Поезд-фантом

– Жить! Нормально жить, – продолжал я.

Она накинула шинель мне на плечи и снова пристально посмотрела в глаза.

– Что значит нормально? – спросила она у меня.

Я задумался. Она смотрела на меня и молчала. В конце концов, я так и не нашел, что ей ответить. Я просто обнял ее на прощанье и хотел открыть дверь, чтобы выйти. Вдруг, какая – то сила остановила меня и я, обернувшись, сказал ей:

– Я постараюсь найти выход, и если у меня это получится, то я вернусь за вами.

– Вы знаете, ровно неделю назад, я совсем не хотела жить. Моя жизнь была так пуста, что совершенно была мне безразлична. Я признаюсь вам, что я уже несколько раз хотела покончит с собой до того, как села на этот поезд, да все никак не решалась. Но сейчас все изменилось. Вы понимаете меня?

– Пытаюсь, – признался я, – я обязательно вернусь за вами. И, если вы передумаете, то возьму вас с собой.

Я сказал это от чистого сердца, и, видимо, мои слова произвели на нее впечатление. Она попросила меня, чтобы я задержался на секундочку и, приложив руку к своим волосам, достала из них заколку, которая напоминала длинную острую спицу. Дама протянула мне ее и сказала:

– Этим я делала отметины на своей кровати каждое утро.

– Я не возьму, – стал сопротивляться я, – к тому же, как же вы тогда будете считать дни?

– Мне это больше ни к чему, – очень спокойно отвечала девушка.

– Нет, нет, – возражал я, – да и потом, я тоже не собираюсь делать подобные отметины, мне их делать, как видите, просто негде, – пытался я перевести все на юмор.

Но девушка, вдруг неожиданно, очень решительно ответила мне:

– Я говорю, берите! И точка! Так надо! Все! Прочь! Прочь! Прочь!

С этими словами она, почти силой выставила меня из своего купе, и я снова очутился в вагонном коридоре. В моей руке была ее заколка, а на плечах накинута шинель. Я убрал заколку в карман шинели и направился дальше по коридору.

«Сейчас снова будет пробегать этот голубоглазый псих» – подумал я.

Но, как ни странно, коридор был совершенно пуст. В нем было совсем тихо и по – прежнему холодно. Я выглянул в окно. Там было совсем темно. Всмотревшись в эту темноту, я смог разобрать, что кругом лежали снега. Я снова ущипнул себя за руку, и снова почувствовал боль.

«Понятно», – сказал я сам себе, – «значит, это все же не сон».

Я уже снова успел проголодаться. И это было очень странным, так как никогда раньше, в моменты сильных переживаний, я не мог заставить себя проглотить и кусочка пищи. Это всегда вызывало беспокойство у близких мне людей, привыкших к тому, что, как правило, я очень любил вкусно поесть, потому, что всякий раз, когда у меня случались крупные неприятности, которых, кстати сказать, было немало в моем бизнесе, я начинал сильно худеть. Однажды, я даже чуть не угодил из – за этого в больницу, но, слава богу, все обошлось. Опять же, благодаря маминому борщу, против которого устоять, было почти невозможно. Мама знала, как я его люблю и всячески пыталась меня заставить поесть, но тогда, мне не хотелось даже моего любимого борща, просто, мне стало очень жалко моих родителей, и я вынужден был сделать над собой усилие, чтобы успокоить их.

Сейчас же, у меня проснулся, просто зверский аппетит. Это даже немного пугало меня, ведь с такой реакцией моего организма на стресс, я столкнулся впервые в жизни. Я решил, что несколько глотков воды помогут мне хотя бы на время утолить чувство голода и направился в начало вагона к крану с водой. На кипяток я, конечно же, не рассчитывал, зная, что здесь никто не топит, а вот в том, что с холодной водой мне здесь повезет больше, я был просто уверен. Возле емкости с водой, я увидел железную кружку, которая представляла из себя, просто таки, музейный экспонат, так как была, по моим представлениям ровесницей Великой Отечественной войны. Я повернул кран, и струя ледяной воды со звоном коснулась дна этого раритета. Я сделал несколько глотков. Вода была просто ледяная. У меня даже свело челюсти от холода. Я хотел было поставить кружку на место, но, вдруг, случайно, увидел на ней какую – то надпись, которая меня почему – то заинтересовала. Я поднес кружку к своим глазам, чтобы рассмотреть эту надпись, которая была сделана вручную, да к тому же еще так мелко, что прочесть ее было почти невозможно. Всмотревшись в нее, я с трудом разобрал следующее: «19 ноября 1942 год. Начало наступления». Я быстренько прикинул в голове, что бы это могло значить, и сообразил, что эта кружка, действительно времен второй мировой войны. Дата, указанная на ней выпадала на период Сталинградской битвы. Я, к своему стыду, не особенно хорошо знал историю, но о таких важных событиях, как Сталинградская битва, разумеется, я имел представление. Именно 19 ноября 1942 года начался ее второй период – Сталинградская стратегическая наступательная операция, которая началась с ноябрьской наступательной операции по окружению сталинградской группировки противника. Я даже вспомнил, что эта операция имела название «Уран». Я сразу представил, что эта кружка могла принадлежать какому – нибудь солдату, который погиб в одном из многих боев, так и оставшись неизвестным. Почему – то мне представился безногий солдат, с трудом передвигающийся на самодельном передвижном устройстве, но, все равно, рвущийся в бой.

«Выходит, что не зря я получал свои пятерки, раз до сих пор все это помню», – подумал я, возвращая на место кружку.

– Оставь ее себе, – услышал я чей – то голос сзади.

Я обернулся, но передо мной никого не было, лишь, когда я взглянул вниз, то увидел безногого человека, сидящего на низкой самодельной каталке, точь в точь, как только, что себе представлял. Он был одет в военную форму, времен все той же второй мировой войны, а на его груди было несколько медалей, которые меня очень заинтересовали, и я стал их издали рассматривать. Он опустил глаза, смущаясь, заметив, это.

– Здесь нет той, самой главной, – махнул он рукой, – за оборону Сталинграда, – я не успел ее получить…

– Извините, мое любопытство, – сказал я, видя, что оно немного сконфузило моего нового собеседника.

Я увидел на его руке часы, но, зная, что они тоже остановились в самое неподходящее время, я уже не стал спрашивать, который сейчас час.

Он же, снова уловив мой взгляд, сам завел разговор о времени.

– Они стоят, уже давно, – сказал он мне, показывая на свои часы.

– Я знаю, – ответил я, а потом со вздохом добавил, – они стоят с той самой минуты, как вы сели на этот поезд.

Незнакомец удивленно посмотрел на меня своими серыми глазищами и возразил:

– Вовсе нет.

Тут уже удивился я:

– Как же нет? Разве здесь бывает по – другому?

– Здесь, бывает по разному, – немного грубовато ответил мне мой новый собеседник, а мои часы остановились совсем в другой момент.

– Если не секрет, то в какой? – продолжал я настойчиво интересоваться.

– Вы уверены, что хотите это знать? – засмеялся, вдруг незнакомец.

– Уверен, – ответил я спокойно.

Он перестал смеяться и так же спокойно ответил:

– Они остановились в тот самый момент, когда, наконец – то, сделав свое дело, убрал свои руки от моей шеи проклятый «фриц», к стати сказать, точная копия Фридриха Паулюса, да они все для меня на одно лицо, – он немного помолчал, а потом заметил, – как видите, часы могут останавливаться в самые непредсказуемые моменты, даже во время смерти.

Не сложно было догадаться, что моего собеседника задушил какой – то немец во время Сталинградской битвы. Разумеется, Фридрих Паулюс, самолично, вряд ли мог это сделать, скорее всего, мой собеседник, просто считал, как и многие другие, что виноват в его гибели именно главнокомандующий, который руководил смертоносной операцией. Я еще, будучи школьником, прочитал иллюстрированную книгу о Нюрнбергском процессе, на котором он давал свидетельские показания. Но я не стал говорить этого моему собеседнику, по тому, что только сейчас, я понял, проанализировав его последние слова, что время, указанное на остановившихся часах, может совпадать со временем смерти человека, а это означало, что только одно, что я нахожусь на том свете.

– Вы хотите сказать, что я умер? – прямо спросил я у него.

– Я не хочу это сказать, – ответил незнакомец, – вы сами это говорите.

– Но мои часы остановились в полдень, в то же время, я сел на этот поезд, – сказал я, вопросительно глядя на него.

Он же спокойно отвечал:

– Только и всего, только и всего.

– Я видел здесь свою мать, – сказал я ему.

– Так чего же тогда ты переживаешь? Это нормально, здесь также могут появляться и живые и мертвые. Но, правда, только те мертвые, которые умерли не своей смертью. И живые, и мертвые могут приходить сюда к своим самым любимым людям, которые оказались здесь и нуждаются в них.

Я не понимал, что он хочет этим сказать. Одно я знал точно, что мой очередной собеседник, снова оказался сумасшедшим. Я злился на себя все больше и больше. Заодно, я злился и на него. Мне казалось, что он специально травит меня. Не будь он калекой, я, наверное, ударил бы его. И только я успел об этом подумать, как мужчина встал со своей каталки и стал выплясывать «яблочко» на совершенно здоровых ногах.

– Но, как же так? – закричал я, – у вас же только что не было ног!

– Если так кажется вам, то это совсем не говорит о том, что так происходит на самом деле, – совершенно серьезно ответил мне мужчина и направился к двери вагона.