопасность, и подвижность, и дизайн не их худших, и…

– Да, – подумал он, – придется мне, как Валере Ильину, идти на поклон к Никитину: «Сделай милость, Анатолий Николаевич, подскажи, как сделать доспехи – чтобы и командиру понравились, и его жене, и всем остальным».

Шустрый тракторист тоже был здесь – он, кажется, помогал и советами, и крепким плечом и руками всем, кому требовалось, только профессору…

– Стоп! Что это он делает? Стряхивает с рукава жидкую пластмассу? Ну, правильно – камуфляж ведь пропитан особым составом, водонепроницаемым. А если?..

Точно – если вместо этого состава использовать пластмассу – окунуть в нее, или размазать по поверхности. А дальше… Дальше – работа для командира. Пусть «колдует» – придает камуфляжу необходимые свойства, он про них лучше кого другого знает!

Арчелия повернулся к полковнику, а тот уже сам подходил; вместе с Оксаной. И тоже, очевидно, с новостями. Но сначала Кудрявцев внимательно выслушал предложение Георгия и одобрительно кивнул; даже сходу перечислил несколько необходимых свойств будущего спецснаряжения – пуленепробиваемость, способность распределять ударную силу по всей поверхности… На вопросительный жест профессора тут же пояснил:

– Пуля, даже если не пробьет броник, может переломать ребра, или куда там она попадет.

– А как же представить себе такое чувство – что в тебя стреляют, и что эта самая сила растекается?..

– Очень просто, – немного грустно ответил командир, – если в тебя уже так стреляли. Показал бы я тебе, Георгий Георгиевич, какие шрамы остаются потом, но… Сюда я попал целехонький, как и все остальные… А еще можно попробовать придать свойства односторонней, или вернее избирательной проницаемости.

– Опять! – воскликнул про себя профессор Арчелия, – что же так мне это словосочетание покоя не дает?

Кудрявцев тем временем объяснял супруге:

– Это когда материал пропускает только чистый воздух, а назад – продукты дыхания; может, кто-нибудь нам химическую войну объявит… Хорошо, – решительно кивнул он, – вот и займемся экспериментами. Только сейчас продемонстрирую, что мы с Оксаной и Малышом придумали.

Он надел на руку какой-то механизм, сравнимый с наручными часами – рядом с другим, похожим. Про второй профессор уже знал – это было устройство перевода, которое «понимало» даже неандертальский язык.

– А это, – с понятной гордостью воздел кверху с двумя ремешками командир, – устройство дальней связи или, проще говоря, рация. Вот я сейчас с Малышом и свяжусь.

– Да вы что?! – поразился Арчелия, – это же собака!

– Какая разница? – улыбнулся Кудрявцев; вслед ему улыбнулась Оксана, на запястье которой тоже «красовался» браслет, – главное, чтобы он услышал, а команду он точно поймет.

Показалось Георгию или нет, но после возгласа полковника: «Малыш», – кто-то рядом довольно заворчал, а после следующей его фразы коротко и внушительно гавкнул.

– Ко мне! И прихвати с собой… любимую поварешку Зины Егоровой.

Полковник Кудрявцев видимо сообразил, что команда была слишком уж… Но было поздно. Где-то недалеко из лагеря послышался возмущенный крик, и почти сразу показался алабай с упомянутым предметом в зубах. Следом спешила разъяренная повариха. Она бы, наверное, не постеснялась излить свое недовольство на Кудрявцева – не посягай на священное! – но и ее гнев, и изумление Георгия куда-то пропали, когда сквозь завесу дождя послышался далекий шум автомобильного двигателя. Все собравшиеся под лабораторным навесом, и в первую очередь – понял Арчелия – командир, облегченно вздохнули. Это могла быть только «Витара» со второй разведгруппой, которая так и не вернулась вчера из рейда. Такую возможность – с ночевкой – никто не исключал, но как приятно было сознавать, что товарищи возвращаются домой целые и невредимые; да еще с каким-то явно хорошим результатом. Это профессор сразу понял по довольному лицу командира группы Юры Холодова, первым выскочившим из автомобиля.

Полковник Кудрявцев уже был строгим и сугубо официальным, и Георгий его понимал – как иначе должен принимать рапорт подчиненного начальник?

– Есть! – воскликнул Холодов, едва остановившись перед Кудрявцевым, – есть там люди, товарищ полковник.

– Много? – задал тут же главный вопрос командир.

– Не знаю, – немного стушевался Юрий, – самих-то людей не видели; прячутся, наверное, от медведей – вот этих там немеряно. Но в трех местах дымки точно были. И это не пожары! Один вчера потух, а сегодня снова разгорелся. И еще… Озеро там в горах обнаружили – красота неописуемая. Севан и Иссык-Куль рядом не стояли.