Генрика

– Спасибо. Хорошего дня тебе, сын, удачи!

Ему одиннадцать лет: не возраст, чтоб говорить о том, где, кто ныне убит. Он сказал главное, не сказав – где… Я благодарен сыну, а где – вычислю сам. Предупрежден, значит, в мире безликом, великом и неизвестном, могу разобраться, занять свою нишу, сыграть свою роль.

Я гнал на своем авто «Восьмерке», не стесняясь скорости. Издержки моей профессии: срываться в движение, а после отыскивать цель. Ошибаюсь, вполне может быть, но чего будет стоить роль, на которую ты не поспел? Чего стоти спектакль, на кот ты опоздал.

Где эта «10», где убит человек – я вычислил, перебрав территорию, на которой в последнее время работал.

***

Перед поселком я встретил, проскочил по инерции, развернулся, снова настиг и остановил участкового.

– Что там? – спросил я, показав на железный кузов ЗИЛа. Участковый, глядя как с трона, с высокого пассажирского места ЗИЛа, ответил:

– Труп.

– С Животноводческой, 10?

– Ну да.

– Подожди, покури со мной… – прошу я участкового, – Проникающее?* (*Проникающее ножевое ранение)

– Да, в живот…

Он взял сигарету, которую я предложил, и устало сошел ко мне на асфальт из кабины, грузовика

– На месте все были: – сказал он, – «Скорая», наши; и ваши. Прокурор сам проводил допросы. Убийца известен, и очевидцы есть. Есть материал. А убийца скрылся. Там один опер сейчас, из наших. А так – разъехались. Я в морг и тоже – спать!

Он вернулся в кабину, и грузовик с трупом удалился из поля зрения. Я думал о том, что сынишка сейчас поднимает на плечи ранец, выходит через порог…

Летела, ввинчивалась в пространство моя «Восьмерка», я думал о том, что не только мы из детей наших лепим личность – мы должны быть достойны их. Может, сынишка забудет про это утро, но, может и вспомнит, и спросит меня. Что я отвечу – станет ясно сейчас, по адресу, который он мне назвал.

Оперативник был не совсем на месте. На месте уже было нечего делать. Оперативник курил в своем кабинетике: в полуподвале сельского клуба. До райотдела отсюда почти час езды…

– Леш, – спросил я его, – чем я могу?..

– А, – отозвался он, – да, пожалуй, ничем. Уже сделали, что могли…

«Не приехал бы вдруг… – перекашлял я в горле комок, – не приехал бы вдруг мой начальник сейчас! Или не разыскал меня по телефону. Что я скажу? Где результат?» «А зачем ты здесь?» – спросит он. Я начальника знаю, и не отвечу внятно, значит, я ничего не стою. «На фига такой нужен?!» – подумает шеф. За такую мысль мне будет очень неловко перед своим ребенком.

Леша мне рассказал, как все было. Один собутыльник убил другого. Убийца уже «топтал зону»: убийство и расчленение трупа. Несчастный, который уехал в кузове ЗИЛа, скорее всего, не подумал о том, что шутить, а особенно спорить с такими, опасно. Вечеряли вместе, говорили о жизни, да «разошлись в понятиях»…

– Долгой была вечеря? – спросил я.

– Долгой. Случилось в три ночью, а начинали засветло.

– Мотивы?

– Мотивы? – Леша махнул рукой в сторону черта и дребедени. – Ссора по-бытовухе, а кровищи! Ты будешь смотреть?

– Нет. Может после…

– Жена потерпевшего у соседей, она еще в шоке, а вот подруга убийцы – она у меня. И, так, ничего… – мысленно оценил её внешность коллега, – Можешь с ней пообщаться. Будешь?

– Конечно, Алеш? А ты знал их раньше?

– Нет. Гости жили не здесь – на Немышле.

– Жаль, – сказал я, – лучше бы наоборот.

– Ну, конечно, жаль.

Жаль, потому, что убийца из пришлых – чужая обойма, не Леши – здешнего опера. Связи, понятно, мы можем пробить и пробьем, но разве убийца появится там? Глупо! Нужны неизвестные связи. Значит, охота окажется долгой. Это поняли те, кто работал здесь до меня. Поэтому нет никого, потому разъехались, да все это значит, что я искать буду то, что у тех отыскать не вышло.

– Алеш, – спросил я, – а подруга его не пыталась скрыться?

– Нет. – сказал он, – Дома сидела, нас дождалась. – И добавил: – Знаешь ли, почему?

– Почему?

– Двоих нам выловить было бы проще.

– Эта она тебе так объяснила?

– Смеешься…

– А что объяснила?

– Ссорились мужики меж собой; бабы от них отошли: свой уголок; своя, поспокойней мужской, компанейка. Нож взят со стола. Вдова к благоверному кинулась на пол, да уже все… Вой подняла, а душегуб испарился.

Я хмыкнул:

– И жена душегуба – в дверь! А дальше? Куда деваться? Да и ей-то зачем? Нож не из ее милых рук! Одумалась и дождалась нас дома…

– Одумалась? М-м… – я потер лоб, – Алеш…

Мы опера, не любим колоться. Хотя мы доступны: люди ведь тоже. И нас раскалывают, и раскрывают – жена моя, например – мне трудно её обмануть. Мы, по большому счету, обыкновенные, но мы это прячем…

– Леш, – уперся я подбородком в кулак. Потом кулак распрямил и положил пятерню на стол, на чистый лист бумаги. Совсем другой смысл поймал я в слове «Одумалась», потому что прежде Алеша заметил: «Двоих, нам выловить было бы проще». Он прав, я ощутил волнение: легкий намек на удачу, легчайший…

Леша, видя, как я хмурю лоб, взял связку ключей и вышел.

– Вот, – вернувшись, представил он, – Елена! А это она нам писала, – протянул он листки.

Тихо Елена вошла, как тень…

– Елена? – мягко, с нотками удивления, переспросил я, выждав пока наша гостья присядет на стул, и присмотрится к новому человеку – ко мне. В другой ситуации я бы сказал ей, что мне нравится это имя…

Она смотрела враждебно. Но она уловила мое удивление. Она, пока Леша вел ее, и когда меня только увидела, предполагала, о чем я «вопрошу». Знала, что спрашивать буду много. И представляла, о чем. А я удивил ее: я не о чем-то подумал; не так, как она представляла, а подумал о ней, Она взгляд отвела, чтобы скрыть замешательство, но я его видел! Я тоже отвел глаза, погрузился в текст объяснения, делая вид казенного человека…