Светлая ночь

Светлая ночь
Василий Григорьевич Авсеенко

Петербургские очерки #14
«Заграничный по?здъ, вопреки своему названiю «скораго», медленно тащился изъ Вержболова къ Вильн?. Была страстная суббота. Вагоны пустовали; даже во второмъ класс? не зам?чалось обычной т?сноты. Кому охота провести эту ночь въ дорог?, и прi?хать на м?сто въ первый день праздника?..»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

Василий Григорьевич Авсеенко

Св?тлая ночь

Заграничный по?здъ, вопреки своему названiю «скораго», медленно тащился изъ Вержболова къ Вильн?. Была страстная суббота. Вагоны пустовали; даже во второмъ класс? не зам?чалось обычной т?сноты. Кому охота провести эту ночь въ дорог?, и прi?хать на м?сто въ первый день праздника?

Въ одномъ изъ отд?ленiй общаго вагона перваго класса сид?ла только одна дама, Марья Николаевна Ловацкая, л?тъ двадцати восьми, средняго роста, съ чертами н?сколько увядшей, но еще симпатичной красоты. Она была од?та въ с?рое дорожное платье и разстегнутый жакетъ. Снятая съ головы маленькая шляпка лежала передъ ней на столик?, подл? желтенькой книжки, которую она уже не могла читать, потому что сумерки сгустились, а стеариновый огарокъ въ фонар? давалъ слишкомъ мало св?ту.

Она скучала. Смотр?ть въ окно было не на что. Унылыя, покрытыя кое-гд? сн?гомъ поля, жалкiя деревушки, запуст?лыя станцiи съ какими-то странными назваными: Вилковишки, Пильвишки, Милинишки – все это не возбуждало любопытства и не представляло разнообразiя для глазъ.

А на душ? у нея тоже было смутно и тускло. Она возвращалась изъ Болье, подл? Ниццы, куда ее послали на два м?сяца доктора, потому что къ концу петербургской зимы она себя дурно чувствовала. Она жила тамъ у замужней сестры, и теперь сп?шила въ Петербургъ, къ матери, у которой оставался ея восьмил?тнiй сынъ, Боря. На этомъ ребенк? сосредоточивались вс? симпатiи ея сердца и вс? интересы ея разбитой жизни. Она хот?ла вы?хать н?сколькими днями раньше, но какiе-то пустяки задержали ее, и ей предстояло провести ночь подъ Св?тлое воскресенье въ вагон?, словно безпрiютной скиталиц?. Но за то завтра, въ первый день праздника, она прижметъ Борю къ своему истосковавшемуся сердцу. Это одно только радовало ее, и вм?ст? тревожно волновало: она уже привыкла недов?рчиво относиться ко всякой радости, и всякое ожиданiе до боли напрягало ея усталые нервы.

Когда за окнами вагона совс?мъ стемн?ло, чувство одиночества еще сильн?е сдавило ее. Воображенiе уносилось въ Петербургъ, и даже та обстановка, въ какой она жила у матери, среди невысказаннаго, но взаимно чувствуемаго недовольства другъ другомъ, казалась ей въ сто разъ мил?е этого тоскливаго, давящаго одиночества въ медленно плетущемся по?зд?…

Надо было попробовать заснуть. Марья Николаевна развернула пледъ, улеглась на диван? накрыла себя всю до половины головы, и зажмурила глаза. Но сонъ не являлся. А вм?сто того, мозгъ ея какъ будто еще усиленн?е работалъ, и тревожныя, неотвязчивыя воспоминанiя, полныя укоризны и еще не притупившагося раздраженiя, медленной чередой двигались передъ ея закрытыми глазами.

Пять л?тъ назадъ у нея произошелъ разрывъ съ мужемъ. Она даже сейчасъ не могла бы сказать, почему именно такъ случилось. Причинъ было много, но на разстоянiи пяти л?тъ каждая изъ нихъ порознь представлялась очень маловажной. Ни онъ, ни она, не обманывали другъ друга. Но у обоихъ было много мнительной подозрительности и тяжелаго, в?чно самообороняющагося самолюбiя. Вся драма, разбившая ея жизнь, разыгралась именно на почв? этого самолюбiя. Онъ не хот?лъ уступить, потому что его мнительность требовала все новыхъ и новыхъ доказательствъ ея любви; она не уступила потому, что по ея мн?нiю, укорененному глупымъ воспитанiемъ и глупой избалованностью, женщина не должна уступать мужчин?.