Бриллиант Фортуны

Четвертое письмо. «Ваши глаза сияют, как звезды, во мраке моего существования…» Пятое: «Вы – принцесса моих грез. Я знаю, что надеяться мне не на что, но все же надеюсь…» Шестое: «Я понимаю, что нам суждено быть только друзьями». Седьмое: «Из всех дам, присутствовавших в театре, вы были самой прекрасной, вы затмили их, как солнце затмевает бледные светила…"

Н-да-с. Ну, раз уж дело дошло до солнца, придется мне, милый мой, и вправду тебя убить, тут уж ничего не попишешь.

Алексей просмотрел оставшиеся письма. В сущности, все они были повторениями предыдущих. Каверину они показались претенциозными и неискренними, но он знал, что на молодую, легко возбудимую натуру они оказали бы совсем иное действие. Ведь княжна бережно хранила их в потайном ящичке своего бюро, о котором таки пронюхала пронырливая Варвара Федотовна, и писала на них ответы.

Без десяти семь фрейлина заглянула к своему «племяннику», и тот молча вручил ей письма, сложенные в том же порядке, в котором он их получил.

– Вы прочли? – не удержалась старая доносчица. Ее глаза горели любопытством.

– От первого до последнего слова, – холодно ответил Каверин, не желая вдаваться в подробности.

– И каково же ваше мнение обо всем этом?

Алексей усмехнулся, и, заметив эту усмешку, Варвара Федотовна невольно насторожилась. Точно так же усмехался ее отчим, который бил ее мать смертным боем во все время их недолгой женитьбы.

– Я полагаю, вы поступили совершенно правильно, сударыня, отписав обо всем куда следует. Теперь этим делом займусь я, а господин Эльстон очень скоро пожалеет, что затеял все это.

– Я на вас рассчитываю, сударь, – серьезно сказала Голикова.

– Я счастлив это слышать, Варвара Федотовна. Всегда к вашим услугам, дорогая… тетя.

Фрейлина вышла. Алексей вздохнул, потянулся, лег на кровать и поудобнее устроился.

«Так, с этим делом все ясно: Полина оказалась неправа. Интересно все-таки, что тут делает Видок? Правду он сказал нам о своем расследовании или нет? Неужели он всерьез думает, что можно найти хоть что-то, да еще спустя почти полвека?»

Когда Жанна через полчаса заглянула к Алексею, чтобы узнать, не нужно ли ему чего-нибудь, он уже крепко спал.

Во сне ему привиделся Видок, который бегал по Парижу с огромным пистолетом в руках. За ним в свою очередь гонялись преступники, но он ловко хватал их за шиворот и засовывал в шкатулку из слоновой кости, которую извлекал из кармана. Потом он выстрелил в Каверина, достал шкатулку и открыл ее. Внутри лежала груда бриллиантов. Видок разразился демоническим хохотом, проглотил их и удрал в подземный ход. Фалды его фрака летели за ним по ветру, как два воздушных змея.

* * *

Великая княжна Александра Михайловна села за фортепьяно и откинула крышку. Мгновение – и из-под ее пальцев потекла восхитительная соната, рекой божественных звуков растекаясь по комнате, всей вилле и прилегающему саду.

Фрейлина Голикова тихо застонала. Все утро у нее болела голова, а от музыки боль стала еще сильнее. Наверняка противная девчонка села играть нарочно, чтобы досадить ей, Голиковой. Так оно, в сущности, и было. Посреди труднейших пассажей княжна нет-нет да и поглядывала на фрейлину: что, проняло тебя, старая чертовка?

У княжны были свои основания злиться на Варвару Федотовну. Вернувшись с прогулки, княжна заглянула в бюро и заметила, что письма Эльстона лежат в ящике не так, как обычно. Она сразу же догадалась, кто рылся в ее вещах, и теперь наслаждалась маленькой домашней местью. Аллегро, аллегро! Ах, у Варвары от огорчения даже нос стал красным! Ну-ка, еще громче, еще выразительнее!

– Ах, ваше высочество! – простонала Варвара Федотовна, изнемогая. – Как вы дивно… восхитительно играете!

Княжна в ответ только лукаво улыбнулась. Несчастная фрейлина тихо сползла с банкетки и поспешила к дверям. У нее возникло впечатление, что голова вот-вот разлетится на миллион кусков.

Княжна закончила сонату и начала играть ноктюрн Шопена.

– Жанна! – неожиданно позвала она.

Горничная, протиравшая пыль в соседней комнате и через полуоткрытую дверь слушавшая игру молодой хозяйки, немедленно явилась на зов.

– Да, ваше высочество?

– Мадемуазель Полина еще не вернулась? Она обещала привезти от мадам Лантелин шелк для вышивания.

– Нет, ваше высочество, ее еще нет.

– А как там наш гость? – осведомилась княжна безразличным тоном.

– Молодой офицер? – уточнила Жанна. Она подумала и сказала: – По-моему, он всем доволен.

– Жанна, я не об этом, – сказала Александра. – Какое впечатление он на тебя произвел?

– Он гораздо приятнее своей тетки, – решительно сказала Жанна, настрадавшаяся в свое время от придирок Варвары Федотовны. – Но у него грустные глаза.

– Правда? – заинтересовалась княжна. – А я и не заметила. Что он сегодня делал, ты не знаешь?

– Утром гулял немного, потом был на конюшне, смотрел лошадей. Ему понравился Сомерсет, тот, который в яблоках.

– Сомерсет совсем дикий, – недовольно заметила княжна. – И вообще плохо объезжен.

– Не знаю, – беспечно сказала Жанна, – но с офицером был как шелковый. Даже конюх удивился.

Ноктюрн меж тем уже успел сбиться на какой-то невнятный прелюд. Княжна заметила это и рассердилась на себя.

– Можешь идти, – сказала она горничной.

– Да, ваше высочество, – ответила Жанна, приседая.

«Мало ей мсье Эльстона, – подумала она, выходя из комнаты, – так теперь еще офицера подавай! Какая вы кокетка, ваше высочество!»

В своей комнате Алексей достал шпагу и повертел рукой так и эдак, прилаживаясь к эфесу. Издалека до него доносилась мелодия – кто-то играл на фортепьяно. Каверин опустил руку и заслушался. Он догадался, кто сидит за инструментом. Закончив ноктюрн, княжна неожиданно принялась за бравурную мелодию польки.

«Жаль ее, жаль, – думал охваченный смятением Алексей. – Первая влюбленность, юг, ощущение свободы вдали от родителей, от постылого двора… Даже босиком можно ходить, когда старая фрейлина не видит. (Он улыбнулся, вспомнив, в каком виде встретил вчера княжну.) А я должен убить его. Это разобьет ей сердце, бедняжке… Но – приказ есть приказ, тут уж ничего не поделаешь».

Он вложил шпагу в ножны и убрал ее с глаз долой. Теперь он почти жалел, что больше не находится на Родосе, где его на каждом шагу могли подстеречь и зарезать. Там игра велась хотя бы честно. Он был с опасной миссией в опасной стране, он выполнял свой долг, и если бы выполнил его плохо, ему пришлось бы пенять на себя. А здесь ему не приходилось, в сущности, ничем рисковать. Все предельно просто. Приехать, разобраться на месте и при малейшем подозрении – уничтожить. Сегодня вечером они встречаются за картами, и сегодняшний вечер решит судьбу Эльстона, – хотя сам Эльстон еще не подозревает об этом. Да, сегодня вечером…

Глава седьмая,

в которой двое воспитанных людей договариваются, как им уладить разногласия

– Вы, кажется, незнакомы, господа… Полковник Вадье. Господин Каверин, русский офицер.

– Рад познакомиться с вами, мсье… Поправляете здоровье?

– Некоторым образом.

У полковника, пожилого плешивого мужчины с мясистым лицом, украшенным седой щеткой усов, оказалось на редкость крепкое рукопожатие.

– Милости просим в нашу компанию… Это Лабрюни, доктор.

– С доктором мы уже знакомы, – заметил Алексей, отвечая на поклон вертлявого человечка.