Причудливые виражи

– Я хочу, – начинала скандалить Леночка, – чтобы лето не кончалось, чтоб оно за мною мчалось! Хочу, имею право… жить за-му-жем. Хочешь секса, будь добр – добудь стадо мамонтов. Забудь про жизнь до меня. Сотри прошлое. Займись настоящим делом.

– Но мамонты давно и безнадёжно вымерли, деточка, убеждал её я. Света назвала меня неудачником, ограничила до минимума доступ к телу.

Оказалось, что секс был единственной точкой соприкосновения. Нам не о чем было разговаривать, зато поводов для семейных сцен оказалось в избытке.

Она ошибочно видела во мне источник материального благоденствия, а я в ней – родник вдохновения.

Прогадали оба.

Молодая жена помахала мне ручкой спустя год, освободив предварительно тайком закрома материального благополучия от остатков роскоши. Я запоздало понял, что потерял самое дорогое: жену, детей, настоящее, будущее. Вика не подпускает меня, ни к себе, ни к детям. Видите, в окнах не горит свет. Где она сейчас, с кем?

– Ты что, брат, ревнуешь, – опешил я, – будь мужиком, разберись сначала в себе. Вникни в суть безрассудного поступка, хоть теперь прояви благородство. Повинись перед ней, не требуя чего-либо определённого взамен, или отпусти. У неё своя жизнь, у тебя своя. Каждый имеет право на счастье.

– Я тоже… имею право. Наверно. Даже приговорённому к смерти дают последнее слово, – возбудился вдруг страдалец, и тут же сник, – Вика, она такая ранимая, такая чувствительная. Что я натворил!

– У неё кто-то есть? Нет! Тогда жди. Рано или поздно она обязательно оттает. Если почувствует, что ты созрел для серьёзных отношений. Одиночество невыносимо, по себе знаю. Женщине просто необходимо на кого-то опереться.

– Я тоже так думал. Нет. Она не может простить… предательство.

– Жизнь продолжается. Если всё настолько сложно – ищи альтернативу.

– Её не существует.

– Я таксист, не психиатр. Могу, если хочешь, поговорить с твоей бывшей. Убеждать, разъяснять – одна из особенностей моей профессии.

– Господи, они идут, во-о-он, видишь.

– Подойди.

– Много раз пробовал. Напрасно.

– Любой путь начинается с первого шага. Пробуй ещё. Сколько потребуется – столько и пробуй.

– Не уезжай, – попросил мужчина, открывая дверь, – попытаюсь ещё раз.

– Вика, – окликнул он, – позволь пообщаться с детьми. Они ведь и мои тоже.

– Прежде ты так не думал.

– Это не так. Прости. Мы могли бы…

– Мы-ы-ы! Дети, хотите поговорить с папой? Нет, они не хотят. Отвыкли… от пап.

– А ты!

– Что я!

– Хочешь… поговорить?

– О чём, всё сказано… ещё в прошлой жизни!

– Конечно же, о нас. Вы – самое дорогое, что случилось в моей жизни. Давай попробуем…

– Пробуют, мужчина, мороженое. Осторожно. Можно простудиться, заморозить горло. Ты – предатель. Жить и оглядываться, бояться выстрела в спину… та ещё перспектива. С детьми обещаю поговорить. Завтра. Попробую убедить, что родителей не выбирают. Про нас… про меня… забудь.

– Как же так! Даже преступнику дают шанс.

– Взрослый человек не способен измениться. Мы пошли, дети хотят спать. Читай стихи про любовь… перед сном. Может быть, хоть что-то поймёшь.

Ты обрёк нас на страдания, потому, что был счастлив. Когда стало плохо самому – опять пришёл поделиться несчастьем. Щедро, ничего не скажешь. Я не держу зла, давно простила. Разговаривала с выдуманным тобой в полудрёме переживаний, доказывала чего-то, спорила ночи напролёт, надеялась, что одумаешься.

Не услышал. Знаешь почему! Не до меня, не до нас было. Молодое вино – напиток коварный. Пока пьёшь – жизни радуешься, а наутро похмелье. Проспись… и всё пройдёт.

– Ты тоже приходишь ко мне ночами. Я понял, что люблю только вас.

– Замечательное наблюдение. Если ты такой чувствительный – встретимся во сне.

– Не помирились, – понял я, – разбивать проще, чем склеивать. И всё же… она дала тебе надежду.

– Прогнала, – посетовал пассажир сев в машину, – даже слушать не стала.

– Не скажи. Вдумайся. Обещала поговорить с детьми. Это раз. Простила. Это два. Сказала, что выход можно поискать в стихах, прочитанных перед сном. Это три. И самое важное, заметь – разрешила присниться. Выше голову, старина, ты на верном пути!

– Ничего подобного не заметил. Какой прок в стихах, если разрушена сама жизнь?

– Я не знаток поэзии, но стихи, особенно философские, со смыслом, люблю. Например, это – “открываю томик одинокий – томик в переплёте полинялом. Человек писал вот эти строки: я не знаю, для кого писал он. Пусть он думал и любил иначе, и в столетьях мы не повстречались. Если я от этих строчек плачу, значит, мне они предназначались”. А… каково! Тебе протянули руку. Научись ценить доброту, осознай значимость произнесённых только что этой мудрой женщиной слов.

– Бессмысленная красивость, в которой нет, ни ответа, ни даже намёка на способ реабилитироваться.

– Когда вылетал из гнезда, от совета жены сам открестился. Теперь куда сложнее вернуть равновесие. Слушай дальше, – “Полетел над лесом, расплескался синью, хохоча над весом, плотью и бессильем. Плыл по-над рекою солнечного света, сильною рукою обнимая лето, расплескался лужей глубиной в полнеба, с родниковой стужей съел краюху хлеба. И в траву свалился у ручья в овражке… Насмерть поразился луговой ромашке. А потом был вечер… к облаку тянулся. К звёздам прикоснулся. А потом… проснулся”.

Смысл не в словах – в настроении, в акустике, в жизненной энергии, которая устроена по принципу резонанса. Страдая и жалуясь, притягиваешь эмоции скорби, безнадёги. Радуясь жизни, веря в лучшее, возбуждаешь ответные колебания той же частоты. Вибрации счастья невозможно не заметить.

– Ещё один гуру. Последнее время меня все учат жить. Какой толк в советах, если ими невозможно воспользоваться!

– На самом деле – никакого нет. “Я плод жевал с познанья древа. Я суеверья отметал. Но чёрный ангел мчался слева, а справа светлый пролетал. Вдали от суетного мира, от посторонних и своих бутыль армянского кефира мы потребляли на троих. И средь полыни и бурьяна беззвучно я кричал, немой. Буянил тёмный ангел спьяну, а светлый вёл меня домой…”. Разберись, где твой настоящий дом.

– Вот туда меня и вези, обратно, откуда взял. Напьюсь и умру молодым. Видно сегодня опять не мой день.

– “Задумчиво вонзая мне в горло два клыка, на небо наползает вселенская тоска. Осадки выпадают и ночью при свечах так жалобно рыдают нитраты в овощах. И вождь слезою капнет, и рухнет со стены. И пёс печально цапнет за грустные штаны. И подбочась картинно, над мной, упавшим в грязь, какая-то скотина хихикает смеясь. Он дом имеет частный с красавицей-женой, а я такой несчастный, сопливый и больной. И залетевшей птицей, уже в который раз печально буду биться о грустный унитаз…”.

Не подскажешь, почему мне тебя совсем не жалко? Напейся, слей себя в унитаз. Кому от этого лучше станет – Вике твоей, детям, мне?

– Ты-то здесь причём!

– И я о том же. Моё дело – сторона. Номер её телефона знаешь?

– Конечно, знаю. Наизусть.