Тень Андалузии

Тень Андалузии
Василиса Прекрасная

Рабство… какое громкое грязное слово, олицетворяющее всё плохое, что есть у человечества. Гордыня, несправедливость, принижение и угнетение слабых. Думала ли я, что на мою долю мне выпадет стать рабыней, названной новым именем – Мелек? Тенью на службе у Андалузии… Конечно, нет. Но никто не знает моей тайны. Той, что помогла мне не только выжить, но и стать лучшей…

Василиса Прекрасная

Тень Андалузии

Пролог

Мне так страшно. А ещё вчера всё было так хорошо! Папа и мама были рядом. Они собирались совершить переход в наш новый мир и начать жизнь заново. С чистого листа.

Но вот утром меня разбудили ни свет ни заря. Мы позавтракали и вошли в пролом между мирами, открывавшийся всего лишь раз в сто лет, и попали в какой-то кошмар. Вместо обещанной мамочкой спокойной жизни, где не надо беспокоиться, что нас поймают и убьют, мы попали в ад, где убивали людей, как какой-то скот.

Всюду горел огонь, и кричали люди… Папа потерялся почти сразу, а вот мама крепко держала меня за руку, не собираясь отпускать.

Пусть в нашем мире за нами охотились и преследовали, но никогда ещё не видела такого ужаса как то, что предстало сейчас перед нами. Мамочка тянула меня в сторону, стараясь увести подальше, но нам преградили путь. Несколько злых мужчин попытались схватить маму, но она оскалилась, находясь в шаге от трансформации.

Но вот один из них просто взял и отрубил ей голову. В ужасе смотрела на то, что осталось от любимого родного человека, и завизжала так сильно, что почти сразу охрипла.

– Хватай девчонку, – приказал тот, кто только что убил маму. – В Андалузии всегда есть спрос на таких.

Меня схватили в охапку и куда-то потащили, а я сначала вырывалась, но что толку? Слишком мала. Слишком слабая.

Мужчина всё удалялся от этого ужасного места к воде, где стояли корабли. От сопротивления я ослабла, и меня швырнули как куклу в руки другого грязного моряка, пахнущего морской солью.

На меня же напал ступор. Перед глазами стояла та картина. И повторялась вновь и вновь. Моя жизнь и мои родители. Всё это было кончено. Меня всегда учили быть осторожной. Не доверять людям. Быть настороже. Я никогда не общалась со сверстниками… откуда бы им взяться, если мы жили уединённо? Единственными, кого я знала – были родители и те, кто помогал нам скрываться, проявляя сострадание. Хотя и от них мы каждый день ждали удара в спину…

Мне были не знакомы радости других детей – куклы, весёлые игры… Но иногда убегала из дома и наблюдала за деревенскими. Отчаянно завидуя "нормальным". Маму это всегда расстраивало. Сама она выросла в большой семье и старалась дать мне лучшее, что может быть у ребёнка. Но как это было возможно? Если моё первое воспоминание – когда мне было три… мы убегали от кого-то. Скрывались как дикие звери. И потом лучше не становилось. С тех пор как о нашей расе стало известно всему нашему миру – нас преследовали. Всё это способствовало тому, что взрослеть пришлось быстро, практически незаметно минуя веху наивности и невинности.

Мама только вчера расчёсывала мне волосы перед сном и мечтала, рассказывая, как хорошо нам будет в новом мире. Как у меня будут лучшие куклы и игрушки. Будет нормальное детство. Но о каком детстве может идти речь, когда мы только и делали что выживали? Но до сего дня я была счастлива. Несмотря ни на что. Счастлива, потому что близкие были рядом. А теперь? Жив ли папа?

Мужчина тем временем закинул меня в какое-то мрачное сырое помещение. Тут находились и другие девочки. Только если мне девять, то они казались ещё младше. Перепуганные детские личики наводили ещё больший ужас, чем уже испытывала. Но куда уж больше?

Неожиданно мой карман зашевелился, и я дёрнулась, сжимая его и давая понять, что сейчас не время. Только после того как забилась в дальний угол, с осторожностью достала Аишу и тут де понесла палец к губам, показывая ей молчать.

Фея осмотрелась вокруг и, кивнув, помрачнела. А я засунула её обратно в карман. Куда бы нас ни везли, надо подготовиться. У меня с собой была сумка, спрятанная мамой на всякий случай под мою одежду. Так что достала её и взяла самое ценное, что оставалось у меня от родителей. Мамино украшение, доставшееся ей от бабушки, которую мне не довелось узнать. Единственное, что мы не продали. Его я убрала в карман к Аише. Она спрячет. Ненадолго пери могли становиться невидимыми, так что ни за феечку, ни за украшение не беспокоилась.

Затем я села и принялась ждать, оплакивая родителей. Сама не заметила, как с моих губ раздался всхлип, а за ним ещё и ещё, вместе со слезами, полившимися ручьём. Я плакала и плакала и не могла остановиться. Когда тело перестали сотрясать рыдания, уснула, утомленная истерикой и покачиванием корабля, спущенного на воду.

– Просыпайтесь, бестолочь! – меня кто-то пнул, вынуждая резко распахнуть глаза.

– Не покалечь её! Иначе за неё не заплатят!

– Да она и так старая. Хотя красивая.

– Вот именно! Если что в бордель отдадим, если во дворец не возьмут.

От ужаса подскочила с места. Слышала я про бордели. От тех же деревенских. Там с женщинами делали ужасные вещи за деньги! И если правильно их поняла, мне надо стать младше, чтобы избежать такой участи. Но как такое возможно?

– Становись в ряд, – приказал мне тот, кто меня пнул.

Я послушно прошла к остальным девочкам, покосившимся на меня с какой-то надеждой, которую не понимала.

И нас строем куда-то повели. Если это всё ещё тот же день, то прошло уже несколько часов. Когда мы вышли на палубу, от яркого солнца пришлось зажмуриться, привыкая к свету.

– Поторапливайтесь, – меня ткнули в спину.

От этого я споткнулась, но с трудом устояла на ногах.

С корабля спустили тот же трап, по которому меня сюда принесли. Только на этот раз он сходил не в мелком порту, а в большом городе. Всюду сновали люди и кричали. Но не так как в предыдущем месте. Это был мирный шум. Но всё равно моё сердце сковал страх.

Шли мы недолго и оказались на каком-то базаре. Не сразу до меня дошло, что это невольничий рынок. А как ещё? Всюду грязные и тощие люди в кандалах и ошейниках. А рядом с ними стояли и до хрипа торговались богато одетые мужчины. Правда отметила, что женщин и детей тут не было. Ну, кроме нас.

Нас привели в большой шатёр, где уже выхаживал какой-то мужчина, одетый в чёрное с головы до ног, и старая бабка в тёмном балахоне, скрывающем лицо. Только её глаза и морщины вокруг них выдавали её возраст.

– Посмотрим, кого вы привели на этот раз, – сухо произнесла старая женщина и пошла к нам, начиная осмотр. Всматривалась своим зорким взглядом, и время от времени цокала языком.

По одной ей известным критериям отобрала несколько и наконец, очередь дошла и до меня.

– Сколько тебе лет девочка?

– Почти восемь, – соврала, не моргнув глазом. За меньший возраст и не сойду.

– Да? – удивилась. – Я дала бы десять. Рослая ты.

– Она слишком старая, чтобы чему-то научиться, Дуа, – холодно произнёс подошедший к нам мужчина в чёрной одежде.

– А ты посмотри, Алим.... Какой красавицей вырастет, – старуха поцокала языком, повертев моё лицо из стороны в сторону. – Может, возьмём? А то эта партия не предвещает ничего хорошего. А не справится, всегда успеем продать в дом удовольствий втридорога. Но что-то мне подсказывает, что этого не понадобится.

– На что тебе сдалась её красота? – фыркнул недовольно Алим.

– А то сам не знаешь, – хмыкнула она.

– Ну, бери, но если не справится…

– Знаю, знаю, – отмахнулась от него Дуа.

Я переводила глаза с неё на него, а сердце бешено стучало. Что несёт мне будущее?

– Отныне ты – Мелек, – довольно проговорила старуха. – Что означает ангел, дитя.

Часть 1

Глава 1. Мелек

Лучше быть свободным бедняком, чем богатым невольником. Конечно, люди хотят быть и богатыми, и свободными – и из-за этого подчас становятся бедными рабами.

Я стояла у колонны и по моим губам блуждала едва заметная улыбка. Но это не мешало мне зорко следить за Радой, принцессой Андалузкой.