Я тебя… никогда!

Руки и губы действовали сами собой, словно по загруженной в мозг программе, отключив сознание за ненадобностью. Юноша и девушка сплелись в копошащийся неспешно клубок, время от времени издающий чмокающие и чавкающие звуки. Оба в полуобморочном состоянии изучали тела друг друга, поражаясь несхожести анатомических деталей и подробностей.

Каждый следующий штрих знакомства с рельефом живого тела миллиметр за миллиметром вызывали шок и решительное желание действовать.

Оля словно под гипнозом раздвинула трепещущие от желания бёдра, впустив в себя напряжённое, горячее нечто, обжигающее внутренности.

В глубине промежности что-то сжалось в сладостных спазмах, подавляя волю, кроме желания насладиться твердеющим существом, проникающим в каждую клеточку вибрирующего от возбуждения тела.

Мозг посылал сигналы сказочного восторга, сковывающего движения, заставляя застыть, дрожа в нетерпении от предвкушения блаженства, хотя от того, что уже случилось, хотелось орать в бешеном восторге.

Когда ребята очнулись и отдышались, Оля, приходя частично в себя, осознала, что, во-первых, уже не девочка, о чём свидетельствует водянисто-алое пятно на простыне и липкие бёдра, во-вторых, никто из них ни секунды не подумал о последствиях.

– Дурак! Дурак! Дурак! Как ты мог!

Оля зарыдала, уткнувшись в обнажённую грудь, стуча по плечам маленькими кулачками.

Витя гладил подругу голову, прижимал к себе, впитывая родной запах.

Сегодня и он стал мужчиной. Отныне Оля – его женщина. Единственная. В молодости каждому хочется большой, чистой, вечной любви, как же иначе? Одноразовая, только у неудачников.

Теперь он будет её опекать. Ведь это и есть любовь? Правда? И к чёрту все перегородки. Семья – значит семья. Спать нужно на одной кровати.

– Милая!

Оля плакала всё тише, ещё всхлипывая, но почти засыпая, думая, что всегда добивается своей цели, но, дойдя до неё, ощущает пустоту и неудовлетворённость.

Вот и сейчас…

Чего она, в сущности, добилась? Почувствовала вкус настоящего секса? Ничего особенного. Конечно, полёт был и много чего ещё, но совсем недолго.

А если ещё попробовать? Может быть, самое главное от страха и неожиданности познать сразу не сумела?

Спали теперь вместе. Нет, не так… они вдвоём не спали каждую ночь до самого утра, падая в изнеможении после каждого оргазма и снова покоряя сияющие восторгами познания вершины, которых становилось всё больше и больше. Правильно в песне поётся – лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал.

На чисто физическое наслаждение наслаивались эмоции, запахи, звуки, желание понравиться и доставить удовольствие партнёру. Одну за другой они находили волшебные точки, прикосновения к которым дарили иные восторги, неведомые прежде. Число открытых эрогенных зон оказалось немыслимым. Иногда удавалось вызвать бурю эмоций и пик страсти одним-единственным прикосновением, и это было волшебно.

Случались судороги эротического экстаза и вовсе без прикосновений, от предвкушения и запахов желания, дополненных нежным шёпотом и нескромными признаниями. Вся комната насквозь пропиталась запахами желания и секса. Учиться стало некогда.

Через несколько дней выяснилось, что Оленька ненасытна. Витя не справлялся, не мог досыта удовлетворить свою маленькую женщину.

Ей нужно было ещё и ещё, а ему рано вставать, идти на работу или на учёбу, но он старался изо всех сил.

Оленьке невозможно отказать.

Несмотря на ежедневное переутомление, Витька летал на крыльях. Вот она какая, любовь. Может быть, у кого иная, а у него такая и другой ему даром не нужно. Оленька. Его маленькая Оленька, готовая для него на всё. Естественно, он готов отдать вдвое, втрое больше. Она этого стоит.

Тем временем девочка начала превращаться в женщину. В ней зрело и приобретало грандиозные размеры чувство собственника. Мой. Больше ничей. Такая корова нужна самому.

Ещё бы. Точно не прогадала. Теперь никуда не денется.

А если найдётся другая хищница? Говорят, мужики, когда влюблены, излучают сгустки энергии и феромоны, гормоны любви. Вдруг унюхает какая нахалка сигналы вожделения, поманит неизведанными, а оттого притягательными прелестями, которые могут оказаться куда соблазнительнее, чем её собственные.

Оленька начала контролировать Витю. Каждый шаг, любое передвижение, контакты и контракты. Всё.

Поначалу парень принимал её бзики с улыбкой, считая такие действия свидетельством любви. Позже подозрительность начала утомлять. Выворачивание карманов на предмет улик, проверка памяти телефона, обнюхивания, замечания по поводу встреч, разговоров и просто случайно брошенного взгляда на проходящую мимо девушку.

– Ты маньяк, настоящий сексуальный извращенец. Мало тебе меня, раздеваешь взглядом каждую встречную.

– Успокойся, Оленька. Никто, кроме тебя, мне не нужен. Я по жизни однолюб, как и мой отец. Впрочем, даже если бы у меня появились левые мысли, не хватило бы сил на осуществление подобных желаний. Всю энергию и любовь отдаю только тебе, до донышка, без остатка. Сексуальную потенцию, которой наделена ты, никто другой не выдержит. Твои подозрения беспочвенны. Как же мы будем вместе жить, если перестанем друг другу верить? Я ведь тебя люблю.

– Это не мешает тебе заглядываться на красоток. Силёнок у тебя хватит на многих. Не морочь мне голову, выбрось всех обладательниц фривольных выпуклостей из головы, иначе не знаю, что с тобой сделаю.

Олечка начинала истерично лить слёзы, которые Виктор принимался слизывать, пытаясь успокоить подругу.

Каждый раз скандалы заканчивались кроватью, серией акробатических этюдов, но оставляли осадок, наслаивающийся на предыдущие серии приступов неконтролируемой ревности.

Так они прожили весь первый курс, часть второго, пока по случайности девочка не забеременела. Радости Виктора не было предела. Он готовился к свадьбе, потихоньку откладывая по копеечке деньги на торжество.

Чтобы не расстраивать и не злить любимую, перестал общаться вообще со всеми, чтобы не вызывать подозрение и вспыльчивость. Зачем расстраивать женщину, зачавшую драгоценный плод. Виктор покупал экзотические фрукты, вынашивал план семейного благополучия, которому не суждено было сбыться.

Кто знает, что и как повлияло на девушку. Ни слова не говоря, Оля пошла и сделала аборт.

Много времени это не заняло, вечером девушка, как всегда была дома, привычно встретила Виктора готовым ужином.

Уютно в доме может быть, даже если в нём нет ничего, кроме любви, но чувство духовного и физического единства предпочло отсидеться на этот раз где-то в другом месте.

Оля была угрюма, раздражительна, а Виктор, как назло, начал говорить о семье и ребёнке.

Оля огрызалась, не позволяла себя обнимать, избегала близкого телесного контакта. Витя пытался шутить, балагурил, но встретил пронзительный и однозначно воинственно настроенный взгляд всё тех же, в половину лица, почти чёрных глаз, в которых на это раз отсутствовали глубина и очарование, зато чётким контуром отпечаталась непонятная боль.

– Что случилось?

– Ничего.

– Отчего такое драматическое выражение лица? Есть претензии? Опять меня в чём-то подозреваешь?

– Нет. Всё в порядке.

– Отчего в твоих глазах лёд и ужас?

– Потому что исправить уже ничего невозможно.

– Разве у нас что-то не так? Что именно требует форматирования? У беременных случается беспричинная перемена настроения. Не молчи. Успокой меня. Отчего я так волнуюсь? Мне хочется плакать. Почему? Это касается нас, наших отношений, что-то с твоими родными, что не так?

– Я сделала аборт.

– Нет! Только не это. Ты пошутила? Скажи! Ведь это не только твой, но и мой ребёнок. Почему? Ты лжёшь! Не верю! Не могу поверить. Как же так? А я, а ребёнок? Это правда?

– Я испугалась. Мне девятнадцать. Что дальше, что? Пелёнки, ползунки? Жить когда? Я даже не любила по-настоящему.