След волчицы. Книга 1

След волчицы. Книга 1
Вандор Хельга

Простой ленинградский парень Валентин, забравшийся в дот во время загородной прогулки, внезапно оказывается в средневековом замке. Там его принимают за менестреля. Однако Валентин не оставляет попыток вернуться обратно в Ленинград. Некая Эмма обещает парню, что дочь хозяйки замка, Каталина, может открыть ему Врата Времени. Эмма долго ведет Валентина по следу девушки. В конце концов тот понимает, что попал в мир оборотней, более того, он и сам – оборотень по крови! Так вернется ли он обратно?..

Вандор Хельга

След волчицы. Книга 1

Глава 1

Телефон находился на столе молоденькой блондинки Ксюши – диспетчерши нашего таксопарка. Она была симпатичной и улыбчивой, хоть на конкурс красоты отправляй, если бы не её страшно кривые ноги, спрятанные под столом.

Я подошел и взял трубку.

– Слушаю.

– Ну что, золотце, завтра в отпуск?.. – раздался веселый голос моей подружки Эдиты.

Она всегда называла меня золотцем, хотя я и злился. Я же, в зависимости от своего настроения, называл её то Эдитой, то Эдькой, то – ИдиТы!

– Да!

Отвечал я коротко и по существу. Телефон был служебный, и вокруг него постоянно вертелись чужие уши.

– Прекрасно! Значит, как и договаривались…

– Потом поговорим, – оборвал я её.

– Золотце, а я уже купила нам с тобой билеты на поезд, Ленинград-Симферополь! – Эдита не обращала внимания на мои короткие ответы.

– На завтра, что ли? – нахмурился я.

– Нет, отъезд в следующее воскресенье! А завтра давай отправимся куда-нибудь в сторону Яппиля, отметим наши отпуска…

– Мне сейчас некогда, – бесцеремонно заткнул я фонтан её красноречия и положил трубку.

– Уезжаешь в отпуск, Валёк?.. – мило улыбнулась мне Ксюша.

Ох уж эти мне догадливые уши… И очаровательная улыбка – в ответ на мою явную грубость, пусть и предназначенную для другой. Извини, Ксюшка, ничего тебе не обломится, не старайся.

– Да, на юга, в Крым, – буркнул я.

– Как я тебе завидую!.. – мечтательно произнесла та. – Никогда не была на Черном море…

– Ага, – опять буркнул я и отошел от служебного телефона, и вовремя: дверь отворилась, и в ней показался сам директор нашего таксопарка, Кузьмич. Как известно, он терпеть не мог телефонных разговоров своих подчиненных. Особенно – личных.

– Золотарев!.. Тебе что – делать нечего?.. Твой отпуск с завтрашнего дня, а сегодня – будь добр, полная смена!

– Ухожу, уже ухожу, – опять буркнул я, проходя боком между столом Ксюши и Кузьмичом, втянувшего в этот момент свой объемный живот.

Золотарев Валентин – это есть я, собственной персоной, водила третьего таксопарка города Ленинграда. Если точнее – мое имя Валентино, да, да, именно так возжелала назвать меня в приснопамятные времена моя маман, Изольда Ракоцина, актриска одного из многочисленных театров.

Из детства у меня остались в воспоминаниях её напыщенные речи о своей принадлежности к знаменитому трансильванскому роду князя Ракоци – голословно, разумеется, и ее отъезды на постоянные гастроли. Да, и еще – её последний отъезд к своему новому мужу и режиссеру. Мне тогда было шесть лет, и я ревел как девчонка, а зря: зато мы с отцом остались в нашей старой коммуналке на Петроградке, где у меня было множество друзей. Маман же переехала на Лиговку, там она и свила свое новое гнездо.

Кроме дурацкого имени Валентино она ещё хотела втюхать мне свою претенциозную фамилию, но тут уж возмутился мой батя, Иван Золотарев, обычный инженер-путеец. Эта его фамилия в дальнейшем тоже доставляла мне мало приятного: кликуха – Золотарь – прилипла ко мне с самого детства, и я не раз махал кулаками из-за её вонючего смысла.

Эдита же называла меня золотцем, а уж какой смысл она вкладывала в это – знала только она сама. Эта кликуха мне тоже не нравилось, но приходилось терпеть, что же делать, раз такая фамилия досталась.

После развода свои мужские дела отец решил просто: ночевал через раз – то дома, то через две комнаты у тети Кати, одинокой соседки; она же заботливо готовила нам с ним еду на общей кухне.

От недостатка родительского внимания я не страдал, наоборот – данный недостаток был предметом зависти у моих дворовых друзей: я был свободен от нравоучений, студий, скрипок, репетиторов и прочих проявлений родительской опеки. Мои двойки батю не смущали, он утверждал, что оценки нам всем поставит жизнь. За что я ему благодарен и по сей день.

После восьмого класса батя пристроил меня помощником слесаря вот в этот таксопарк здесь же, на Петроградке. Здесь я научился слесарить, шоферить и сдал на права.

Мои бывшие одноклассники дружным стадом штурмовали вузы, выдвигались на всяческие комсомольские целины, стройки и прочие дуриловки. Я между тем отслужил водилой в армии, после чего вернулся на свое рабочее место и стал таксовать.

В это же время в моей жизни появилась девчонка Эдита – такая себе белокурая бестия, тоненькая, но с большой грудью. Познакомились мы с ней на одной из вечеринок, где оба, осушив по паре стаканов «сухаря», лихо отплясывали новомодный танец рок-н-ролл. Как мы с ней танцевали! Легкая фигурка Эдиты в моих руках взлетала подобно птичке.

После танца мы познакомились, проболтали до конца вечеринки и запасов вина, а потом отправились ко мне и так же вдохновленно принялись осваивать азы секса. Не знаю, была ли это любовь, но нам было весело и очень даже здорово. Эдита, как и я, отнеслась к занятию с неподдельным интересом и весельем, и безо всяких там благородных ужимок.

Утром нас застукал батя, вернувшийся от тети Кати. Моя подружка перепугалась и натянула одеяло до глаз, но батя просто прочел нам лекцию, объяснив как тяжело растить ребенка, если мы пустим на самотек этот вопрос. Мог бы не стараться, мы и не собирались пока ни обзаводиться потомством, ни узаконивать наши отношения.

У моей подружки оказался веселый и легкий нрав, не омрачающий наши свободные отношения. А самое главное, что привлекало меня в ней – это были ее огромные груди при тоненькой фигурке. Эти сиськи с ходу заводили меня, стоило только увидеть или даже просто подумать о них, ну, мужики меня поймут.

Все свободное от работы время – Эдита тоже же работала, продавщицей – мы проводили вместе. Особенно нам нравились турпоходы на Оредеж и в тамошние пещеры, кто там не был, настоятельно советую побывать: большей красоты я в своей жизни не встречал.

Те годы были ознаменованы едва ли не поголовным народным помешательством –скупками различного хлама, от кофейных сервизов и книг до хрусталя и ковров; весь этот мещанский антураж впоследствии пылился в однотипных мебельных стенках, стискивающих и без того крохотное пространство жилых квадратных метров.

К моему большому удовольствию, Эдита не страдала вещизмом. В снимаемой ею комнатке на пятой линии было по-спартански просто, ничего лишнего, никаких там салфеточек-занавесочек. Как и я, моя подружка, довольствовалась малым: рюкзаком, гитарой и бутылкой вина в хорошей компании.

Помнится, я предложил ей сходить к знакомому барыге за шмотками, но она уперлась – ни в какую. К счастью, на ее ладной фигурке даже непритязательные одежды смотрелись довольно мило.

Наш первый совместный отпуск мы с ней решили провести вдвоем, дикарями в Крыму, на его безлюдном юго-восточном побережье.

Ближе к концу смены в мою машинку подсел очередной пассажир – немолодой товарищ профессорского вида, в очках и с объемным портфелем.

– На Васильевский, пожалуйста.

Я вырулил от Московского вокзала и влился в поток машин на Невском.

Некоторые водилы всю дорогу едут молча и хмуро, я же предпочитал разбалтывать своих пассажиров. А что такого?.. Во-первых, отвлечь пассажира от повседневной маяты-суеты – самое что ни есть доброе дело. Во-вторых, зачастую и сам почерпнешь чего-то новенького для своего интеллекта. А то ведь многие думают, что у водилы в голове и нет ничего, кроме баранки и колес. А я вот, к примеру, очень люблю читать там всякое, я всеядный и запойный в этом плане. Соседки по коммуналке всегда поднимают дружный ор, как только увидят меня, идущим в туалет с книгой…

Пассажир достал папку и принялся изучать какие-то бумаги. Мельком взглянув в них, я прочитал что-то о карьерных разрезах.

– Горняк? – спросил я.

– Горняк?.. – переспросил пассажир, после чего спрятал свои бумаги и повернул ко мне приветливое лицо. – Я, молодой человек, геолог! Всегда им был и останусь до конца своих дней!

– Мы тоже любим походы, – ввернул я свое.