За полчаса до любви

Охотник уже не был уверен, что поймал за хвост счастливый случай.

Жена легла в больницу на обследование с женскими проблемами. В запасе пять-шесть дней неограниченной свободы, после которых вернутся серые будни, однообразные вечера, удручающе скучный, абсолютно неаппетитный секс раз в неделю.

Надо срочно принимать решение – идти в наступление с неизвестным финалом, поскольку мироздание не посвящено в его интимные планы, или с извинением подарить Зое букет, сославшись на забывчивость и коммерческие проблемы.

Красивые романтические истории в его жизни случались, чаще спонтанно, когда события развивались нелинейно, в виде стремительного вихря, не подчиняющегося гравитации желаний. Из слепых капризов судьбы и соткана была ткань трепетно-чувственного опыта, но Павел сумел убедить себя в исключительной силе личного интимного обаяния.

Конечно, это была нескромная фантазия, точнее, облачённая в броню неоправданного оптимизма вера, не подкреплённая ничем, кроме списка побед на ниве сентиментальных воспоминаний, настойчиво возвращающих в самые восхитительные моменты порочных приключений, которым впечатлительное воображение присваивало статус неотразимого покорителя сексуальных вершин.

Когда Пётр увидел девушку на аллее, такую воздушную, яркую, хрупкую – представил робкую скромницу, которую легко сразить наповал дорогим костюмом, шикарным букетом цветов, слегка небрежными тратами в кафе или ресторане, манерным обхождением, уверенным голосом, красноречием.

Он не гусар, кавалерийские методы презирает, но растягивать предварительные ласки надолго не имеет возможности. И всё же, поглощённая иллюзорными сюжетами интимного единения физиология требует немедленных действий.

– Павел Егорович, передумал приглашать меня на свидание?

– Вовсе нет. Просто подумал… кафе – не тот уровень: танцевать негде… и музыка не та.

– Мы же договорились: сначала откровенная исповедь. Должна же я понять, с кем имею дело. Давай начнём с меня.

– Забавно, – неожиданно покраснев, изрёк Павел, теряя самоуверенность, нервно поправляя причёску, – а как же кофе?

– Ну, если ты торопишься…

Отступать было некуда, – тогда прогуляемся вон туда, где нет мамаш с детьми и назойливых старушек.

Павел Егорович напрягся, неуверенно решаясь на дальнейшие действия, но нежно взял Зоеньку под ручку, ощутив плечом и ладонью трепетную упругость молодого тела.

Девушка кокетливо наклонила головку, пощекотала его ироничным взглядом, и дружелюбно улыбнулась, давая безмолвное согласие на сокращение дистанции.

– Вот собственно и всё, что я готова рассказать о себе, – вымолвила Зоя после непродолжительного, но весьма информативного повествования об особенностях биографии и планах на будущее, – алаверды, Павел Егорович.

Мужчина замялся. По лицу его проследовали одна за другой причудливые мимические волны, выдающие неуверенность и смятение, с которыми он не без колебания справился.

– От тебя, золотко, ничего не скроешь. Зачем тебе мои откровения? Да, я женат. Но жизнь – процесс динамичный, непоследовательный. Нас связывала любовь… довольно долго. Обострённые некогда трепетные чувства обветшали, выцвели. Я пустой. И вдруг встретил тебя. Сознаюсь – отнюдь не случайно.

Павел Егорович не ожидал от себя приступа сентиментальной чувствительности. Всё, что он говорил Зое, должна была услышать жена, с которой жил под одной крышей по привычке, не имея на то ни малейшего желания.

Супружеская близость была разновидностью ритуального жертвоприношения, разве что бескровного. Как он не замечал этого прежде?

– Зачёт, – внезапно оборвала Павла девушка, – считай, поверила. Следующая станция – кафе “Шоколадница”.

Идти на свидание, даже такое, ненастоящее, было приятно.

Ровесники не будили в Зое чувственных ассоциаций: общение с ними отдавало вульгарщиной и цинизмом. Павел Егорович был иным. Она понимала, что именно, какие желания будоражат возбуждённое сознание визави, но решила провести эксперимент. Сказать “Нет!” никогда не поздно. Зато можно многое понять из того, что требует обоснований и ответов.

С некоторых пор в её девственное сознание просочились до жути неприличные видения и мысли. Мало того, обжились и не желали покидать.

Разве это нормально, когда хочется такого… такого… непристойного, безнравственного, порочного: созерцать обнажённые тела, желательно в движении, вызывать в видениях откровенно бессовестные позы, представлять вызывающе вульгарные действия, примитивные в оскорбительной откровенности желания и соблазны. Вдобавок странное до невозможности поведение созревшего для любви тела.

Но всё это… вот это всё пошлое безобразие вызывало сладкое возбуждение, до невозможности приятные судороги и длительное чувственное послевкусие, бесстыдно  терзающее пикантным восхищением впечатлительное воображение.

Вот и теперь где-то внутри повисла оглушительная тишина, предвестница чувственного шторма, действующая на неё странным образом. Зоя чувствовала, знала, что следом пронесётся по возбуждённому жаждой влечения телу горячая волна вожделения, дополняемая восхитительно вкусной дрожью, судорожно напрягающая чувствительные сенсоры самых сладких местечек, посылающих сигналы прямиком в нервную систему.

Блаженный экстаз сфокусируется на мгновение внизу живота, включая одну за другой физиологические реакции, ответственные за наслаждение, повинуясь властным импульсам неосознанного влечения, и превратится в затяжной праздник плоти.

Последствия непредсказуемы.

– Только не это, только не сейчас, – испуганно молила она разбушевавшееся воображение, – он же в отцы мне годится, – и тут же противоречила, –  могу один раз позволить себе легкомысленное безрассудство? Могу, тем более, он мне нравится, что удивительно и странно! Но почему, почему… что так взбудоражило целомудренное воображение, до сих пор не познавшее вкуса даже наивной школьной любви?

Сознание девушки раздвоилось.

Одна часть поддерживала странного характера беседу с мужчиной, о котором известно лишь одно – его поведением руководит эгоистичное стремление обладать, вездесущий инстинкт размножения.

На этом поле Зоя стойко держала оборону, сознавая уникальность интимной невинности, которая, однако, начинала странным образом тяготить, превращаясь из преимущества в обузу.

Другая половина мечтала с головой нырнуть в пучину физиологической самостоятельности, несмотря на отсутствие серьёзных романтических грёз и гарантии стабильности.

Сделать правильный выбор, устранить очевидное противоречие для девушки без прошлого – миссия поистине невыполнимая, потому  и решилась бросить вызов искушающей неизведанными соблазнами судьбе.

– Пусть решит поединок, – рассудила девушка, – победитель получает приз. Или не получает, если окажется недостаточно убедительным.

Женщины, даже такие молодые и неопытные как Зоя, страстно мечтают о любви. Все без исключения. Но боятся поверить в то, что настоящая любовь возможна, что это реальное явление. Потому и устраивают бесчисленные испытания, проверки, желая наполнить жизнь положительными эмоциями в самом соблазнительном варианте.

Беда в том, что альтернатив слишком много и вычислить оптимальный алгоритм благоприятного предпочтения невозможно. Отборочный турнир – занятие трудоёмкое, непредсказуемое и необъективное. Там, где мерилом являются эмоции и чувства, закономерным является лишь элемент случайности.

– Танец я заслужил, – Павел Егорович безуспешно пытался переглядеть Зою, – значит, игра продолжается. Кофе и булочки с корицей отложим назавтра. Сегодня цветы, красное вино и танго. Карета подана. У меня на примете интересный клуб "La Cumparsita", там собираются любители парных танцев и фанаты. Живая музыка, настоящие скрипки, виолончель.

– Не люблю вино. От хорошей музыки и танцев не откажусь, но это наверно очень дорого. Хочешь  вогнать меня в долги? Разве нельзя танцевать под записанную композицию в кафе с демократичными ценами, тем более что есть и пить я не очень-то и хочу?

– Сегодня ты моя гостья. Расходы беру на себя. Могу себе позволить.

Зоя представления не имела, что в их городе есть подобное заведение. Танцы она осваивала в детско-юношеской танцевальной студии, не раз выезжала на показательные выступления. Пока не поступила в институт. Танго требует систематических тренировок. За два года из мышечной памяти многое стёрлось, но ритмы должны подсказать, как действовать. Проигрывать дуэль совсем не хочется. Хотя, она уже не знала, чего надо хотеть.

Музыка в уютно оформленном зале уже звучала, на подиуме крутились несколько ярких пар, но совсем не так как в студии. Наряды женщин выглядели дерзко, запредельно дорого, экстравагантно; пары недопустимо интимно прижимались друг к другу, принимали бесстыдно-похотливые позы, сливались в объятиях, совершали акробатические па, выставляя напоказ нижнее бельё, слишком откровенно дотрагивались до деликатных пределов… у всех на глазах.

Зрители реагировали не менее бурно: подхватывали своих пассий на руки, кружили, целовали взасос, демонстративно обнимались, не стесняясь, ласкали друг друга.

Смотреть на это безобразие было…

Нет, отнюдь не противно: пикантное действо возбуждало сверх меры; тело само реагировало на ритмы, на неожиданные движения, на провокации и особенно сложные движения танцоров.

– Это разогрев. Позднее начнётся нечто.

– Спасибо, Павел Егорович, –  неожиданно сказала Зоя, целуя его в щёку, – фантастика! Наверно я слишком самоуверенно заявила, что умею танцевать.

– Давай займём вон тот столик, закажем что-нибудь. Танец за тобой. Обещала.

То рыдала, то веселилась скрипка, гитары выбивали неожиданно энергичные ритмы, трагические звуки виолончели то и дело вклинивались в ткань незнакомых композиций. Казалось, что воздух клокочет, кипит.