Хроники громовержца. Первая история из цикла «Анекдоты для богов Олимпа»

Хроники громовержца. Первая история из цикла «Анекдоты для богов Олимпа»
Василий Иванович Лягоскин

Тысячелетнее заточение богов на Олимпе закончилось. Теперь каждый из них предоставлен самому себе. Единственное отличие олимпийцев от нас с вами или от наших далеких предков лишь в том, что они помнят каждую жизнь, прожитую в тварном мире. Может, потому Зевс-громовержец, умудренный опытом прежних жизней, раз за разом возрождается великим правителем. И каждый раз он приходит в мир с единственной надеждой – найти в этой жизни свою Геру…

Хроники громовержца

Первая история из цикла «Анекдоты для богов Олимпа»

Василий Лягоскин

© Василий Лягоскин, 2017

ISBN 978-5-4483-6296-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эпизод первый: Александр Великий и Роксана

Любопытство, нетерпение, кружение головы от обретенной, наконец, свободы… Только страха перед неведомым не было сейчас в душе верховного бога Олимпа. Потому что громовержец по определению не мог ничего бояться – даже здесь, в тварном мире. Лишь в самой глубине души шевельнулся червячок сомнения:

– А Гера? Разве ты не боишься, что не найдешь в этом мире свою половинку; что пройдешь мимо и не узнаешь ее?

– Постой, а как мы друг друга узнаем? – Я буду с розой в руках.

– А я буду жирная…

Зевс широко улыбнулся, распахивая глаза. Сразу несколько воспоминаний грели сейчас душу. Во-первых, конечно, дума о Гере, единственной и неповторимой, с именем которой он ложился на ложе, и с именем которой просыпался. Второй перед его мысленным взором всплыла картинка огромной тяжелой книги; он даже ощутил ее вес и запах, и – опять в мыслях – откинул обложку, отделанную кожей и уголками из металла желтого цвета, чтобы прочесть с утра пару-тройку анекдотов; зарядиться удивительной бодростью и оптимизмом, которые несли эти немудреные строки.

Наконец, в памяти всплыло и лицо хозяина Книги – Геракла, а точнее, того, кто так удачно заменил собой полубога. Алексей Сизоворонкин – этот человек, возведенный в ранг бога-неофита, был страховкой для олимпийских богов; засланным в тварный мир «казачком», обладавшим уникальной способностью появляться в нужном месте, в нужный час. На этой оптимистичной ноте – если что, «Геракл», теперь бог информации, поможет – он и начал новый трудовой день: соскочил с ложа…

Ага! Не так-то просто это было – вылезти из-под двух девичьих тел, вцепившихся в него, словно утопающие в спасательный круг. А рядом, с двух сторон, лежали еще две красавицы (и ложе, и положение позволяли такое излишество), которые сейчас тихонько сопели в две дырочки.

– Дырочки в носу, а вы что подумали? – громовержец негромко засмеялся, пытаясь вспомнить подходящий анекдот в самой последней главе Книги.

Информация обрушилась водопадом; в той самой главе «про это» каждый второй анекдот был связан с «дырочками», и Зевс невольно покраснел. А как он заливался краской смущения и восторга, когда читал эту главу впервые?! Он, верховный бог Олимпа, которого столетиями никто и ничто не могло смутить!

Его шевеление и легкий смешок разбудили наложниц; заставили их гибкими, чуть провокационными движениями соскочить с ложа и замереть в поклонах – в очень низких поклонах, в которых бывший бог с легкостью читал невысказанное сразу четырьмя нежными, готовыми на все ротиками:

– Угодили ли мы тебе этой ночью, господин? Были ли мы сегодня такими умелыми, послушными, угадывающими любое желание повелителя?..

Громовержец сидел на краю мягкого ложа, позволяя себе еще несколько мгновений полюбоваться на этих красавиц – до того, как выйти из огромного походного шатра, взятого с боя, и окунуться в нескончаемую череду дел. Ибо не было; не могло, не должно было быть в половине мира, которой он владел, девиц прекрасней тех, кто грел его ложе.

– Милый, ты каких больше любишь, умных или красивых?

– И тех и других. Да я и тебя люблю…

Увы – в половине обитаемого мира, которую уже покорил Александр Великий, он же Двурогий, он же Македонский, и (об этом никто не знал) он же Зевс-громовержец – не было той умной, и красивой, которую он страстно желал видеть рядом с собой.

– Значит, – сделал Зевс вполне логичный вывод, – она сейчас во второй половине мира. И надо эту вторую половину поскорее присоединить к первой…

Вот так, прогнав вполне естественное желание зайти к красавицам с тылу, и уже там еще раз доказать им, что они достойны великого завоевателя (так же, как он достоин их красоты!), Александр и определил себе задание на сегодняшний день – начать завоевание земель, остающихся пока бесхозными. Ибо кто мог назвать настоящими хозяевами царей и падишахов, халифов и богдыханов, трясущихся в страхе и ожидании того рокового часа, когда победоносная македонская армия достигнет границ их государств.

Девушки действительно оказались не только красивыми, но и умными. Выражение его поскучневшего, ставшего строгим и деловитым лица они расшифровали, не поднимая к повелителю низко склоненных голов. А потом шустро исчезли во второй половине шатра, потому что уже знали – суровый воитель привык сам облачаться – и к буднему дню, и к праздничному пиру, и – особенно – к предстоящему бою.

Пара минут – и Александр шагнул в свежесть раннего утра, пока еще не нарушенную шумом просыпающегося войска. По сторонам шелковой двери-полога замерли доверенные стражи; казалось, они так и стояли, подобно античным (то есть современным Македонскому) статуям, прислушиваясь, приглядываясь, а может, и принюхиваясь к опасностям, что могли грозить повелителю мира.

– Как же, – усмехнулся громовержец – не им, а собственным грязным мыслям, – бдили они! Слушали, наверное, крики и вопли в шатре; завидовали помаленьку… а может, и не помаленьку.

Но спрашивать стражей он ни о чем не стал…

– Плохо без женщин…

– Если плохо без женщин – это хорошо. Вот когда хорошо без женщин – это уже плохо!

Стражи остались позади; за спиной выросла пара других – таких же крепких и умелых, а главное – верных. Эти воины прошли вместе с Александром длинный путь по землям Малой Азии; заслонили его собственными телами в битве при Гавгамелах, и с тех пор пользовались его безграничным доверием… насколько мог доверять людям верховный бог Олимпа. Александр даже чуть поморщился – это в сердце кольнула заноза, которая никак не желала истаивать с того самого дня, когда пришлось казнить Филоту, самого близкого человека в войске, командира гетайров. А потом – и Клея Черного, командира телохранителей. Потому с некоторых пор Зевс тонко и неуклонно проводил линию на обожествление себя самого – в лице Александра Филиппыча. Не корысти ради и не для того, чтобы потешить собственное самолюбие. Нет! Просто за тысячи лет правления Олимпом громовержец успел убедиться – ни страх, ни уважение не смогут дать гарантии того, что однажды соратники, его закаленные в боях воины, не поднимут проверенное в десятках битв оружие против него самого. А такое брожение в армии тлело уже давно.

– Нет, – решил Александр уже давно, – только любовь; только слепое почитание живого бога на земле… да хотя бы и сына самого Зевса-громовержца. Тем более, что папаша возражать не будет. Так?!

Это Зевс внутри Македонца подмигнул самому себе.

Другая заноза в груди была вполне извлекаемой. Македонский царь знал за собой такую особенность – при виде очередной вражеской крепости, еще не покорившейся ему, или войска, которое он пока не разбил, внутри царского тела поселялось ноющее чувство, не дающее покоя ни днем, ни ночью. Вот и сегодня, принимая ласки четырех чаровниц, и одаряя их не менее изощренной похотью, он не переставал думать об крепости, что нерушимой твердыней высилась над окружившей ее армией Александра.

«Скала Бактрии» – так назвал свою последнюю крепость местный владыка с труднопереносимым именем Ваксувадавр. Впрочем, он охотно откликался на более благозвучное Оксиарт. Зевс-Александр невольно опять вспомнил Лешку Сизоворонкина, у которого, несомненно, оба эти имени вызвали бы безудержный смех; ну и очередной анекдот, конечно. И – Александр Македонский готов был поставить на кон все молнии и громы Зевса против горелой спички – в этом анекдоте нашлось бы понимание того, как взять неприступную твердыню без больших жертв, а главное – не затрачивая времени, стремительно истекающего, фатально не хватающего для новых побед и завоеваний. Македонец чувствовал – нужно вырываться из теснин Бактрии и Согдианы; вести войско в Индию, и дальше – в загадочный Кхитай, где груды золота заткнут рты самым крикливым… нет – заставят этих крикунов славить во весь голос нового бога на Земле – Александра.

– Кстати, – остановился он так резко, что Филон с Ксантром – две постоянные его тени – едва не ткнулись ему в спину, – а почему я сам не могу найти ответ в Книге? Зачем я учил ее наизусть – еще там, на Олимпе?!

Толстая обложка в памяти опять перевернулась, открывая первую страницу, а телохранители в глубоком почтении отступили на пару шагов, чтобы не мешать очередному озарению кумира. Потому они не могли видеть, как улыбается царь Азии, как шевелятся его тонкие, почти бескровные губы, а лицо, не отмеченное особой красотой, но и не совсем безобразное, становится сейчас мечтательным и одухотворенным; знали бы воины, что Александр Великий с таким лицом, подобающим сразу всем музам, читает про себя анекдоты!

– Вот! – воскликнул он вслух, заставив стражей за спиной радостно встрепенуться, – нашел!

Как ни странно, и царь, и воины думы свои устремили в одном направлении. Александр нашел анекдот, а Филон с Ксантром уверились, что осада Скалы Бактрии закончится совсем скоро; недаром лицо «охраняемого лица» озарилось такой радостью.

Муж говорит жене:

– Привет, дорогая, у меня для тебя сюрприз!

– Правда? И какой же?

– Я приобрел тур в Австралию!

– Ой, как здорово! И сколько туда лететь?

– Точно не знаю, но, как только туда прилечу, я тебе позвоню…

Зевс еще раз хохотнул; теперь погромче – это он представил себе ошарашенные лица олимпийцев и Сизоворонкина; в тот момент, когда он рассказывал бы подданным этот анекдот.

– Ну и что! – воскликнул бы первым (в этом громовержец не сомневался) Геракл-Сизоворонкин, – где Австралия, а где Скала Бактрии?!

– А-а-а! – поднял бы тогда палец к потолку Зевс (знать бы еще самому, что это за загадочная Австралия?!), – удивить – значит победить. Сейчас вот пойду… не я, а Александр, да и предложу Оксиарту отдать мне в жены одну из его дочерей. А самого бактрийца, как любимого тестя, оставлю на его троне. Еще и пару соседних областей подарю – после того, как он поможет их завоевать. Ай, да Александр; ай, да сукин сын!