Даяна

– Твою ж бабушку! – Вскрикнул я в темноту. – Видимо, костыли мне скоро пригодятся…

Моя левая нога угодила прямо в дорожный знак, который словно вырос из-под земли. Меня скрутило от боли, когда я проходил мимо участка соседа, второй раз за сегодня. Дядьку в возрасте очень бесил тот факт, что мимо его эстакады протоптали тропинку местные жители, и он все грозился поставить трехметровый кованый забор в борьбе за законные полтора метра. Денег, видимо, хватило только на косо сваренный металлический каркас из трубы и дорожный знак «STOP», с которого начинала слезать краска.

– Сегодня не женский праздник, а какой-то день увечий, – простонал я. Меня прямо-таки взорвал тот факт, что я ударился о знак. Я раздраженно пнул его ногой, но только ушибся еще сильнее. «Надо выкинуть знак, – пришло мне в голову, – я даже знаю куда».

Сзади нашего дома располагался овраг. По отвесному склону змейкой тянулась дорожка, по которой можно было аккуратно спуститься. Я схватил металлический кругляк вместе с рамой под мышку и засеменил к низине. Снег под ногами хрустел, наст был крепкий. Неделю назад начался март, но февраль не собирался уступать позиций. В этом году зима была прямо-таки настоящей: ледяной, пушистой и колючей одновременно. К вечеру мороз крепчал – из моего рта вырывались оформленные клубы пара. Я спускался к болоту.

Свет уличного фонаря блек по мере моего отдаления. Аккуратно, переступая боковыми сторонами стоп, я продвигался по отвесной дорожке. Еле различимые следы на снегу указывали на то, что здесь редко, но все же кто-то ходил. «Может местные ребятишки играли» – подумал я, а сам вспомнил, как мама мне категорически запрещала играть возле оврага, а тем более спускаться вниз.

Сухие ветки цепляли меня за ноги. Я волоком протянул знак и расположил его перед собой, чтобы он пробивал мне путь. Температура воздуха по мере приближения к низине становилась ниже, а температура моего тела наоборот возросла. «Конечно, – подумал я, – одиннадцать вечера, а я нашел себе занятие, руки подкачать».

Я расстегнул куртку. Резкий звук молнии, словно эхом отразился по периметру оврага и вернулся ко мне. Тишина была настолько оглушительной, что мне казалось, будто весь поселок слышит каждое мое действие, каждый мой шаг.

Я резко остановился – дорожный знак уперся во что-то твердое. На телефоне оставалось совсем немного процентов заряда, но мне их вполне хватало, чтобы включить фонарь. Я провел линией света снизу вверх. На рассохшемся черенке на ладан дышала табличка.

«Осторожно! Заболоченная территория!» – еле читалась надпись на отломанном куске щитка с проржавевшими краями.

Фонарем телефона я окинул близлежащую местность. Коряги торчали из заледеневшего мелководья будто колья, кое-где показались проталины. Темно-зеленые и даже оранжевые островки сверкали яркими пятнами сквозь куски льда и заснеженные кочки. С правой стороны болота сквозь лед пробивалась рама и колесо от старого велосипеда, посередине виднелась сожжённая покрышка.

Я перевел фонарь на табличку и снова прочел надпись.

– Спасибо за предупреждение. Учту, – клубы пара будто пульсировали передо мной.

– … пожалуйста… – тихий шепот был в метре от меня.

Я остолбенел. Фонарь в моих руках потух. Я попытался реанимировать телефон, но тот сел на морозе. Такое бывает часто, но сейчас это было крайне не уместно.

– Кто здесь? – спросил я резко и испуганно, не поворачивая головы. Тишина. Я снова повторил вопрос – ответа не последовало, но я всем телом ощутил, как вздохнула тьма.

«Так, Тема, соберись. Прогоняем из психики несуществующие голоса, зашвыриваем знак подальше и чешем домой».

– … и чешем домой, – повторил я вслух.

– …как?… уже?… – донеслось рядом, но уже с другого края болота, будто кто-то ходил кругами.

Все мое тело содрогнулось, меня бросило в холодный пот. Я как мог, собрался с мыслями, включилась защитная реакция.

– Теряев! Козел! Если это ты, я тебя найду и поколочу! – мой голос сорвался на какой-то истошный визг, я не узнал сам себя, – Теряев!

В ответ тишина. Сам я понимал, что это не дело рук Лехи, голос был женский. Конечно, он мог кого-то подговорить, но вряд ли бы он допер до такого.

Больше я не медлил. Я взял знак обеими руками, поднял его почти над головой, завел за голову и с силой швырнул вперед. В руках присутствовал мандраж, поэтому траектория полета получилась не настолько дальняя, как я планировал. Кругляк с металлической рамой проломил кое-где лед, один конец утоп в ближайшей проталине.

– Пора, – выдохнул я с облегчением и повернулся в сторону тропинки на выход из оврага.

– …уже?… – теперь голос раздался около моего левого уха. Мне даже причудилось, что чьи-то губы коснулись мочки. Синяк под глазом разразился какой-то пульсирующей болью, и я рванул по отвесному склону. Цепляясь руками за спящие ветки, я пытался быстрее взлететь наверх. Одна ветка в долю секунды обломилась от моей дикой хватки и я кубарем полетел вниз. Обеими ногами, в недавно купленных мамой найках, я прямиком угодил в оранжевую проталину. Хотя болото оберегал частый лесной массив, свет луны проникал свозь ветви, было достаточно светло для такого позднего времени. На секунду я подумал, как хорошо, что сейчас не лето.

Рукой я зацепился за торчащий обрубок дерева и с легкостью вытащил одну ногу. Подошва разинула рот в изящном оскале и передавала мне привет. «Мамка меня убьет» – подумал я и дернул второй ногой. Она осталась на месте. Я застрял.

Смех раскатился по окрестностям болота. Женский, задорный, звонкий смех. Мурашки побежали у меня с ног до головы как насекомые, будто я наступил в муравейник. Я начал судорожно дергать ногой.

Раз за разом я пытался вытащить ногу, но все было тщетно. Волна отчаяния начинала меня накрывать, я пытался успокоиться, но не мог. Сердце бешено колотилось, клубы пара пульсацией вырывались из моей груди.

– …пора… – снова раздался женский голос где-то с затылка. Дыхание сперло. Я заставил себя обернуться, но к счастью никого не увидел. Я собрал всю свою силу и еще раз дернул ногой. От неожиданности того, что мне все-таки удастся это сделать, я плюхнулся вперед на снег и ударился плечом о трухлявое бревно.

Не помню, как именно я вскочил на ноги и добрался до верхушки оврага, но сделал я это со скоростью света. Через минуту, перевозбужденный, я тихо закрывал замок изнутри входного коридора, чтобы не разбудить маму. Как хорошо, что она не проснулась. По-любому бы спросила, какая стая собак за мной гналась и почему я в таком виде. Завтра утром ряд вопросов ко мне должен был отпасть.

Я замыл грязные джинсы и повесил их на батарею, кроссовки отмыл и протер их насухо. Конечно, за них все равно получать, но хотя бы они будут чистые. Я даже входной коридор помыл, чтобы устранить все улики моего сегодняшнего происшествия, да и не хотел я, чтобы кто-то догадался, что история со знаком это моих рук дело.

Горячий чай привел меня в чувства. Сердце успокаивалось. Я уже вспоминал не историю с болотом, а танец с Ленкой. Как ее теплые руки держали меня за плечи. Тревожные эмоции сменились на положительные, и я в возвышенном настроении отправился спать. Два окна в моей комнате на втором этаже четко выходили на задний двор и кусочек заболоченной местности. Я подошел к окну задвинуть шторы. В сумерках возле моего спасительного бревна, за которое я хватался, пытаясь выдернуть ногу, вырисовывался силуэт. Я четко увидел длинные волосы девушки, которые струились по плечам, округлые очертания талии. Мое дыхание словно остановилось. Я зажмурился и попытался себя убедить, что это только мне кажется. Но у меня не получилось.

Когда я вновь открыл глаза, темная фигура помахала мне рукой. В ту ночь, я смог заснуть только под утро.

Я танцевал с девушкой. Ее руки обвивали мою шею, она мило улыбалась. Совсем как Ленка, только это была не она. Длинные темные волосы струились по плечам. Мы раскачивались в такт медленной музыке на школьной дискотеке.

– Кто ты? – прошептал я.

Ее губы приблизились к мочке моего уха. Какое знакомое ощущение…

– Даяна.

– Даяна, – повторил я, – какое интересное имя и будто бы мне знакомое. А меня зовут…

– Артем, – закончила она, а затем повторила возле самого уха, – тебя зовут Артем.

– Артем! – я открыл глаза и услышал мамин крик. – Иди сюда! Артем!

Я вскочил с постели и выскочил в коридор. По пути поскользнулся, и чуть было не упал, подумал еще, вот эта мама полы намыла. С лестницы я сбежал в одних трусах.

– Что это? – мама, недоумевая, уставилась на меня. – Откуда столько грязи, где ты был? На улице мороз, а он как свинья домой пришел! Ты посмотри на куртку свою! Так еще и додумался в шкаф повесить! Джинсы на батарее висят грязнючие! Зачем их вообще на батарею вешать? Кинул бы в стирку сразу. – Мама негодовала, – а кроссовки? В чем твои кроссовки? Какие-то зеленые все, так еще и рваные. Ты что, в другом измерении за грибами ходил?

В гостиной зазвонил телефон.

– Стой здесь, я сейчас вернусь, – кинула мама и устремилась к телефону, – нет, ну надо же! Так еще и грязный поперся в свою комнату через весь дом. Всю плитку уделал! Мы еще поговорим в каким состоянии и во сколько ты пришел!

– Мам! Мне уже пятнадцать! – крикнул я от досады.

Я стоял и не понимал. Я четко помнил, как застирывал джинсы, кроссовки, а куртка была не особо-то и грязная. Я обернулся на лестницу. По ступеням на второй этаж вели мокрые следы. Я догадывался куда они ведут, а поднявшись к себе, убедился – они вели к моей кровати.

Мама появилась в дверях с полотенцем в руках. Я был готов к тому, что полотенцем разок она мне всадит за мою вчерашнюю историю, но гнев каким-то образом перешел на милость, и я пока не понимал почему.

– Твоих рук дело?

– Ты о чем? – начал я невозмутимо.

– Артем! – она села на кровать рядом со мной.

– Если ты про знак соседа, то да.