Три лепестка королевской лилии

– Зачем?

– Роберт Дьявол в свое время дал мне мудрый совет: «Держи своих друзей рядом. А врагов еще ближе». Если Тибо плетет интриги, а я уверен, что он вынашивает какие-то планы против меня, я быстрее узнаю о них, если он будет при дворе

– Разумно и мудро. – задумалась Анна.

– Но он хитер, получил от меня титул своего отца, вместо утраченного графства Тур и теперь нос не кажет сюда. За все время всего несколько раз прибывал ко двору, остальное время сидит в своем Блуа. А тут неожиданно сообщил, что приедет на свадьбу. Это не к добру. К сожалению, княжна, – вздохнул Генрих. – Вся моя жизнь – одна сплошная битва. Со всеми и против всех. Никто и никогда не хотел меня видеть на троне. Ни двадцать лет назад, ни сейчас. Мои вассалы бесконечно бунтуют против меня, плетут интриги. По одиночке, или все разом. И нет никакой возможности заставить их повиноваться. Я слишком слаб, моя армия не велика, домен, где я безраздельный хозяин, ничтожно мал. Блуа, Анжу и другие только и ждут, когда я оступлюсь и сделаю ошибку. Будьте уверены, как только я упаду, они набросятся на меня как стая волков и раздерут на части все то, что я создавал таким трудом.

– Ваше Величество, – Анна видела, что у захмелевшего от выпитого вина короля, развязался язык, иначе бы он вряд ли стал так откровенничать с ней. Но княжна услышала практически все, что хотела, и знала что сказать в ответ. – Кажется, я знаю, как помочь вам держать в узде мятежных герцогов и повысить престиж короны.

– Вот как? – поднял на нее мутные и хмельные глаза король.

– Полагаю, что у ваших мятежных вассалов есть дочери?

– Возможно… скорее всего… – от такого вопроса Генрих явно растерялся и пытался понять ее задумку. – не у всех…

– Ну или сестры? Которые живут на их попечении? Или жены, на худой конец?

– Должны быть.. а зачем это вам?

– С вашего позволения, Ваше величество, – она скромно опустила глаза и понизила голос, – я бы хотела набрать новых своих придворных дам. После нашего венчания и моей коронации, вы можете объявить своим вассалам, что королева желает, чтобы их дочери, сестры или жены, прибыли ко двору. Жены будут моими спутницами и наставницами во Франции, будут меня обучать этикету, который принят в вашей стране, а также совершенствовать мой французский. Девицы же найдут в моем лице опекуншу, и под моим надзором так же будут обучаться всему, что положено знать благородной даме: рукоделию, танцам, музыке, языкам и, разумеется вере христовой. Да и женихов им будет легче найти при дворе короля. А потом, когда эти девицы выйдут замуж и родят своим супругам детей, им будет проще воспитывать сыновей жить в мире и союзе и с королем и с соседями. Ведь будущие рыцари – сыновья их подруг.

– Вы так заботитесь о французской знати, Анна… Однако, я не понимаю, как это поможет мне усмирять моих вассалов?

– Официально, это и будет выглядеть так как я описала. На самом же деле, у такого поступка есть много достоинств. Например, зная, что во дворце короля живет близкая ему женщина, вассал сильно подумает прежде, чем обнажить против вас меч. Ведь в противном случае, при набеге на королевскую резиденцию она может пострадать. Не стоит недооценивать роль женщины в таких вопросах.

– Не думаю, что это поможет. Но отчего не попробовать. – после долгой паузы ответил Генрих. – Завтра же велю Роже найти герольдов и составить список ваших новых потенциальных дам. Вы чем-то правы, пора, наконец, обогатить королевский двор. Вообще-то, – он задумчиво почесал бороду, – я помню, что у матери были придворные дамы вроде бы тоже из знатных семейств… но сами понимаете, я редко живу во дворце в Париже, проводя почти все время в военных походах. А королевы во Франции не было давно, поэтому мой двор не отличается ни утонченностью, ни изысканностью. Нынешние дамы – дочери местной реймской знати. Их подбором занимался граф Рауль и Бодуэн.

– Ну вы же не могли быть всюду одновременно. – проникновенно кивнула девушка. – Вы же живой человек, хоть и король. За всем уследить невозможно. А я буду рада разделить с вами бремя и тяготы власти. Разумеется, если вы сами этого захотите.

– Анна, вы очень странная женщина. Не похожая ни на кого, кого бы я знал раньше. – внезапно он отставил бокал и полными хмеля глазами уставился на нее, поглаживая черную бороду. – В вас говорит мужской ум, столь не свойственный девицам. И в то же время, вы настолько невинны, юны и свежи, сколь и прекрасны.

– Благодарю, вас, ваше Величество, но я не стою таких комплиментов. – за пунцовела Анна и опустила глаза, как ее учили в детстве, стараясь понравится ему еще больше, и демонстрируя женскую покорность и смирение. Но внезапно на нее нахлынули совершенно новые мало знакомые чувства, от которых ей стало дурно. От чего-то к горлу подкатила тошнота, а в сердце затрепетало от непонятного страха и все тело пронзило отвращение к королю. Она боялась поднять глаза, опасаясь, чтобы Генрих не понял ее чувств, и все усилия направленные на его очарования не пошли на прахом. Поэтому она решила закончить их трапезу на столько позитивной ноте и побыстрее оказаться за пределами его пронзительного взгляда.

– Ваше величество, как ни приятно мне ваше общество, как ни рада я разделить с вами ужин, но прошу разрешения покинуть вас и вернуться в свои покои. Час уже поздний, а последние мои дни наполнены приготовлениями к свадьбе. Мне надо немного отдохнуть, иначе вы поведете к алтарю бледную как луна куклу с синяками под глазами.

– Уверен, Анна, это не испортит вашей красоты. – ответил король. Анна, уже поднимавшаяся из-за стола, вернулась на место. Король ее не отпускал, а значит надо дальше играть свою роль очарованной юной девицы и демонстрировать свое расположение к нему.

– Мы с вами не говорили еще о коронации. Ваш отец отдельно настаивал в письме на этом условии. – пояснил он, продолжая буравить ее орлиным взором, от которого Анне каждый раз было не по себе. И в этот раз, она старалась не поднимать глаз, чтобы ее чувства улеглись, и остались только в ее памяти.

– Великий князь, оговаривал пункт этого договора отдельно с преподобными отцами. Они сказали, что это возможно.

– Кстати о епископах, раз вы их помянули. – король залпом осушил кубок, услужливый Шарль снова его наполнил, хотя Анна видела, что Генрих уже изрядно пьян. – Похоже вы слишком близко сошлись с епископом Готье.

– Это достойный и ученый человек, ваше величество. Он учил меня в дороге французскому языку, особенностям и обычаям вашей страны. Кроме того, его мудрость и благочестие..

– Сколько хвалебных слов! – хохотнул Генрих и неожиданно рыгнул в голос Анна вздрогнула от неожиданности и опустила глаза. Король вытер рот рукавом и продолжил. – Вам следует подыскать духовника. Насколько мне известно, с вами не приехал русский священник?

– Увы, нет. – по мимо своей воли Анна ответила слишком сухо, не сумев сдержать раздражение к пьяному собеседнику. Но тут же взяла себя в руки. – Возможно, с вашего позволения моим духовником станет епископ Готье?

– Он епископ города Мо. – нахмурился Генрих. – А это земли Тибо.

– Тогда как он оказался в делегации в Киев?

– Роже выбирал себе попутчиков. – пожал плечами Генрих. – Вроде бы для охраны с ним отправился рыцарь Гаслен де Шони, его дальний родич. А Готье, по его словам, ученый богослов, к тому же владеющий несколькими языками, среди которых и славянский.

– Ну вот видите, ваше величество, в выборе моим духовником Савейера есть много достоинств. Кроме той лестной характеристики, что вы ему сами только что дали, можно извлечь выгоду даже из его связи с графом де Блуа

– Какую же? – потерянным взглядом уставился на нее король, а Анна еще больше укрепилась в мнении, что пора закруглять свидание.

– Графу Тибо,– старательно сдерживая раздражение, начала разъяснять она. – будет безусловно льстить, что епископ епархии его владений стоит настолько близко к королевской семье и имеет влияние при дворе. Нет сомнений, к тому же, что он постарается сделать Савейера своим шпионом и осведомителем.

– Тогда какой смысл приближать к себе заведомого шпиона?

– Зато мы будем знать что именно известно графу де Блуа, – вздохнула Анна. Похоже королю были совсем не знакомы понятия интриг. – Ведь всю информацию епископ, если он и станет осведомителем Блуа, будет получать от меня. А уже от меня будет зависеть, что конкретно я ему расскажу. Впрочем, я сомневаюсь, что Готье будет шпионить для графа Тибо. Но и в таком случае, вы останетесь в выигрыше: Папа высоко оценит такой ход, как приближение к королю епископа графства Шампань.

– Черт возьми! – и снова грохнул кулаком Генрих, отчего Анна вздрогнула. – В этой милой головке кроется дьявольский ум! А я еще сомневался стоит ли короновать ее! Да Реймс – самое место для ее миропомазания!

– Благодарю вас, Ваше Величество. Так ко мне будет допущен епископ Савейер? – деловым тоном спросила Анна. Король кивнул, стараясь держать голову прямо. Но выпитое вино затрудняло эту задачу, и Генрих слегка покачивался. – Спасибо. Наше венчание и коронация состоится через несколько дней, уверена, что он отлично разъяснит все детали таинств. Ваше величество, – девушка решила зайти с другой стороны. – вы очень устали, день был не легким. Вам нужно беречь себя и больше отдыхать. Час поздний…

– Вовсе нет, я не устал…– возразил было Генрих, но тут внезапно на выручку пришла баронесса. Она слегка кашлянула и выразительно посмотрела на Шарля. Юноша смущенно опустил глаза, поняв намек и вкрадчиво зашептал королю на ухо.

– Ваше величество, завтра вам предстоит посветить в рыцари несколько оруженосцев, посетить Реймский собор и отправиться на соколиную охоту. Вам стоит отдохнуть перед этим, а то собрались уже почти все ожидаемые главы доменов.

– Ты прав… – вздохнул король. – уступлю вашим уговорам. Отдыхайте и вы, Анна. Завтра Савейер будет у вас

Глава 4

Последние два дня до торжеств для Анны прошли в совершенном тумане. Она практически ни с кем не общалась, стоя на примерках как безмолвная кукла. Послушно выполняла все, что ей говорили. Если к ней обращались, то либо не отвечала ничего, либо говорила невпопад. Погруженная в свои думы и чувства, она полностью отстранилась от мира. То начинала беспричинно смеяться, то по пухлым щечкам текли слезы. Баронесса приложила немало усилий, стараясь накормить принцессу, так как та не проявляла никакого интереса к еде. О чем даже случилось перебранка с острой на язык Милонегой. Обе были озабоченны голодающей от волнения княжной, и обе старались найти выход. Русинка обвиняла француженку, что местная пища не съедобна и вызвать аппетит может разве что у Болотной Кикиморы. Баронесса же отвечала ей, что болезнь княжны вызвана мытьем в бадье с водой.

Но в душе Анны царил сумбур, а в голове полнейший хаос. Обилие тонкостей и деталей этикета предстоящих церемоний пугал ее легкой возможностью допустить ошибку, на которую девушка не имела права. Епископ Савейер, польщенный донельзя оказанной честью – личной просьбой принцессы стать ее духовником – неотлучно сидел в ее покоях, инструктируя девушку об ее действиях во время таинств. По его словам, специально ради дочери Великого князя Киева изменили ход коронации королевы Франции. По старинному обычаю все супруги монархов принимали миропомазание на царство в аббатстве Сен-Дени, так не требовалось такой пышности, как при коронации короля. Но Киев настоял на том, чтобы Анна прошла такую же церемонию, как и Генрих, а на королевство ее помазали Священным миром. Специально для этого мастерские Реймса изготовили изящную копию короны короля, из привезенных Анной шкурок горностаев спешно сшили коронационную мантию, не уступающей той, что была на принце много лет назад. Но в ряде деталей сенешаль и прочие устроители праздника вынуждены были пойти на уступки. Так, например, Анне не пришлось провести вечер и ночь коленопреклонённой перед алтарем в Соборе при закрытых дверях с молитвой на устах – ограничились посещением вечерни, исповедью и причастием. В ходе церемонии ей не пришлось бы снимать свое облачение, щадя девичью честь и ритуально позволять одевать себя в королевские одежды. Изменение было совершенно и в принесении клятвы: когда Анне показали Библию, на которой ей предстояло приносить присягу, то девушка пришла в ужас от безнадежно испорченного вида Священного Писания. Время, паразиты и ужасные условия содержания за много лет превратило Книгу в ветхий, рассыпающийся фолиант. По ее приказу из воза с ее приданным, было извлечено Евангелие, привезенное из Киева, богато украшенное золотом и камнями, как и подобало этой Величайшей книге Христиан. Проявив необычайную твердость, русинка наотрез отказалась присягать на местном Евангелии, взамен предоставив свое в дар Реймской Епархии «по случаю своей коронации». Жители города во главе с архиепископом восхваляли молодую княжну за великий дар, и мгновенно провозгласили Евангелие одной из главных реликвий города. Анне же оставалось только радоваться, что делает успехи, выполняя наказ отца.

Несмотря на очевидную заинтересованность Франции в свадьбе с Киевом, Ярослав был заинтересован не меньше в этом браке. Границы влияния Священной Римской Империи опасно приближались к землям славян, а столкновение интересов двух империй Византии и Рима порождали все новые опасные противоречия. Князь русов старался уладить возможные международные конфликты путем заключения династических браков членов своей семьи, раскинув сеть матримониальных связей по всей Европе. Мир с Византией он купил, женив своего сына Всеволода на дочери от первого брака Михаила Мономаха, мужа императрицы Зои. А к молодому Императору Генриху отправил посольство с предложением руки своей дочери Анны. Но юный монарх вернул делегацию с богатыми ответными подарками и с твердым отказом, обострив и без того непростые отношения. Тогда Ярослав путем все тех же браков укрепил отношения с Польшей, Венгрией, Скандинавией. И Император Генрих с удивлением обнаружил, что его страна окружена с восточной стороны государствами-союзниками Руси. Апофеозом такой династической политики Ярослава стал брак, отвергнутой императором Анны с Генрихом Французским, что было абсолютным залогом мира между державами.

Русские принцессы покидали Киев, чтобы стать королевами в других странах. Но каждую же свою дочь князь, отправляя в чужую страну, особенно наставлял о роли в этой сложной политической игре. Елизавета, Анастасия и Анна должны были, влияя на своих супругов, объединять и примирять народы между собой, продолжать дело своих святых родственников, распространяя христианскую веру по миру, и душить тем самым политической изоляцией Империю, заставляя поумерить ее амбиции.

Генрих же, отправляя посольство в Киев, придерживался своих интересов, более ясных и прозрачных, чем мудреная политика противостояний двух империй. Молодая династия Капетингов отчаянно нуждалась в наследнике престола, который будет иметь кровных родственников среди европейских монархов, что придаст ему веса в глазах мятежных вассалов. Прежняя династия вела свой род от Карла Великого и авторитет его наследников подкреплялся международными браками. С капетингами же европейские державы не стремились заключать союзов. Изначально заключенный союз с принцессой Фризской, должен был послужить сближению Франции с Империей. Но, увы, Мария умерла оставив королевства без наследника, которого носила в чреве. Союз же с одной из дочерей Ярослава позволял вступить в европейский анти-германский альянс, обезопасив свои границы. Отношения Франции и Империи были весьма непростыми еще со времен первых каролингов три столетия назад. И нынешняя раскладка сил не добавляла оптимизма в дальнейшем будущем. Короли Франции требовали вернуть герцогство Лотарингию, изначально принадлежавшее франкам. Императоры умело лавируя политикой и армией настаивали, что колыбель Карла Великого принадлежит им по праву. Поэтому, Генрих не без оснований предвидел в дальнейшем очередной возможный военный конфликт с германцами, и союз с другими сильными соседями-родственниками был на руку. Его дед и отец оставили на время извечные притязание на богатые земли Лотарингии, но сам Генрих вынашивал планы возобновить это противостояние.

К тому же, король франков отчаянно нуждался в королеве, которая обеспечит его потомством. А принцесса русов была лакомым кусочком: о красоте Анны, как и других русских княжнах, ходили легенды, и король смог убедиться в этом сам при первой же встрече. А многодетность ее матери давали уверенность, что девица обладает завидным здоровьем и подарит, наконец, Франции наследника. Известен ему был факт и родовитости русинки: по матери она была внучкой шведского короля, ее дядя Олав – причислен к лику святых Церкви. По линии отца имела в роду четверых канонизированных родственников, двое из которых считались равноапостольными.       К столь благочестивой девице следовало относиться с огромным почтением и уважением. Поэтому к коронации и венчанию жители Реймса подошли с особенными тщательностью и основанием, чтобы не ударить в грязь лицом перед иноземной красавицей. Улицы были вычищены, мостовые тщательно выметены, а старый мост через реку отремонтирован. Весь город был украшен цветами и яркими дорогими пологами, оживились рынки и лавки: на новую королеву съехались посмотреть сотни иногородцев-простолюдинов, не считая знати. Таверны и странноприимные дома были переполнены, вино текло рекой и по городу разносились аппетитные запахи жаркого и пряностей.

В день венчания Анну обрядили в подвенечное платье, уложили косы, покрыли голову длинной белой фатой, и в сопровождении придворных дам во главе с Милонегой и баронессой покинули замок. Прошествовав по брусчатому двору, они торжественно вышли на площадь перед Собором Нотр Дам де Реймс. Восторженная толпа жителей приветствовала ее громкими криками, кто-то благословлял ее крестным знаменем, кто-то кидал к ее ногам цветы. Анна на минуту застыла перед этой массой людей, не зная что делать. От волнения тряслись руки, она чувствовала как кровь отливала от лица, а ноги становились ватными. Милонега, оказавшаяся внезапно за ее спиной, слегка кашлянула и та вышла из оцепенения. Она заставила себя улыбнуться как можно более лучезарно и осенила жителей Реймса крестным знаменем в ответ. Этот жест вызвал бурную реакцию у толпы, которую едва сдерживали королевские лучники. К княжне подошел капитан королевской стражи, почтительно поклонился и тихо произнес:

– Ваше Высочество, не стоит оставаться на улице – это может быть опасно.

– Покажите дорогу. – кивнула Анна, постаравшись взять себя в руки. Получилось не очень хорошо, но по крайней мере шла она твердо и торжественно, а руки сжимали букет цветов. Однако в голове был туман, а от страха она боялась посмотреть по сторонам, чтобы не растеряться . Так и вошла она в Собор.

Как и в последний раз, в храме царил полумрак, играла органная музыка, пел хор из десятка голосов, проход между скамьями был украшен цветами и лентами, а вся утварь была начищена и отполирована до блеска, но рассмотреть детально было ничего не возможно: в храме было полно народу. Десятки глаз уставились на девушку изучающе, критикующе, жалеюще, восхищенно, ободряюще, ревниво… Анна старалась не смотреть по сторонам, чтобы не потерять присутствия духа и торжественного вида, но некоторые лица она из толпы выхватывала, и это не добавляло ей уверенности. Одному Богу известно кто друг ей, кто враг, а может, в толпе и подослан убийца. Она медленно прошла через всю церковь к алтарю, где уже ждал ее архиепископ с раскрытой Библией и Генрих. Король стоял в чистой новой тунике (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D1%83%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%B0) голубого цвета с желтыми вставками, украшенной геральдическими лилиями (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B5%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%B4%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BB%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D1%8F), с золотым поясом, богато украшенным камнями, и в короне. Густая борода была подстрижена, а жесткие волосы гладко расчесаны. Но все это не могло скрыть, что жених старше своей невесты на двадцать лет, в волосах поблескивает седина, кожа на лице, наполовину скрытая бородой, испещрена морщинами, а под туникой заметно объемистое брюшко. Но он с неприкрытым восхищением взирал на свою невесту, и когда она подошла ближе, подал ей руку и крепко стиснул ладонь.

Всю службу княжна словно проспала, так как на утро не помнила практически ничего из того, что было. Архиепископ что-то долго читал над Библией, пел хор, испарения от фимиамов кружили голову и не давали сосредоточиться. На бархатной алой подушечке им поднесли золотые кольца, и Анна с трудом надела на мозолистый грубый палец мужа перстень. Когда, наконец, все молитвы были прочитаны, а на пальчике Анны оказался золотой перстенек тонкой работы с рубином, архиепископ велел скрепить союз поцелуем, кровь бросилась в лицо Анне. Сердце забилось, как птица в клетке, и страх накрыл ее с новой силой. Она чуть было не отшатнулась назад, но в последний миг взяла себя в руки. Генрих, не замечая ее мечущейся души, крепко сжал жену в своих объятиях и прижался к ее губам, оцарапав щеки бородой. Девушка задохнулась от неожиданности и смеси нахлынувших чувств, увы, совсем не радостных. Но на ее счастье поцелуй длился доли секунды, и король, взяв ее за руку, церемонно развернул лицом к присутствующим. Придворные, торжественно молчавшие, глядя на таинство, опустились на одно колено. С бьющимся сердцем, Анна смотрела на эту толпу, словно окаменев, позабыв свои дальнейшие действия. Повинуясь кивку Генриха, который налюбовался видом коленопреклоненных людей, сенешаль махнул рукой, и двери церкви открылись, пустив странную процессию. Под задушевное ангельское исполнение псалмов хористов в храм вошел пожилой священник, облаченный в торжественные богатые ризы. Четыре священника, одетые не столь пышно, несли над первым серебряный балдахин. У каждого из этих четверых на груди блестел на черной ленте массивный золотой крест с четырьмя лилиями и привешенным изображением голубя с бутылочкой в клюве. По углам же балдахина верхом на лошадях, чему Анна удивилась больше всего, ехали четыре вооруженных всадника, каждый в сопровождении личного берейтера. Сохраняя величественность и торжественность, вся кавалькада продвигалась к алтарю. Анна вспомнила, как Савейер рассказывал ей об этой важной детали коронации. В середине этой процессии двигался аббат монастыря Святого Ремигния, который нес главную святыню Франции – фиал со святым миро. Рака, в котором содержался сосуд был даже пристегнут золотой цепочкой к шее священника. Четыре священника, несших серебряный балдахин – Рыцари Ордена священной стеклянницы. Это епископы больших и богатых епархий, окружавших Реймс. Всадники же принадлежали к группе, которая назвалась Заложники Святой стеклянницы. Это было четверо владетельных сеньоров, уполномоченных сопровождать стеклянницу на пути из базилики Святого Ремигия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D0%BA%D0%B0_%D0%A1%D0%B2%D1%8F%D1%82%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%A0%D0%B5%D0%BC%D0%B8%D0%B3%D0%B8%D1%8F) в кафедральный собор (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%B5%D0%B9%D0%BC%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%81%D0%BE%D0%B1%D0%BE%D1%80). «Заложники» в ходе сопровождения Святой Стеклянницы неотлучно находились рядом с ней, и их миссия состояла в защите святой реликвии даже ценою своей жизни.