Клещ

Клещ
Василий Григорьевич Авсеенко

Петербургские очерки #1
«Въ большомъ кабинет?, на длинномъ и широкомъ диван?, покоился вс?мъ своимъ довольно пространнымъ т?ломъ Родiонъ Андреевичъ Гончуковъ, мужчина л?тъ сорока, съ необыкновенно св?жимъ, розовымъ цв?томъ лица, выдавшимися впередъ носомъ и верхнею челюстью, задумчивыми голубовато-с?рыми глазами, и густыми каштановыми волосами…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

Василий Григорьевич Авсеенко

Клещъ

I

Въ большомъ кабинет?, на длинномъ и широкомъ диван?, покоился вс?мъ своимъ довольно пространнымъ т?ломъ Родiонъ Андреевичъ Гончуковъ, мужчина л?тъ сорока, съ необыкновенно св?жимъ, розовымъ цв?томъ лица, выдавшимися впередъ носомъ и верхнею челюстью, задумчивыми голубовато-с?рыми глазами, и густыми каштановыми волосами.

Подвернувъ одну ногу крючкомъ, а другую слегка св?сивъ съ дивана, Родiонъ Андреевичъ мечталъ. Былъ предоб?денный часъ, который неслужащему и незанятому петербуржцу всего трудн?е наполнить. Родiонъ Андреевичъ им?лъ очень мало знакомыхъ, и ?здить на five o'clock tea ему было некуда. Побывавъ въ банк? и у нотарiуса, за?хавъ за какой-то не особенно нужной справкой въ департаментъ, и купивъ для чего-то н?сколько французскихъ романовъ и альбомъ съ изображенiями трувильскихъ купальщицъ, Родiонъ Андреевичъ см?нилъ визитку на домашнiй с?ренькiй пиджакъ, растянулся на диван? и предался, какъ мы сказали, мечтамъ.

Собственно, это были даже не мечты, а какое-то прiятное порханiе около самого себя и всего, что съ нимъ случилось за посл?днiе годы. А случилось вотъ что. Во-первыхъ, Родiонъ Андреевичъ овдов?лъ. Это событiе могло бы совс?мъ не отразиться на его чувствахъ, но онъ еще при жизни жены такъ привыкъ ув?рять себя и вс?хъ въ необычайной дружб?, связывавшей ихъ обоихъ, что по смерти ея какъ-то невольно появилась у него меланхолiя въ глазахъ и привычка вздыхать иногда коротенькими вздохами, похожими на икоту.

Во-вторыхъ, въ принадлежащемъ ему сельц? Гончуковъ Родiонъ Андреевичъ отыскалъ какимъ-то образомъ жел?зную руду. Она, собственно, давно уже была изв?стна, но никому не приходило въ голову, что ее можно извлекать, обрабатывать и продавать. А тутъ какъ-то вдругъ пошла мода на им?нiя съ рудой. Сначала одинъ изъ сос?днихъ пом?щиковъ съ?здилъ въ Петербургъ, привезъ оттуда горнаго инженера, весьма прiятнаго молодого челов?ка, ходившаго въ чичунчевомъ кител?, и продалъ часть земли какому-то металлургическому обществу за очень хорошую ц?ну. Потомъ у другого, у третьяго сос?да тоже оказалась руда; потомъ прi?хали два бельгiйца, съ собственнымъ поваромъ, и стали скупать землю; потомъ явился помощникъ присяжнаго пов?реннаго и открылъ контору по долгосрочному арендованiю крестьянскихъ земель съ рудою; и наконецъ, по всему округу руда вошла въ такую моду, что ненахожденiе ея въ им?нiи стали относить прямо къ необразованности пом?щика. Родiонъ Андреевичъ примкнулъ къ движенiю уже въ то время, когда ц?ны на землю возросли баснословно. Тогда онъ продалъ большую часть им?нiя, оставивъ себ? только усадьбу, ферму, березовый л?сокъ и луга.

Вырученная сумма превысила полмиллiона. Родiонъ Андреевичъ р?шилъ, что съ такими деньгами жить въ деревн? – глупо, и перебрался въ Петербургъ.

Зд?сь онъ устроился полу-ос?длымъ образомъ: нанялъ квартиру, но временную; завелъ обстановку, но не окончательную, и еще далеко не соотв?тствующую его крупнымъ средствамъ. Все же окончательное предносилось передъ нимъ впереди, въ н?которомъ туман?. И ему пока очень нравилось это временное существованiе, окруженное прiятнымъ туманомъ.

«Сп?шить некуда, – думалъ онъ, покоясь на диван? и дымя папироской. – Поживу, осмотрюсь хорошенько, тогда видно будетъ. Можно будетъ и д?ломъ какимъ-нибудь призаняться. Но очертя голову соваться не сл?дуетъ. Сперва надо изучить, пораскинуть умомъ. Д?ло хорошо, когда оно в?рное, и когда на немъ можно удвоить, утроить капиталъ. За такое д?ло я съ удовольствiемъ возьмусь».

И Родiонъ Андреевичъ, сощуривъ свои задумчивые глаза, что-то прикинулъ въ ум?. Цифры получились чрезвычайно круглыя.

II

Раздался звонокъ, и черезъ минуту въ кабинетъ вошелъ господинъ л?тъ сорока двухъ, средняго роста, лысый, съ маленькимъ носомъ, маленькими глазками и зам?тною прос?дью на вискахъ и въ бород?. Од?тъ онъ былъ въ длинный сюртукъ какого-то скучнаго покроя. Онъ быстро подошелъ къ Гончукову, быстро пожалъ ему руку, и селъ въ кресло.

– Гд? мы сегодня об?даемъ? – спросилъ онъ.

– Да гд? же? Я куда-нибудь въ ресторанъ по?ду, – отв?тилъ Гончуковъ.

– Ну, и я съ тобой. А вотъ, кстати: ты мн? долженъ сто рублей, – неожиданно объявилъ гость.

– Я тебе долженъ? по какому случаю? – изумился Гончуковъ.

– А по такому, что я за тебя подписался на подарокъ Нивиной. Нельзя было, братецъ, не подписаться: тебя въ балет? знаютъ, – объяснилъ гость. – Ты мн?, пожалуйста, отдай, я какъ разъ не при деньгахъ.

Родiонъ Андреевичъ пожалъ плечами, нехотя всталъ и вынулъ изъ стола бумажникъ.

– Да ты заплатилъ-ли? – усомнился онъ.

– Ну, вотъ еще! – возразилъ гость, посп?шно хватая изъ рукъ хозяина сторублевую бумажку. – Стало быть заплатилъ, если у тебя спрашиваю. На меня еще покосились, что мало даю. Тебя, братецъ, въ трехъ миллiонахъ считаютъ, честное слово. Я вс?мъ такъ и говорю.

– Зач?мъ же ты такъ говоришь?

– Для престижу. Престижъ, братецъ, составляется друзьями; ты посл? поймешь это. Ты еще не разобрался въ петербургской жизни, не вошелъ въ д?ло. Посл? ты оц?нишь мои услуги.

– Ц?нить услуги я согласенъ, только ты, пожалуйста, впередъ не подписывайся за меня. Зач?мъ? Когда захочу, я самъ могу.

– Самъ? Далеко бы ты у?халъ, если бы все самъ д?лалъ! Знаешь, я тебя сердечно люблю, но прямо въ глаза говорю: отвратителенъ въ теб? этотъ провинцiализмъ, мелочность эта. Ты никакъ не можешь поставить себя на большую ногу. Честное слово. У тебя сейчасъ какой-то мелкiй хуторянскiй расчетъ является. Въ теб? крупный баринъ не воспитался еще, в?дь ты, я самъ зам?чалъ, морщишься въ душ?, когда въ ресторан? бутылку шампанскаго спросить приходится, в?дь ты, я ув?ренъ, и въ эту минуту думаешь про себя: «опять этотъ Подосеновъ назвался со мной об?дать, и опять я за него платить буду». Ну, такъ врешь же, сегодня я самъ тебя угощаю, вотъ что!

– Да зач?мъ же? И зач?мъ ты на меня такъ сочиняешь? Вовсе я не такой сквалыга, какъ ты меня выставляешь.

– Ну да, разсказывай. А впрочемъ, Богъ съ тобой. Я в?дь для твоего же добра говорю теб?, потому что вижу – теб? большой ходъ нуженъ. Только ты взяться не ум?ешь. Ну, скажи на милость, чего ты сидишь сложа руки? чего ты по диванамъ валяешься? Разв? такъ живутъ люди съ тремя миллiонами? У тебя, вотъ, и сигары гд?-то запрятаны, такъ что сразу не найдешь.

– Да вонъ сзади тебя ящикъ стоитъ. И помилуй, какiе же у меня три миллiона?

– Говорятъ, вс? говорятъ. Я вс?мъ пустилъ слухъ.

Гость всталъ, загребъ изъ ящика н?сколько упмановскихъ «patentes», и запихалъ ихъ въ свой громадный кожаный портсигаръ.

– Это я и на твою долю беру, посл? об?да закуримъ, – объяснилъ онъ. – Да, кстати: закажи на завтра об?дъ, чтобъ у тебя дома подали. Къ теб? гости собираются.

– Кто такiе? – спросилъ н?сколько подозрительно Гончуковъ.

– Свои, все свои: сестра моя, съ мужемъ и дочерью, – объяснилъ прiятель. – Давно собираются, все спрашиваютъ: когда же твой Родiонъ Андреевичъ позоветъ насъ? Нехорошо, братецъ, ты имъ очень мало вниманiя оказываешь. А в?дь что за прелестное семейство! Я не по родственному, я безпристрастно говорю. Шурочка – в?дь это такой чертенокъ, одинъ восторгъ. Жизни-то, жизни сколько въ этой девушк?! Мертваго воскресить можетъ. Теб?, при твоемъ байбачеств?, почаще надо вращаться въ такомъ обществ?. А сестра? – образованн?йшая, мил?йшая женщина. Съ англiйскаго переводитъ для журналовъ. А Александръ Ильичъ? Практикъ, делецъ. Для тебя кладъ такой челов?къ. Онъ теперь на одну идею напалъ… золотое дно! Вотъ поговоришь съ нимъ, онъ теб? разскажетъ. Но н?тъ, я все къ Шурочк? возвращаюсь: в?дь красота д?вушка, а? Ты говори прямо…