Отравленная маска

– Как ты глуп, Гриша, – равнодушно заметил ему Евгений.

Гриша, ничуть не обидевшись, еще заливистее рассмеялся.

– Я приглашу ее на вальс, – решился Озеров и сделал шаг вперед.

– Берегись, Митенька, – сказал ему вслед граф Полонский. – По-моему, та вульгарная особа рядом с ней только и ищет, кому бы ее сосватать. Да и, насколько я помню, происхождение у нее – так себе.

Озеров не был снобом, но он заколебался и упустил момент. Амалия, по-прежнему чувствуя себя под перекрестным огнем взглядов, двинулась к толпе ожидавших приглашения девушек. Она не была трусихой, но колени у нее подгибались.

«Никогда не буду больше ездить на балы!» – решила она.

«Но чего же я боюсь? – в смятении подумала она уже в следующее мгновение. – Чего? Как все это глупо, в самом деле!»

– Похоже, у бедняжки неспокойно на душе, – притворно участливым тоном заметила длиннолицая девушка в желтом платье. К ней только что подошел офицер в красивом белом мундире, собираясь пригласить ее на танец.

Офицер обернулся, и Амалия мгновенно узнала его. Этого человека она видела в Ментоне – он жил в уединении на соседней вилле и лечил слабые легкие. Когда умер ее отец, сосед – его звали Орест Иванов – первым предложил свою помощь, хотя за все предыдущее время они перекинулись едва ли десятком фраз. И хотя память об Иванове была связана для Амалии с самыми горестными минутами ее жизни, она тем не менее обрадовалась, заметив среди многолюдной толпы хоть одно знакомое лицо, и дружески кивнула ему. О том, что произойдет непосредственно вслед за этим, она даже не могла помыслить: бросив девушку в желтом, офицер шагнул Амалии навстречу.

– Мадемуазель Тамарина, если не ошибаюсь? – весело спросил он, кланяясь ей. – Вы еще не танцуете? Позвольте пригласить вас!

Амалия порозовела и наклонила голову. В руке у нее был веер, и она оглянулась, ища, куда бы положить его, но тут Лариса Сергеевна подошла и взяла его. Случайно Амалия перехватила взгляд девушки в желтом, который был красноречивее любых слов. «Однако как легко нажить себе врага», – мелькнуло в голове у Амалии, но она не стала задерживаться на этой мысли. Офицер в белом взял ее за кончики пальцев и повел в круг.

– А я и не знал, что вы будете, – сказал он.

– Я и сама не знала, – искренне ответила Амалия.

Их подхватила волна музыки, закружила и увлекла за собой. Поначалу Амалия выступала робко – ее не покидало чувство, что все присутствующие смотрят именно на нее; но потом она забыла обо всем на свете, кроме танца и своего кавалера. Он прекрасно вальсировал, тонко чувствовал ритм и ни разу не допустил ошибки. То и дело Амалия ловила на себе исполненные жгучей зависти взгляды оставшихся без приглашения дам, и ей это было и забавно, и приятно. Вся ее былая неуверенность отступила куда-то, растворилась в дрожании сотен огней, наполнявших залу. Это был ее вечер и ее мир. Для нее – ликование музыки, для нее – яркий свет, для нее – восхитительное кремово-розовое платье, ничуть не сковывавшее движений, для нее – улыбки, смех и… этот молодой человек, чья рука в белой перчатке касалась ее руки. Они были самой красивой парой в зале, она – белокурая, тоненькая, с четко очерченными уголками губ и черными бровями, и ее кавалер – темноволосый, ослепительно юный, с серо-зелеными глазами и тонким профилем, достойным камеи. Особенно ей почему-то нравились в Оресте его длинные ресницы, от которых его взгляд словно становился глубже и загадочней. А еще ее пленяла его прелестная улыбка, от которой на щеках неожиданно появлялись ямочки, и тогда становилось ясно, что их обладателю не больше двадцати лет. Амалия видела Ореста всего четвертый или пятый раз в жизни, а ей уже казалось, что они знакомы давным-давно. Никогда еще ни с кем не было ей так легко, как с этим юношей в белом здесь, в просторной танцевальной зале московского особняка.

– А я и не знала, что вы офицер, – сказала она, кивая подбородком на его мундир.

Орест улыбнулся.

– О, это тайна!

Вальс вспыхнул фейерверком и угас. Амалия почувствовала, как ее кольнуло острое сожаление оттого, что все так быстро закончилось. Тем не менее она улыбнулась и грациозно поклонилась своему кавалеру, правой рукой отводя с виска непокорный локон. Иванов спросил, с кем она танцует мазурку.

– Еще не знаю, – ответила Амалия.

– Тогда оставьте ее за мной, хорошо?

Он блеснул глазами, улыбнулся и отошел. К Амалии уже спешила Лариса Сергеевна с ее веером. Оркестр заиграл кадриль.

– Дорогая! – воскликнула купеческая вдова. – Я понятия не имела, что ты знакома с князем! Право же, ты должна была мне его представить!

– С каким князем? – удивилась Амалия.

– Тот молодой человек, с которым ты танцевала… разве ты не знаешь, кто это? Князь Орест Рокотов, богач и… кавалергард…

Веер замер в руке Амалии.

– В самом деле? – довольно сухо ответила она. – В Ментоне я знала его под другим именем.

– О, – оживилась Лариса Сергеевна, – наверное, он хотел сохранить инкогнито. Так ты что, даже не знала, кто он такой? Уму непостижимо!

Но Амалия не успела ответить, потому что в это мгновение к ней приблизился Дмитрий Озеров и, застенчиво кашлянув, пригласил ее на кадриль.

Глава 8

– Dеcidement, elle te fait raffoler[25 - Положительно, она сводит тебя с ума (франц.).], – сказал граф Евгений.

Был май – прекрасный май в пене сирени. Легкие облака, казалось, заблудились в высоком небе цвета мечты. То там то сям над травой пролетали, кружась, белые и желтые бабочки. Коляска, в которой сидели приятели, медленно катилась вперед, и ажурное переплетение листьев отбрасывало на их лица подвижную меняющуюся тень.

– Ради бога, не строй из себя резонера, – с досадой сказал Дмитрий.

Евгений с жалостью поглядел на своего друга. Дмитрий был высокий, но узкоплечий, с впалой грудью и немного вялыми чертами лица. Его русые волосы слегка вились на концах, а на переносице уже начали прорезаться хмурые морщинки. Он не любил постоянно носить очки и теперь близоруко щурился на аллеи, по которым они проезжали. В сторону Евгения Дмитрий не смотрел.

– Прежде чем ты натворишь глупостей, – донесся до него голос графа, – я хотел бы, чтобы ты кое-что узнал об этой особе.

– Все, что мне надо, я и так знаю, – еще более сердито ответил Озеров.

Но Евгений упрямо продолжал:

– Ее семья разорена, а мать напросилась жить к родственнице мужа, богатой купчихе. Отец недавно умер от чахотки и оставил долги – как я слышал, на сумму в восемь тысяч рублей, не меньше. Часть долгов купчиха выплатила, но ей, похоже, уже наскучило заниматься благотворительностью. Теперь она не прочь переложить эту обузу на другие плечи…

– Евгений!

– Надо сказать, – добавил граф, – что эта особа хорошо усвоила ее план. Сначала она втерлась в доверие к тебе и Оресту, потом Орест представил ее своим родственникам Орловым, которых она совершенно очаровала, и теперь ее чаще можно застать у них дома, чем их самих. А между делом она напропалую кокетничает с тобой, с Орестом и еще с дюжиной молодых людей, причем даже Грише Гордееву не удалось избежать ее чар. Недавно он заявил мне, что у мадемуазель Амели глаза цвета шампанского и что он никого не встречал красивее ее. Я пытался его образумить, но… – граф Полонский пожал плечами с крайне утомительным видом. – Кончится тем, что она кого-нибудь из вас непременно на себе женит. Она же только об этом и мечтает!

Из дневника Амалии Тамариной

8 мая. Большой бал у Орловых по случаю дня рождения их дочери. Муся Орлова вся в белом, я – в голубом. Муся (ее настоящее имя, разумеется, Мария) очень милая, подвижная и говорливая барышня. Она всего на два с чем-то месяца младше меня, и неудивительно, что мы быстро нашли общий язык. Я танцевала с графом Евгением Полонским – это было все равно что танцевать с ледяной статуей, но с ним я хотя бы спокойна, потому что он не собирается на мне жениться. Каждый раз, когда я вижу нечто, похожее на жениха, я становлюсь до ужаса несчастной. Две кадрили я танцевала с Орестом. После него мне пришлось взять в кавалеры Гришу Гордеева. Он пошлый, толстый и фатоватый. Пока мы танцевали, он осыпал меня тысячью комплиментов по поводу моих волос, моего платья, моих украшений, моих глаз и снова моих волос, после чего я потеряла терпение и парировала с невинным видом: «Но, сударь, так мы никогда не доберемся до самого главного». Он побледнел и с заиканием спросил: «Ч-что в-вы имеете в вид-ду?» – «Ум, сударь», – ответила я и среди танца со смехом убежала от него. А он остался стоять с открытым ртом.

– Я не понимаю тебя, – сказал Дмитрий после небольшой паузы. – Какое тебе дело до… до моих отношений с Амалией? Согласен, мне приятно встречать ее, приятно беседовать с ней… Она очень начитанная, прекрасно образованная барышня. И… и ей тяжело пришлось в жизни, можешь мне поверить. Она видела, как умирает ее отец, она… Ты несправедлив к ней, – решительно закончил он. – Просто несправедлив!

Из дневника Амалии Тамариной

12 мая. Митенька Озеров читал мне начало своей повести. Она открывается описанием луны, скользящей меж облаков, на двух страницах текста. Герой появляется еще через десяток страниц… Героиня – идеальна и хороша до невозможного. Когда я осмелилась заметить ему, что в жизни таких людей не бывает, он обиделся и возразил, что писал ее с меня. К стыду своему, я не нашлась, что ему ответить.

15 мая. Бал-маскарад, граф Полонский, Митя-литератор, я в платье цвета вишни, я пользуюсь успехом. У меня репутация кокетки, сказал мне граф Евгений. Я ответила, как Фигаро: «Я лучше, чем моя репутация».

– Поразительно, – сквозь зубы заметил граф, – до чего же доверчивы некоторые люди.

Дмитрий в изумлении покосился на него.

– Нет, Евгений, это… Я вижу, тебе не нравится Амалия, но… Что она тебе такого сделала, в конце концов?

Прежде чем ответить, граф аккуратно стряхнул пылинку со своей перчатки.

– Я не люблю людей, которые выдают себя за то, чем они не являются, – ровным голосом промолвил он. – Только и всего. Эта Амалия – хитрая, беспринципная особа, которая не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего. Все, что ей нужно, – это богатство и громкое имя, потому что у нее нет ни того, ни другого. А получить их проще всего через брак с каким-нибудь влюбленным глупцом.