Отрава жизни

Отрава жизни
Василий Григорьевич Авсеенко

Петербургские очерки #25
«Эта отрава начала проникать въ жизнь Петра Петровича Гладышева еще съ прошлаго года, и именно съ того сквернаго дня, когда домохозяинъ его, купецъ Калабановъ, встр?тившись съ нимъ въ подъ?зд?, не потянулъ въ сторону свое отвислое чрево, какъ онъ обыкновенно это д?лалъ, а напротивъ, выпятилъ его впередъ, и не снявъ съ головы котелка, а только махнувъ двумя пальцами кверху, – заступилъ ему дорогу и произнесъ своимъ хриплымъ, давно „перехваченнымъ“ на какомъ-то буян? голосомъ: А у васъ, господинъ Гладышевъ, контрактъ кончается…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

Василий Григорьевич Авсеенко

Отрава жизни

Эта отрава начала проникать въ жизнь Петра Петровича Гладышева еще съ прошлаго года, и именно съ того сквернаго дня, когда домохозяинъ его, купецъ Калабановъ, встр?тившись съ нимъ въ подъ?зд?, не потянулъ въ сторону свое отвислое чрево, какъ онъ обыкновенно это д?лалъ, а напротивъ, выпятилъ его впередъ, и не снявъ съ головы котелка, а только махнувъ двумя пальцами кверху, – заступилъ ему дорогу и произнесъ своимъ хриплымъ, давно «перехваченнымъ» на какомъ-то буян? голосомъ: А у васъ, господинъ Гладышевъ, контрактъ кончается…

Петръ Петровичъ при этомъ поморщился: онъ уже издалека предвид?лъ надбавку на квартиру, а независимый первогильдейскiй видъ Калабанова не предв?щалъ ничего добраго. Не понравилось Петру Петровичу также и то, что Калабановъ назвалъ его «господиномъ Гладышевымъ», тогда какъ прежде всегда величалъ по имени и отчеству.

– Да, такъ что-же? Я хот?лъ-бы квартиру за собой оставить, – сказалъ онъ. Калабановъ моргнулъ бровями и посмотр?лъ въ сторону.

– Можно и за вами оставить; только подороже платить придется, – отв?тилъ онъ.

– А сколько?

– Три бумажки на васъ надбавлено; полторы тысячи платить будете.

– Триста рублей сразу! это разбой! – вырвалось у Гладышева.

– Какъ угодно. Не принуждаемъ, значитъ.

Гладышевъ разозлился, разгорячился, и сказалъ домовлад?льцу что-то не лестное для посл?дняго. Калабановъ только погладилъ рукой бороду.

– Такъ позволите, стало-быть, билетики нал?пить? – спросилъ онъ.

Къ утру сл?дующаго дня Гладышевъ, однако, одумался. Разсчитавъ, онъ сообразилъ, что пере?здъ на новую квартиру, да пригонка драпировокъ и мебели обойдется, пожалуй, не дешевле трехсотъ рублей; а еще сколько безпокойства и потери времени… Онъ р?шилъ согласиться на надбавку, но контрактъ, изъ предосторожности, заключилъ только на годъ: можетъ быть ц?ны опять понизятся, такъ зач?мъ же себя связывать.

Но прошелъ годъ, и Петръ Петровить съ ужасомъ слышалъ со вс?хъ сторонъ, что ц?ны на квартиры не только не падаютъ, а растутъ непом?рно. Неужели и ему сд?лаютъ новую надбавку? Лишнiе триста рублей, всыпанные въ карманъ Калабанова, уже заставили Петра Петровича ур?зать до крайности свой семейный бюджетъ. Другихъ ур?зокъ онъ и придумать не могъ. И онъ съ непрiятнымъ ст?сненiемъ сердца ждалъ новаго разговора съ Калабановымъ.

Но вм?сто домохозяина явился дворникъ и предъявилъ новое росписанiе вс?хъ квартиръ, по повышеннымъ ц?намъ. Противъ номера, занимаемаго Гладышевымъ, стояла цифра: 2000.

Петръ Петровичъ ужаснулся.

– Да что, твой хозяинъ съ ума сошелъ, что-ли? – накинулся онъ на дворника.

– Намъ это неизв?стно, – спокойно отв?тилъ тотъ. – Намъ только сказано, опов?стить жильцовъ. Кому, значитъ, не нравится, такъ чтобъ съ?зжали.

– Ну, такъ скажи, что мн? не нравится, и я съ?ду.

– Мы это очень понимаемъ.

И вотъ, съ этого дня жизнь Петра Петровича Гладышева была окончательно отравлена. Еще раньше, ч?мъ онъ предпринялъ поиски за квартирой, онъ уже ощутилъ отраженiе калабановской политики на вс?хъ крупныхъ и мелкихъ сторонахъ своего существованiя. Извозчики, возившiе его въ департаментъ за 20 коп., стали, словно сговорясь, требовать 30 коп?екъ.

– Почему-же, почему, если раньше я всегда ?здилъ за двугривенный? – спрашивалъ озадаченный Петръ Петровичъ.

– Помилуйте, сударь, сами знаете, нынче все дороже стало, – отв?чали ему извозчики.

Хозяйственные счеты точно также стали рости съ неумолимой посл?довательностью. Вм?сто 3 рублей кухоннаго расхода, счеты кухарки поднялись до 3

/

, потомъ до 4 руб.

– Почему? – допытывался Гладышевъ у кухарки.

– Кто ихъ знаетъ, лавочниковъ; говорятъ, нынче все дороже стало, – объяснила та.

Дача въ Павловск?, которую Гладышевъ пять л?тъ кряду нанималъ за 300 рублей, вдругъ оказалась ц?ною въ 400. Ломовые извозчики, перевозившiе его пожитки всегда по четыре рубля съ подводы, потребовали по шести руб. Дворникъ на дач?, довольствовавшiйся за воду пятью рублями, заломилъ восемь, и едва помирился на семи.

– Почему? почему? – уже съ растеряннымъ видомъ спрашивалъ вс?хъ Гладышевъ.

И отъ вс?хъ получалъ одинъ и тотъ же отв?тъ:

– Сами знаете, нынче все дорож? стало.

Но почему же самъ онъ не сталъ дороже? Почему онъ по прежнему получаетъ три съ половиной тысячи казеннаго жалованья, и полторы тысячи за занятiя въ одномъ частномъ учрежденiи? Этого ему никто не могъ объяснить, но общiй голосъ твердилъ одно и то же:

– Нынче все дороже стало.

Это былъ какой-то стихiйный звукъ, стоявшiй въ воздух?, и вм?ст? съ воздухомъ проникавшiй все существо его. До такой степени проникавшiй, что Петръ Петровичъ началъ даже какъ будто заговариваться, и на вопросъ жены, в?трено-ли сегодня на двор?, иногда отв?чалъ:

– Сама знаешь, нынче все дороже стало.

Надо было, однако, привести въ изв?стность, выразить въ цифрахъ все то, что означала эта жестокая фраза, этотъ стихiйный звукъ, эта отрыжка калабановскаго пищеваренiя. Петръ Петровичъ подсчиталъ, и ужаснулся. Выходило, что не касаясь квартирнаго вопроса, огульное наращиванье ц?нъ на все потребное въ жизни составляло уже бол?е тысячи рублей въ годовой см?т?. А при этомъ жена весьма резонно ставила на видъ, что Липочка, старшая дочь, кончила гимназiю, и съ осени ее придется возить къ знакомымъ, и у себя собирать гостей; и что остальныя д?ти тоже стали на годъ старше, и содержанiе и воспитанiе ихъ требуютъ лишнихъ расходовъ, – а в?дь ты, – добавляла жена, – ты самъ знаешь, нынче все дороже стало.

И вс?, – Липочка, остальныя д?ти, прислуга, лавочники, разносчики, вс?, на каждомъ шагу, на разные голоса, повторяли одинъ и тотъ же прип?въ:

– Нынче все дороже стало.

Но, однако, что же д?лать? Гд? взять эту недостающую тысячу? Какъ устроиться съ квартирой?

Петръ Петровичъ разсудилъ, что какъ бы тамъ ни было, а безъ квартиры остаться никакимъ образомъ нельзя. Можно вл?зть въ долги, можно ходить дома въ старомъ халат? и протертыхъ туфляхъ, чтобы сберечь пиджачную пару и ботинки, можно д?лать на завтракъ смоленскую кашу, а на об?дъ лапшу, но квартира, приличная квартира во всякомъ случа? необходима.

И Петръ Петровичъ принялся искать квартиру. Онъ уже не пилъ отраву жизни глотками, онъ захлебывался въ ней.

Въ справочной контор? ему дали н?сколько адресовъ. Оказалось, что вс? эти квартиры уже сданы. Только въ одномъ м?ст? на окнахъ еще видн?лись билеты. Петръ Петровичъ бросился въ подъ?здъ. Стоявший передъ дверью швейцаръ см?рилъ его такимъ взглядомъ, который ясно обнаружилъ всю прикосновенность достойнаго привратника къ калабановскому торжеству, и всю глубину разнувдавшейся хамской наглости. На вопросъ Петра Петровича: сдается-ли квартира? – онъ только насм?шливо сощурилъ глаза и пропустилъ сквозь усы:

– Чего-съ?

– Сдается у васъ квартира?

– Квартира?