Легенды старого города

Легенды старого города
Варвара Прокопьевна Корякина

Якутск – столица далекой Якутии, как старинный город имеет свои мистические места, овеянные легендой и мифами. В сборник вошли городские легенды о тайнах Якутска, о загадке старинных зданий, также рассказ в стиле фэнтези о таинственном Страннике по Времени. Время – одна из загадок нашего Мироздания, каждый может странствовать по Времени, благодаря машине Времени, называемой памятью и своему воображению…

Варвара Корякина

Легенды старого города

ОТ АВТОРА

Родилась я в маленькой деревушке, где мистика и явь были сплетены воедино. Легенды и предания былых времен оживали в рассказах старцев, каждая местность имела свою тайну и загадку, природа там великолепна в своей первозданной и величественной красе…

В своих произведениях стараюсь передать национальный колорит и своеобразное видение Мира согласно северному менталитету.

Больше тяготею к мистике и философским размышлениям…

ТЕТЯ ТАНЯ

Мое первое знакомство с Якутском состоялось, когда мне было 6 лет, в 70-х годах прошлого века. Приехали мы с мамой в гости к тете Тане – маминой двоюродной сестре, которая жила в Якутске с конца 20-х годов 20 века. Жила тетя Таня недалеко от площади Орджоникидзе, по улице Петра Алексеева в «хрущевке», где находился магазин «Счастье», своего рода советский салон для новобрачных. Квартира у тети – однокомнатная, была полна непривычных для советского времени старинных вещей. Тетя Таня жила одна.

Бабушка мне рассказывала, что мы из древнего рода ботулинских князей из Верхневилюйска, в роду было много людей из круга первой образованной интеллигенции. Мне казалось, что именно тетя Таня хранила все, что связано с загадочным прошлым нашего рода.

И так мое первое знакомство со старым Якутском, с его мистическими легендами и преданиями началось с маленькой, как мне думалось тогда, немного таинственной квартиры тети Тани. Каждая старинная вещь в этой квартире жила своей особенной жизнью и хранила память об ушедших в небытие хозяевах. Они таили в себе энергетику прошлых лет, и от них веяло чем-то загадочным и необычным, непохожим на мир, в котором я жила.

В квартире всегда царил полумрак. Окно в гостиной было занавешено тяжелыми бархатными шторами c бахромой сливово-коричневого цвета, которые были прихвачены атласными лентами с массивными кисточками такого же цвета, что и шторы. Тюль тоже была старинная молочно – желтоватая с бежевыми розами. На подоконнике стояли две парные фарфоровые, ажурные вазы кремового оттенка. На стенках ваз была лепнина в виде букета нежно-розовых роз, так искусно сделанных, что они казались живыми. Листья, обрамляющие розы, были покрыты сусальным золотом, только это выдавало, что розы не живые, а из фарфора. Эти вазы мне казались маленькими девочками в нежных бальных платьях, ожидающими появления доброй феи, которая расколдовала бы их.

Возле стены напротив входа в гостиную стоял массивный большой шкаф – буфет из темного дерева. Ручки на дверцах были бронзовые, в виде каких – то экзотических цветов с витыми кольцами. За помутневшим от времени стеклом шкафа стояли чайные и обеденные сервизы, серебряные наборы, состоящие из кувшина и стаканов, из графина и рюмок, также серебряный чайник-заварник с красивой ажурной изогнутой ручкой, вычищенные до матового блеска. В глубине серебряной поверхности старинной утвари будто сохранилось отражение наших далеких предков. Мерещились чьи-то лица, глаза…

Между стеклянной верхней частью и нижней частью буфета была открытая полка. На ней лежала большая витая раковина, и стояли маленькие статуэтки из слоновой кости, их было много. Больше всего мне запомнилась японочка с веером с качающейся прекрасной головкой. Также фигурка старика-китайца с длинной жидкой бородой с курительной трубкой в руках, куда ставили какие-то палочки, напоминающие современные аромопалочки, которые дымились. Я называла эти фигурки дедушкой и внучкой.

Там еще стоял переворачиваемый календарь в серебристом массивном корпусе с выпуклым орнаментом вдоль оконец, где видны числа и название месяца, такие календари можно увидеть в фильмах о дореволюционном времени.

Напротив шкафа у противоположной стены, рядом с дверью расположились старинное трюмо и большой комод. На тумбочке трюмо сверкали стеклянными гранями красивые флаконы с духами и одеколон, мне казалось, в хрустальном большом флаконе, напоминающем пузатую вазу с пульверизатором – это особое вспрыскивающее устройство, какое уже не применяется теперь, также круглые баночки с кремами и еще с чем-то. На комоде в ажурных серебристых рамках – пожелтевшие фотографии наших предков, кого уже не помню. И одна цветная яркая фотография, где тетя Таня стоит у пальм, с надписью: «Привет с Крыма». Рядом с фотографиями на комоде расположились два подсвечника из серебристого металла на три свечи и большая хрустальная ваза с сухоцветом. Ручки ящиков комода тоже были из бронзы в виде ракушек.

Над комодом висели большие настенные часы с кукушкой и маятником. И кукушка в них тоже была непростая, с живым блеском в маленьких бусинках-глазках, иногда она не выходила, дверца открывались, а птичка, сидя внутри, просто куковала. Птичка жила своей жизнью, выходила, когда ей хотелось.

С другой стороны двери стоял старый коричневый кожаный диван, покрытый чуть потертым бордовым ковром с восточными узорами. Рядом с диваном – книжная этажерка. На полках стройными рядами выстроились собрания сочинений русских классиков в красивых с позолотой переплетах. Все книги изданы в 30-х и 40-х годах прошлого века. Между книгами комнатные цветы в глиняных горшочках.

Посередине комнаты под большой бронзовой люстрой с белыми, матовыми флавонами в виде цветов лилии располагался круглый стол. Он покрыт белой ажурной скатертью, связанной крючком. Вокруг стола изогнутые темно-коричневые венские стулья. Посередине стола стоял круглый серебристый поднос, на нем фарфоровая, ажурная белая вазочка на ножках с конфетами и такая же белая вазочка-лодочка с печеньем.

Иногда, когда я оставалась одна в квартире, мне казалось, что за круглым столом сидят дамы в старинных бархатных платьях с белыми кружевными воротниками и чинно пьют чай.

В закутке за бархатными шторами находилась спальня тети. Там была довольно большая деревянная кровать, застеленная ажурным вязаным покрывалом. Подушки в бордовых атласных чехлах сложены друг на друга и покрыты специальной, кружевной накидкой. В ногах кровати стоял большой деревянный сундук с коваными железными украшениями. Мне казалось, что именно в этом сундуке хранилась вся тайна о прошлом нашей семьи, нашего рода. Рядом с кроватью – маленький низкий круглый столик, где стояла настольная лампа с желтым шелковым абажуром с бахромой и несколько деревянных, резных шкатулочек. Здесь же было плетеное небольшое кресло – качалка, где лежал шерстяной клетчатый плед. Иногда это кресло начинало качаться само по себе.

Заходя в квартиру тети Тани, будто попадаешь в другой мир. Здесь время как будто остановилось. И этот мир, и это время по духу были очень близки мне. Прекрасный мир романтичных барышень, загадочных полных тайн и мистики стихов, ушедший мир моих далеких предков, где душа моя обретала себя и свою суть.

Так началось мое знакомство с мистикой старого Якутска.

В детстве тетя Таня мне казалась очень строгой, холодной и какой – то вычурной, ходила в шляпках, в таблетках с вуалью и в ажурных кружевных перчатках с маленькими ридикюлями на запястье.

Потом, когда выросла, в студенческие годы я узнала свою тетю совсем с другой стороны. Я училась на филолога. Часто ходила к ней в гости. Тетя Таня была уже старая. Оказывается, она любила творчество Блока, и мы читали вслух загадочные, полные романтизма, стихи этого поэта. Она рассказывала о своей единственной любви, память о которой хранила всю свою жизнь.

Долгими зимними вечерами тетя Таня рассказывала мистические легенды старого Якутска. А я ей рассказывала более современные мифы о разных местах нашей столицы. Мы с ней окунались в мир мистики, в мир необъяснимых вещей, мир, который является до сих пор малоизученным непознанным, но существующим в действительности. Это были интересные городские легенды, бытовавшие в разные времена.

НЕМАЯ МОНАХИНЯ

Случай этот произошел в конце 80-х годов прошлого века. Сосед тети Тани по лестничной площадке Альберт Петрович – доцент кафедры патологической анатомии медфака ЯГУ. Странный рассеянный человек за сорок, в очках, интеллигентный, воспитанный. Жил он с женой и с дочкой – подростком. Альберт Петрович был частым гостем моей престарелой тети, заходил просто пообщаться, иногда помогал по хозяйству, когда требовалась так называемая мужская рука. Хотя с этими обязанностями справлялся кое – как. Его жена тетя Шура – учительница истории, крупная миловидная женщина управлялась с этим куда лучше своего немного «нюни» мужа. Тетя Таня с соседями дружила.

Альберт Петрович часто задерживался на своей работе в «анатомке» медфака, готовил материал для студентов, то есть готовил трупов для вскрытия. Он в мистику мало верил. Мертвых он не боялся, иногда желая казаться брутальным, говорил: «Человек – это ничто, груда костей, мышц и мяса». Но однажды он зашел к тете Тане сам не свой. Альберт Петрович начал свой сбивчивый рассказ: «Это было в прошлом месяце, в субботу вечером, даже ближе к полуночи. Никого кроме сторожа и меня во всем здании медфака не было. Я как всегда работал. Задержался надолго. Вышел в коридор подышать, там всегда прохладно и свежо. В анатомке сильный запах формальдегида, поэтому я часто выхожу в коридор. Хожу, разглядываю плакаты, которые почти знаю наизусть, вдруг мимо меня бесшумно прошла женщина в темной длинной одежде. Я ничего не понял. Подумал, что от усталости и от этого запаха формальдегида показалось, почудилось. Потом собрался и поехал на такси домой, опоздал на последний автобус. Совсем забыл об этом видении. И вчера вечером такое было!

Вчера опять задержался на работе, хожу по коридору, дышу воздухом. И опять мимо меня прошла та же женщина в длинном темном одеянии. Одета как монашка. Я оцепенел. Что же это такое? Может, уборщица? Но они до 4 часов дня справляются с работой и уходят. Новая лаборантка? Одета очень странно. И уборщица, и лаборантка поздоровались бы, перекинулись бы словечком. А эта бесшумно проходит мимо, даже не оглядывается. Мне стало как – то не по себе, но было жутко интересно, я пошел за ней.

Женщина завернула за угол коридора, направилась к выходу, потом оглянулась и позвала меня рукой. Это была немолодая женщина с некогда красивым бледным тонким лицом. В больших голубых глазах затаилась какая-то невыразимая боль и тоска. Уголки рта опущены, тонкие почти бескровные губы беззвучно шевелились. Я последовал за ней. Она как – то бесшумно открыла входную дверь и мы оказались на улице. Она перешла дорогу, пошла по деревянному, хлипкому мосту и направилась в сторону Залога.

Вдруг меня осенило – это была настоящая монахиня в старинной одежде. Монахиня пошла к бывшей Богородицкой церкви, которая сейчас стала лабораторией Института Космофизики. Остановилась, не дойдя до здания бывшей церкви, посередине проезжей дороги, возвела руки к небу, с мольбой посмотрела на меня, приложила руки к груди, покачала головой, бледное исхудалое лицо бедной женщины выражало такие адские муки. Я стоял в смятении и смотрел на эту странную женщину, не понимал, что хочет она от меня. Вдруг на моих глазах женщина исчезла, растворилась в темноте. И тут я испугался по-настоящему. Что за напасть? Заработался? Сошел с ума? Я уже не помню, как добрался до дома. Видимо, сел на последний автобус. Какой-то необъяснимый ужас охватил меня. Я никогда не верил в существование потустороннего невидимого мира и тем более призраков.

А тут этот случай сбил меня с толку», – на одном дыхании проговорил Альберт Петрович. Тетя Таня внимательно выслушала сбивчивый взволнованный рассказ соседа и со свойственным ей спокойствием, и с какой – то слегка высокомерной безмятежностью стала объяснять:

«Так и есть. Это графиня Анна Бестужева, ее здесь в Якутске называли немой монахиней. Ее сослали сюда в Якутию, отрезав язык. Жила она в Спасском монастыре, а потом в доме на месте медфака ЯГУ, из окон которого была видна Богородицкая церковь. Говорят, графиня любила ходить в эту церковь и смотреть на нее из окна своей комнаты. Перед кончиной Бестужева завещала похоронить ее в этом тихом местечке. В 1751 году похоронили графиню Бестужеву в церковном кладбище, расположенном вокруг Богородицкой церкви в Залоге. Теперь поверх старых могил построены жилые дома и проложены дороги. Вот и ходят обеспокоенные таким бездушным отношением отошедшие в иной мир люди. Это большой грех – не чтить память усопших и ходить по их могилам, сравняв их с землей».

Альберт Петрович внимательно выслушал тетю, ни слова не проронил, поникший и озадаченный пошел к себе домой.

Вскоре он уволился с работы, пошел на курсы массажистов, прошел переквалификацию и стал мануальным терапевтом.

Люди рассказывают, что призрак немой монахини до сих пор бродит по коридорам старого здания медфака, как немой укор человеческой безнравственности и бездушности.

ПОСЛЕДНИЙ СЕАНС

В один из весенних вечеров я пришла к тете Тане с ночевкой после последнего сеанса кино. Смотрела с подругами новый фильм в кинотеатре «Центральный». Тетя Таня накрыла стол в гостиной, и мы сели пить чай. Тетя как всегда неторопливо начала рассказывать очередную мистическую легенду:

«Эти события произошли в 30-х годах 20 века в Якутске. В те времена только устанавливалась Советская власть. В городе было еще много богатых зажиточных семей, державших при себе прислугу и слуг, частные предприятия и магазины. В городе, ставшем центром нашей республики, орудовали разные банды, дрались за сферу влияния. Люди жили в страхе, боялись всего. Все было непонятно. На окраинах города: в Сайсарах, в Залоге и на Зеленом лугу происходили настоящие кровавые бойни, уносившие жизни многих криминальных авторитетов того времени. Большая часть города находилась под влиянием Васьки Кривошапкина, он устанавливал свои порядки и присматривал за всем происходящим. При нем людям жилось спокойнее. Много легенд ходило о Ваське Кривошапкине. Но никто не знал, откуда Васька родом, никто не видел его в лицо, никто не знал, как он выглядит: молод ли, стар ли.

Банда Кривошапкина воевала с бандой Николая Эверстова – Буор Сирэй, состоявшей из убийц и грабителей, одним словом, из нелюдей. Банда Эверстова грабила и убивала простых горожан без всякого повода и смысла.

В один из чудных летних вечеров Вася Кривошапкин решил пойти в городской парк. Там по субботам всегда были танцы под духовой оркестр, иногда молодые поэты читали свои стихи.

Васька достал из шкафа светло-серый костюм, темно-синюю рубашку в тонкую белую мелкую полоску. Оделся, завязал толстый серый галстук, взял светло-серую шляпу. Темно-серые остроносые туфли на квадратных каблуках вычистил до блеска. Подошел к большому зеркалу.

С зеркала смотрел стройный высокий смуглый молодой человек с приятной внешностью, с лучистыми смеющимися глазами. Вася пальцами откинул назад черные блестящие волосы, улыбнулся своему отражению, остался доволен собой. В Васиной голове вертелась мысль, что никто, увидев этого хорошо одетого приятного молодого человека, не подумал бы, что это известный бандит, главарь банды Васька Кривошапкин, державший половину города в страхе. От этой мысли у парня настроение приподнялось, захотелось радоваться, веселиться.

Погруженный в свои мысли Вася вышел на улицу, прошелся пешком и быстро дошел до парка. Пошел по центральной аллее к танцплощадке. Вдруг краешком глаз заметил, что по соседней тропинке, идущей среди стройных молодых сосен, неторопливо шла девушка в светлом летнем костюме. Он никогда раньше не видел эту девушку. Вася остановился и стал тайком рассматривать очаровательную незнакомку. Девушка была выше среднего роста, хорошо сложена. Черные густые волосы были подстрижены под каре и завивались, лицо нежное продолговатое, несколько бледное, но полное какой-то невыразимой прелести. Большие черные глаза, затененные густыми ресницами, были необыкновенно чисты и серьезны. Над этой бездной глаз – густые красиво очерченные с правильным изгибом брови. По- детски пухлые румяные губы были приоткрыты в милой улыбке. Девушка была так хороша собой, что глаз не отвести – светла и чиста, будто светилась изнутри. Одета она была с безупречным вкусом. На длинной белой шее нитка розового крупного жемчуга. Из-под черных блестящих волос были видны длинные жемчужные серьги. На ней был нежно-сиреневый летний костюм из дорогого шелка. На голове – ажурная белая шляпка, нежные точеные ручки были в белых ажурных перчатках. На тонком запястье – белый кожаный ридикюль, украшенный французскими кружевами. На узких ножках белые ажурные кожаные туфли с ремешками на среднем каблучке. Эту девушку Вася раньше никогда не видел в этом городе. Потом догадался, что это дочка одного из состоятельных людей города Гавриила Семенова, державшего несколько лавок и гостиный двор в Якутске. Говорили, что она в этом году окончила университет, и вернулась из Иркутска на родину.

Молодой человек вышел к тропинке, и, улыбаясь, пошел навстречу девушке.

– Добрый вечер. Барышня, можно с вами познакомиться? – сказал он, приподняв шляпу и кивнув в знак приветствия.

– Вечер добрый. Можно, – ответила девушка, одарив его ослепительной улыбкой.

– Меня зовут Василий, а вас?