Валлия

– Но у меня же как-то проявлялся дар…

– Да, видимо осталось совсем немного, можно сказать на донышке. А вот удастся ли его хоть немного вернуть, на то воля Создателей и твоя выносливость.

– Я смогу, – хмуро, решительно кивнула.

– Нет, девочка, – он остановился и вздохнул, – от твоего настроя мало что зависит. Тут дело в том – выдержит ли тело. Для этого и нанёс я дополнительно тебе руны и закрепил их древней молитвой, да вблизи мощного источника, – он задумчиво пожамкал по-старчески губами, что никак не вязалось с его внешностью ещё не старого мужчины, – я надеюсь, это тебе поможет, – вздохнув ещё раз, он продолжил путь.

– Улзий, – я поравнялась с ним и шла рядом, – объясните, что вы имеете ввиду под словами наполнить сосуд. Как это происходит, да и распечатывание.

– Это боль, девочка. Энергетические потоки стремительно направляются на срыв печатей, и насколько хватит сил твоего тела, настолько будет успешна сама операция. Жизненная энергия твоего тела будет так стремительно рваться, чтобы сломать печати, что даже выворачивать может тело под немыслимыми углами. Может привести и к переломам, – он искоса взглянул на меня, а я лишь покивала головой, даже не сбилась с шага, смотрела только вперёд, но краем глаза всё же заметила улыбку, скользнувшую по его губам.

И вот передо мной опять откинули полог. Пройдя в некое подобие комнаты, где роль стен выполняли огромные отрезы ткани от потолка в самый пол, я увидела, наконец, тот самый колодец и … разочаровалась!

Только рассматривать мне особо не дали: жрец тихим голосом объяснил мне, что в этом помещении мне и надо будет дожидаться часа общения с кем-либо из Создателей. На вопрос как это обычно происходит, только загадочно улыбнулся и обронил: «Сама всё узнаешь».

На тумбочке, возле стены стоял аналогичный свечной фонарь, которой он и зажёг, на полу мягкий ковёр, кровать, за дополнительным пологом: удобства, если так можно назвать ночной горшок и тазик с кувшином – вот и всё убранство комнаты. Показал мне витой шнур, свисающий рядом с входом, за который надо дёрнуть, если нужна помощь, проголодалась или возникнет какая-нибудь просьба.

Он уже собирался уходить, как я его остановила вопросом:

– А чем мне собственно стоит заняться?

Пожав плечами, ответил:

– Чем захочешь, – хорошо хоть предложил книгу какую-нибудь принести. Попросила бумагу и обычные простые карандаши с ластиком – если уж выбирать между рисованием и чтением, я предпочту первое.

Пока мне ничего не принесли, я осматривалась. Начала с того кусочка колодца, который был не зашторен тканью. Обычная каменная кладка высотой в метр, заглянула внутрь – темно и даже почудилось дуновение свежего ветерка, хотя такого не может быть. Застеленная кровать с тоненьким, жёстким матрасом, в тумбочке кувшин с холодной водой и стакан – вот и всё что я нашла. Успела и посидеть и полежать, когда из-за приоткрывшегося полога появилось улыбающееся лицо Рады. Протянув мне листы бумаги, карандаши, ластик, она ещё раз улыбнулась, только как-то грустно и полог опустился.

Удобно растянувшись на покрывале, которое сняла с кровати и расстелила на ковре, поставила рядом свечной фонарь и, подтянув к себе листы бумаги, начала бездумно выводить линии. Я всегда так делала: отпускала мысли, фантазию в бездумный полёт. За шторами периодически раздавались приглушённые звуки: то кашель донёсся словно издалека, то еле слышный скрежет.

Стараясь не обращать внимания на посторонние звуки, уже более сконцентрировавшись, продолжила вырисовывать начальный абрис лица. То мягкими движениями карандаша, то чётче выделяя линии, выводила им с нажимом. Штрих за штрихом, линии ложились плавно, перетекая из одной в другую словно ручейки талой воды по весне и вот уже узнаваемое столь дорогое, родное мне лицо.

Немного неправильные, но очень дорогие сердцу черты: губы, словно слегка дрогнули в грустной улыбке, глаза смотрят, словно сквозь время, куда-то вдаль, за грань моего понимания.

Это был второй раз, когда я нарисовала портрет мамы. Первый был в далёком детстве, когда я только начала ходить в художественную школу. Вспомнилось, как захотелось ей сделать приятно и я вечерами, тайком рисовала, стараясь придать её портрету наиболее фотографическую схожесть и если полагаться на память – у меня получилось довольно-таки не плохо.

Только вот мама не оценила: едва бросив взгляд на протянутый моей маленькой, дрожащей от волнения рукой лист, она разорвала его на маленькие кусочки и шелестящим, грозным голосом запретила мне рисовать когда-либо наши изображения на бумаге.

Тогда я не понимала – это было довольно опасно: ведь листок мог при быстрых сборах завалиться куда-нибудь, затеряться, а это в свою очередь прямая подсказка о нашей внешности тем, кто за нами охотился. Проводя пальцем по родным чертам лица, не замечая слёз, текущих по щекам, с тоской, болью, вспоминала её.

Внезапно мои мысли прервал горестный стон, переходящий в крик. Вскочив я заметалась, не зная, что предпринять. Вспомнив о шнуре, задёргала его с такой силой, что потом даже удивилась: как умудрилась не оторвать его? Не прошло и минуты, как полог откинулся, и я увидела лицо испуганной Рады.

– Там, – я указала пальцем в сторону шторы, из-за которой опять раздался жалобный вскрик и шёпот. Рада поманила меня пальцем. Оглянувшись опять на штору, уже хотела запротестовать, но женщина закрыла мне рот ладонью. Стоило мне начать вырываться, она быстро отпустила и приложила палец к своим губам призывая молчать и кивнула на полог. Пришлось молча, тревожно оглядываясь выйти за ней.

– Лия, – начала она, но я перебила её, правда тоже шёпотом:

– Там женщине плохо, ей…

– Ты же не думала что ты одна здесь? Поверь: той женщине уже помогают. Тебе надо вернуться, и постарайся отрешиться от звуков вокруг…

– Как? – возмущённо на неё посмотрела, но она лишь устало покачала головой.

– Постарайся. И поверь – за каждым из вас следят и если потребуется помощь, тут же её окажут. Всё, иди, – и меня мягко вытолкнули обратно в комнату.

Выглянув, я увидела спину удаляющейся Рады. Вздохнув, я всё же вернулась, собрала разложенные листы бумаги, карандаши, подняла фонарь, убрала всё на тумбочку, выпила воды и легла на кровать. Свернувшись калачиком, прислушивалась к звукам из-за тяжёлой тканевой завесы: вскриков становилось всё меньше, только шёпот периодически раздавался в тишине, да ещё непонятный скрежет.

Лежала, уставившись в одну точку, погружаясь в какой-то транс, и когда захотела прикрыть глаза, у меня это не получилось. Я была словно кукла, не в силах что-либо предпринять и из-за этого, в накатывающей панике, начало бешено колотиться сердце. Стараясь сконцентрироваться на дыхании, чтобы хоть как-то успокоиться, заметила приблизившуюся сбоку полупрозрачную тень, которая с каждой секундой начала уплотнятся.

Вот уже даже лёгкое одеяние проглядывает и рядом со мной на краешек кровати, судя по одежде, опустилась женщина.

– Ну, здравствуй, Ваанлия, – прошелестело у меня в голове.

«Что за чушь», – промелькнула у меня мысль, и тут же раздался смешок:

– Не чушь. Тебя назвали в честь твоих трёх бабушек: Валентины, Анны и Лилии, – прошелестел женский голос, и я почувствовала лёгкое касание: будто кто-то прошёлся ладонью по макушке ласкающим движением, – Ну вот, теперь посмотри на меня девочка.

Не знаю как, но это у меня получилось, я действительно смогла это сделать. Хотя моё тело так и продолжало лежать неподвижно, я словно смотрела и двигалась сейчас какой-то своей духовной частью. Удивлённо посмотрела на женщину и бросила быстрый взгляд на себя как бы со стороны, не смогла сдержать возгласа: «Но как? Я что умерла?»

Опять раздался смех: «Нет! Конечно же, нет. Ты всё верно поняла: твоя душа сейчас отделилась от тела, но так как я рядом – это смертью тебе не грозит, хотя в ином случае, всё именно так и происходит».

Присмотрелась уже внимательно к женщине: вытянутый, непропорциональный по человеческим меркам череп, густые чёрные волосы блестящим покрывалом спадают по плечам, по спине, груди и заканчиваются у ног тёмной дымкой. Довольно пухлые губы, из-под верхней выглядывают два клыка. Прямой нос и большие глаза цвета переливающегося расплавленного золота, в которых проблеснула смешинка.

Женщина, словно пытаясь сдержать улыбку, наклонила голову вбок:

– Ну как? Нравлюсь?

Поняв, что я уже несколько минут бестактно рассматриваю её, опустила глаза:

– Простите, – но, не выдержав, вновь на неё посмотрела и нетерпеливо спросила: – Вы Создательница? – и столько в моём голосе было предвкушения, а на лице выражение ожидания какого-то чуда, что она опять рассмеялась, только теперь переливчатым, мелодичным смехом, слегка откинув голову.

– Угадала.

– Это я сейчас мысленно с Вами общаюсь? Ох, а можно спросить?

– Да, Лия, душа твоей матери вернулась к нам, – ответила Создательница, услышав мои мысли, – но время ещё не пришло. Позже Лия, я дам возможность вам пообщаться, она тоже ждёт. Только ты не должна сомневаться в ней! В её поступках, любви, заботе – всё она хотела дать тебе, многое приходилось скрывать, не показывать, чтобы не принести тебе боли при расставании. Не горюй о ней – она сейчас радостна в благости и находится там со своей парой. Она будет счастлива, когда и ты обретёшь своё.

– А…

– Как только вы сможете пообщаться, у неё будет выбор: остаться в мире духов или вернуться сюда в перерождении. Ну а сейчас нам нужно приниматься за работу.

Силуэт опять потерял плотность, став фактически прозрачным, чуть подался в сторону и от него к моему телу ринулся прозрачный мощный поток. Стоя рядом, я не смогла сдержать возгласа боли: моё тело выгнулось дугой так, что точками соприкосновения с поверхностью кровати были только макушка головы и пятки и на грани слышимости услышала хрип, вырвавшийся из горла, бульканье, словно я захлёбывалась.

Неосознанно попыталась схватиться за горло, но ладонь прошла сквозь моё же тело – я же только дух, наблюдающий со стороны, как моё тело бьётся в конвульсиях. Внезапно откинулся полог, и вбежала Рада. Увидев меня, резко дёрнула за шнур несколько раз и ринулась на помощь, стараясь удержать, выпрямить выгибающуюся дугой спину. У неё явно не хватало на это сил. Минуты не прошло, как вбежали Улзий и ещё какой-то мужчина в такой же хламиде.

Жрец с помощником обхватили мои руки и ноги, жестко фиксируя их, начали читать молитву. Если бы могла, я бы заплакала, глядя со стороны на то, как моё тело встряхивает под неиссякаемым потоком, его словно прошивало мощными разрядами тока. Оглянувшись на Создательницу, увидела, что она смотрит, нахмурившись, вперёд, не прерываясь что-то шепчет и направляет потоки, словно струи, которые теперь под разными углами вливаются в меня.

С рук жреца и второго мужчины вливались в моё тело похожие, прозрачные потоки, только с примесью золотистых нитей. Не выдержала и закричала, когда из моего тела выплеснулась чёрная жижа, похожая на смолу, насыщенная серыми вкраплениями.

Выплеснулась и рассеялась в пространстве. Но Создательница не остановилась, продолжая вливать поток той же энергии, словно вымывая остатки гадости.