Сквозь призму времени

Он не был охотником за простушками и потаскушкам. Его увлекали женщины с характером, с незыблемыми культурными и этическими принципами, с высокой степенью социальной ответственность, с развитым стремлением к моногамии.

Победа над прелестницей, никогда не переступившей черту супружеской верности, у которой понятие измена означало предательство и духовную смерть, искушение её сладострастием, пошловатыми чувственными наслаждениями, обманчиво романтическим бредом, низвержение в бездну греховности и пошлости, именно этот процесс  дарил ВиктОру вдохновение.

Для него не существовало понятие греха. В извращениях и непристойностях он находил смысл существования. Унижая любовницу, ВиктОр вырастал в своих глазах, возвышался над ней и что ещё важнее – над её статусным мужчиной.

Чем более ревнивым, состоятельным и социально знаковым был супруг или любовник, тем большее удовлетворение испытывал  этот удивительный персонаж.

Однако он никогда не был разоблачён, опозорен или бит.

Использованные и униженные им женщины ни за что не хотели признавать себя жертвами.

Более того, они боготворили обесчестившего и бросившего их на произвол судьбы любовника, мечтали о продолжении похотливых приключений.

Женщины, которых он намеренно страстно заключал в объятия, забывали о том, что когда-то гордились добродетелью.

Впрочем, непорочных женщин ВиктОр не встречал ни разу, кроме одной единственной, той, что не поддалась его тщеславному, весьма безнравственному обаянию, хотя и она испытала в полной мере эгоистичную сущность его псевдоромантической настойчивости.

Мужчина так долго и безуспешно добивался благосклонности той удивительной женщины, что обозлился на весь мир, особенно на обеспеченного, отмеченного печатью публичного таланта элегантного господина, который посмел нагло перейти ему дорогу.

ВиктОр умолял её, пытался купить, взять силой, преследовал.

Тщетно.

Это была его единственная настоящая любовь. Всех прочих женщин ВиктОр попросту использовал.

У дамы в том окне, где не горит свет, оказалось больше ума, характера, самообладания и сообразительности, чем у любой из тех респектабельных красоток, которые готовы были ублажать беспринципного героя любовника, цинично превращаясь в легкомысленных и подлых изменщиц.

Осташков убеждал себя в том, что стал сексуальным монстром из-за неё, женщины, которая посмела его отвергнуть.

Это неприятное событие, сокрушительное поражение, с которым он так и не смог смириться, случилось давно, но вызывало душевные страдания до сих пор.

Каждый раз, когда ВиктОр со злорадством и ликующей мстительностью прерывал очередную пикантную связь, когда процесс завоевания и порабощения низвергнутой любовницы переставал питать его эго энергией, мужчина приходил в этот двор оплакивать единственное, но весьма чувствительное фиаско.

Он тихо сидел на скамеечке в глубине скверика, скрытый отросшими деревами, и страдал, глядя на окно третьего этажа, где почти никогда не горел свет.

Проникнуть туда, в темноту загадочных комнат, но не как вор, а в качестве единственного любимого, вот о чём ВиктОр грезил, вот чем жил, забывая о том, сколько женщин, возможно мечтают о том же, безнадёжно заглядывая в его окна.

Жил и понимал несбыточность сокровенного желания, смутно сознавая, что наказание низменных деяний заключено в ткань самого преступления.

ВиктОр, увы,  так и не научился любить никого, кроме себя.

Собеседование

Случаются иногда дни, когда события в очень личном, можно сказать интимном  пространстве происходят в довольно странном порядке, в не совсем обычном ритме, не свойственном обычному течению жизни: словно ты – это вовсе не ты, и чего бы ни захотел – всё исполнится.

Декорации и событийные сцены плавно, гармонично разыгрываются независимо от личных усилий,  естественно и просто перетекая из одной в другую, вызывая у актёра, по совместительству зрителя уверенность в том, что сегодня получится всё-всё-всё, чего бы ты ни задумал.

Всё-всё-всё и даже больше.

И ты счастлив. Ты беспредельно доволен собой, окружающими, жизнью.

Сегодня случился именно такой удивительный день.

С самого утра на Лиску (на самом деле она Василиса Егоровна Коршун и совсем не обижается, когда друзья называют просто Васькой) неожиданно свалилось удивительно хорошее настроение.

Она сама не понимала, отчего улыбается своему премиленькому отражению в зеркале, почему сама себе так нравится.

Пританцовывая, тихо мурлыча неизвестно откуда прилетевшую в голову романтическую мелодию, девушка, любуясь каждому листочку, полила цветы, играючи, с удовольствием  прибралась в комнате, хотя этот процесс никогда особенно не вдохновлял.

Лиске сегодня нравилось всё, чем занималась, всё, на что падал взгляд.

Её радовало солнечное утро, умиляла мятая пижама, завораживала жужжащая на стекле муха, восхищали яркие пятна клумбе во дворе, забавляли снующие под окном утренние прохожие.

Василиса с интересом смотрела, как размеренно машет метлой дворник, как неспешно бегут по лазоревому небу кучерявые облака. Её приятно опьянял запах собственноручно сваренного кофе, возбуждал аппетитный дух хлебных тостов с сыром и укропом.

Окружающие предметы как бы улыбались, таинственно подмигивали, посылали воздушные поцелуи, на что девушка с удовольствием отвечала взаимностью.

Ей беспричинно, просто так, хотелось резвиться и хохотать, сделать что-нибудь такое, чтобы счастливы стали сразу все.

Это было странно, не совсем свойственно её прагматичному уму, настроенному на объективное восприятие событий, на непременное достижение вполне определённых, заранее намеченных  целей.

Именно сегодня решалась её судьба как профессионального дизайнера: то, для достижения чего она долго и упорно училась, для чего развивала талант, для чего напрягала воображение и фантазию, и получалось это совсем не плохо.

Василису пригласили на собеседование в частную галерею, с хозяйкой которой она встречалась уже несколько раз. Женщина выглядела надменной и строгой, но по достоинству оценила Лискины курсовые и дипломные работы.

Была у девушки причина волноваться, была.

Претенденток на престижное место оказалось несколько.

Странно – сегодня она была спокойна как никогда.

Нет, не так: Васька была просто уверена, что выберут именно её.

Девушка видела процесс переговоров…

Во сне, причём подробно, в мельчайших деталях.  Она и сейчас помнила голоса людей, задающих вопросы, интерьер помещения, интонации собеседников, выражения их лиц, реакцию на ответы.

Обычно Василиса не запоминала сны. Лишь изредка в памяти смутно всплывали пережитые там, за гранью реальной жизни, ощущения и размытые картинки призрачных происшествий, по большей части лишённых логики, непонятных и неправильных.

Сегодня же она видела подобие видеоролика с высокой чёткостью изображения.

Руководил беседой интересный юноша с изумительно привлекательной внешностью. Общался он уверенно, вопросы задавал односложно, грамотно, но запомнился не этим.

Лиска не могла отвести взгляд от его тёплых глаз, от приветливой, какой-то родной  мимики, от выразительно-доброжелательных жестов, от правильных, очень приятных очертаний лица.

Облик юноши из сна был полон обаяния, вызывал безотчётную симпатию, непонятным образом возбуждал любопытство и кое-что ещё, чего Васька пока не могла точно распознать.

Однако о встрече с ним уже фантазировала, мечтала, даже придумала ему имя – Кирилл, хотя понимала, что видела лишь фантом, мираж, сотканный воображением из сокровенных  желаний и навязчивых влечений. К тому же не факт, что подобный персонаж вообще может существовать в реальности.