В любви то радостно, то больно

По тому, как она смотрела, как прижималась, как охотно подставляла для поцелуев губы, по замешательству и безропотной готовности подчиняться, по бездействию и непонятно ещё каким образом, Серёжа догадался, почему именно в этот день ему можно всё.

В воздухе висела звенящая тишина, по всему телу толпами бегали мурашки, дышать было нечем, говорить особенно не о чем, потому что мысли переселились в иную плоскость, в параллельные миры, где нет ничего, кроме мужчины и женщины в первозданном воплощении.

Как же она боялась, как жаждала, чтобы произошла это важная для Сергея экзекуция (иначе воспринимать вторжение в неприкосновенную интимную сферу девочка не могла), как можно быстрее.

Всё произошло буднично и быстро. Сергей едва успел в неё войти, как случилась разрядка. В глазах и в голове у Лизы властвовал туман, смотреть на обнажённое тело друга она не посмела.

О том, что целомудренность стала прошлым, свидетельствовали липкие красноватые потёки на бёдрах и простыне. Ощущений она не запомнила.

Потом Лиза бесконечно долго лежала с закрытыми глазами, а любимый рассматривал то, что под страхом смерти она не показала бы никому другому.

Было ужасно стыдно вот так лежать под пристальным взглядом исследователя самоучки. Сергея колотило так, что клацали зубы. Он дотрагивался и вглядывался вглубь, просил потерпеть ещё немного, упрашивал попробовать ещё разочек.

Лиза не могла решиться испытать унижение повторно. Она накрылась простынёй и плакала, плакала, не понимая почему: ведь сама согласилась.

Серёжка извинялся, шептал что-то глупо несуразное про вечную любовь, про то, что готов хоть сейчас жениться, что всё серьёзно, что их отношения – это навсегда.

Вечность закончилась около года назад. Любимый не предал тогда, не бросил, не струсил, просто охладел. Теперь сложно сказать, любил ли, но прожитые вместе двадцать два года, если отчёт вести с того памятного дня, говорили о многом, только теперь не понятно – о чём именно.

Жить с человеком, которому нет до тебя дела, обидно и горько. Спустя столько лет Лиза опять стояла перед страшным выбором: похоронить себя заживо или безжалостно перечеркнуть прошлое и начать жить настоящим.

Она решилась. Жертва, принесённая некогда на алтарь любви, оказалась напрасной. Это давало ей право выбирать самостоятельно. Лиза выбрала право налево. Ведь на измену, точнее на переоценку ценностей, можно пойти не только потому, что угнетает ощущение себя несчастным, но и оттого, что хочется ещё раз испытать некогда пережитый восторг счастья.

Сергей сам виноват: нельзя переступать черту. Она давала мужу шанс, он отказался выстраивать новые отношения. В тех рамках, на которых упрямо настаивал он, стало тоскливо, тесно: не хватало кислорода, жизненных сил и чего-то ещё, что вовлекало в затяжную депрессию.

Вспомнились брошенные бесстрастно жестокие фразы о возрасте, что стало для Лизы шоком (она не могла принять выпад мужа в таком ракурсе за истину), намёк на поблекшую привлекательность, на то, что полюбить её такую невозможно по ряду объективных причин.

Елизавета Альбертовна скинула с себя одежду, включила в комнате полную иллюминацию, принялась придирчиво рассматривать тело.

Если бы рядом с ней сейчас стояла Катенька, если бы кому-то пришло в голову сравнивать маму и дочку, повод разочароваться был бы безмерным: в тридцать семь лет выглядеть девочкой невозможно, несмотря на отсутствие целлюлита, на сохранившуюся стройность фигуры, гладкую кожу, плоский животик и пушистые волосы. Возраст безжалостен.

Лизе было чем гордиться: подруги всегда удивлялись, что она как бы, не стареет. Недавно её приглашала на свою свадьбу Кира, подруга из числа сослуживиц, которой было сорок один год. Она была счастлива, она светилась воодушевлением.

Было немножко завидно. Они с Кирой закрылись в туалете и ревели в обнимку: подруга от счастья, а Лиза от обиды и унижения: муж на ту свадьбу не пошёл.

Её провожал домой Григорий Павлович, тот самый счастливый жених.

Она пришла домой заполночь. В кухне горел свет. Сергей выглянул в окно. Лиза попросила Григория обнять её, хотела хоть как-то напомнить мужу о том, что женщина, вызвать если не любовь так ревность.

Тщетно. Сергей издалека принюхался, демонстративно фыркнул, изобразил презрение, и ушёл спать.

Лиза быстро разделась, накинула расшитый васильками и маками льняной пеньюар, юркнула под одеяло, обняла демонстративно отвернувшегося мужа.

Сергея передёрнуло. Он сбросил с себя руку жены, завернулся в отдельное одеяло и сделал вид, что спит.

Это был последний случай, когда их тела соприкасались. Спали супруги на широченной кровати в полутора метрах друг от друга.

Лиза придирчиво рассмотрела своё отражение, принесла банкетку и косметику, долго прихорашивалась, потом смыла следы макияжа (вот-вот должна была вернуться красавица дочь).

Решение было принято: пусть будет что будет, она попробует изменить, готова на интимную связь с любым приличным мужчиной, не с мужем. Правильно это или нет – неважно. Сергей сам подтолкнул её к такому шагу.

В конце концов – пусть отвечает за свои гадкие слова. Лиза подмигнула своему отражению. Во сне она изменяла и не раз, стоит попробовать влюбиться всерьёз, пусть даже отдаться без любви, лишь бы доказать себе самой – ещё не вечер, рано списывать её в тираж.

Елизавета Альбертовна зарылась в интернет в поисках сайтов знакомств, завела на одном из них, который показался наименее вульгарным, аккаунт, поместила в качестве иллюстрации весьма удачную фотографию, на которой устремилась вперёд, но оглянулась. В кадр, кроме неоспоримых достоинств фигуры попали глаза, и игриво приподнятая левая грудь.

Волосы на фотографии развивались флагом, динамика изображения свидетельствовала о неплохой физической форме, а возраст и вовсе определить было невозможно.

Лиза написала, что готова вступить в романтические отношения (без интима). Описала требования к претенденту: самостоятельный интеллигентный мужчина в возрасте до пятидесяти лет, не имеющий квартирных проблем. Отметила, что возможен вариант длительной связи, если возникнет взаимная симпатия, что мечтает об искренней любви, но настаивает на искренности и взаимном доверии.

Её анкету в тот же день посетил десяток мужчин, трое из них отправили свои координаты и предложили встретиться.

Двоих Лиза отсекла сразу – претенденты не укладывались в её эстетические понятия о романтических отношениях. Но один… пятидесятилетний вдовец (так он себя отрекомендовал), Игорь Леонидович, майор в отставке, вызвал в её душе сентиментальный отклик.

Они начали переписываться и уже через несколько дней договорились встретиться на нейтральной территории, в кафе мороженое.

Лиза опять намечтала себе любовь, возбудилась не на шутку, помолодела внешне, просветлела лицом. Она даже передвигалась теперь, не касаясь земли. В голове звучали окрыляющие сентиментальные аккорды, поднимающие и без того взвинченное настроение. Хотелось петь и плясать.

На волне воодушевления Лиза подумала, что если случится то, о чём она думала последнее время с греховным вожделением. Получится ли быть естественной, сможет ли подпустить к себе на интимное расстояние постороннего мужчину. Как будет выглядеть в постели, если почувствует необходимость разделить с претендентом ложе, во что оденется, какое нижнее бельё должно быть у любовницы, чтобы не случилось осечки (всё-таки мужчине пятьдесят лет – тоже не мальчик).

В голове у Елизаветы Альбертовны гулял ветер, сквозняк выносил вовне все мысли, кроме тех, которые входили в комплексное представление о счастье приличной женщины тридцати семи лет.

“Нижнее бельё непременно сексуальное, самое-самое невообразимо непристойное, духи с возбуждающим запахом. Я тебе докажу, Серёженька, в меня не только можно влюбиться, меня нельзя не любить!”

У Лизы даже возникло желание слегка похулиганить. Она прошла на пустынную аллею и метров пятьдесят прыгала как в детстве на одной ножке, когда душа радовалась жизни. Даже стихи сочинила совершенно без напряжения. Слова и рифмы появились в голове ниоткуда.

Воздух свеж – не напиться. Так манит опьяняющий запах… я машу пролетающим птицам, почему-то спешащим на запад. Ароматные пряные травы на закате ласкают ноздри. Тонкий месяц порхает справа, облака на восток сносит. Свет небес угасает неспешно, нас крылом накрывает темень, а лягушки заводят песню с непонятной игривой темой…

Ещё с какой игривой. Страшно – аж жуть, но до чего хочется вернуться в беззаботную юность, в пору головокружительной романтической влюблённости!

Елизавета Альбертовна заметила вывеску магазина для взрослых, решила заглянуть.

– Мне нужен комплект, – Лиза обернулась и зашептала, – самого эротического белья, чтобы сразу поразить насмерть, чтобы варианта не влюбиться не могло быть. Вот!

Она едва отдышалась от своей наглости, – не подумайте, это не мне – дочке, но размер как у меня.

Продавщица как-то странно скосила глаза и продемонстрировала три прозрачных комплекта, состоящие из тесёмочек и ажурных полосочек: белый, чёрный и красный.

Цена убила Лизу наповал. Она разволновалась, покрылась нервными пятнами, но решительность её не оставила.

– Один раз живём, – подумала она и взяла кипельно белый.

Сознание вернулось к ней уже на улице.

Чтобы как-то остудить воспалённую нервами кожу Лиза купила два стаканчика мороженого и отправилась в парк, к пруду с лебедями.

Развратный комплект в сумочке обжигал сознание. Ей казалось, что она уже, уже изменила! Фантазия ловко унесла её на свидание, где любовник (словечко-то какое пошлое), любовник ошалел от запаха её страсти (или это она сама сошла с ума), но вошёл он в неё слёту. Глубоко, грубо, но до одури приятно.

Лиза дышала как загнанная лошадь, не в силах остановить вожделение. Она знала это состояние, предваряющее экстаз. Вокруг были люди. Они, конечно, не знали, что с ней происходит, но могли догадаться. Нужно было что-то срочно предпринять, она ведь не шестнадцатилетняя девочка, чтобы оргазмировать на глазах у всех.