Не время умирать

– Сначала шарить по темени в поисках невесть чего, а потом дуть в морг?

– Именно.

– На своих двоих?

– Что вы. Наш роскошный автобус в полном вашем распоряжении.

«Нет, все-таки деваха с мозгами. Имеются также характер и чувство юмора. Работаем». Лишь из чистого упрямства Симак продолжил придираться:

– Эксплуатируете?

Введенская глянула небольшими зелено-прозрачными глазками, умудрилась увеличить их в два раза так, что стала походить не на лисицу, а на обиженного ягненка, к тому же ведомого на заклание.

– Как же иначе, Борис Ефимович? На кого мне положиться, если не на вас?

Симак понял, что проиграл. Она к тому же усугубила с женской обидой:

– А ведь Анастасия-эксперт с таким восторгом о вас отзывается. Вот это мастер, говорит. Все, что знаю, говорит, его заслуга. Ни один учебник, ни один профессор с ним, с вами то есть, не сравнится.

Борис Ефимович смирился. Странно и несправедливо помогать одной девице и чураться другой лишь потому, что последняя сейчас начальник. Тем более что это все равно ненадолго, пока Волин не вернется.

– Занимались бы вы своими делами, женскими, – проворчал он для порядка.

– Какими же?

– Рожали бы ребятишек, бумажки перебирали, дебет-кредит. Умеете?

– Умею.

– Ну так вот. Или в детской комнате милиции.

Показалось или она вздохнула?

– Я место не выбирала. Куда пустили – туда и пошла.

– Вот и шли бы, Екатерина… как там вас по батюшке?

– Сергеевна.

– …Шли бы, Екатерина Сергеевна, замуж, что ли. – И Симак улыбнулся, как бы смягчая грубость.

Умная Катя не обиделась:

– А я замужем.

– О как. Что ж, супруг не против вашей работы?

– Против.

«Все, – понял медик, – нашла коса на камень. Как доводить человека, который не желает обижаться, лишь глазками хлопает и улыбается, зубов не показывая?»

– Поработаем, Борис Ефимович? Вы с вашим опытом сделаете ценные открытия…

– А вы чем будете заниматься?

– Помогать.

– Ох. Ладно, пошли.

Симак в шутку предложил руку кренделем, Введенская мило заметила, что ползать будет неудобно. Поползали. Добросовестно пошарили. Разумеется, осмотр в темноте и им, опытным, ничего нового не дал. Борис Ефимович, разгибаясь и отряхивая коленки, констатировал:

– Это вторая?

Введенская сказала «угу». Симак продолжил:

– Единство Чертова места и модус операнди[3 - Латинская фраза (сокр. MO), которая обычно переводится как «образ действия» и обозначает привычный для человека способ выполнения определенной задачи. Выражение особенно часто используется в криминалистике для указания на типичный способ совершения преступлений данным преступником или преступной группой, служит основой для составления психологического профиля преступника.].

– Да.

– Почерк тот же. Девочка, поза, растрепанные волосы, выколотые глаза, разрезанный рот, без платья. Не хватает разве цветочков, которые гаденыш любит подкладывать. Как их бишь, вечно забываю.

– Цикорий.

– Вот-вот. Васильки. Тут я вам больше не нужен? Я в морг? Надо же бросить взгляд.

– Конечно.

«Смотрите-ка, мыслит, аж дым из ушей. Даже не слышит, что я говорю. О чем так мозгами скрипеть, исходников-то никаких».

– Автобус вам обратно прислать или сами доберетесь?

– Да, Борис Ефимович, обратно пришлите…

«Командовать у нее получается неважно. Хотя это скорее плюс». И, подумав так, Борис Ефимович пообещал:

– Слушаюсь.

– Я вас на Петровке подожду.

– Муж не заревнует?

– Увы.

«Невыносимая баба», – решил медик и умчался на оперативном автобусе.

Введенская принялась составлять схему, что было непросто. Как верно заметил салага-опер Яковлев, темно. У нее, некурящей, спичек нет, а фонарик впопыхах схватила неподходящий, типа «жучок». Требуется добывать электричество – а чем? Зубами неловко, руки нужны обе. Выходит, зря подчиненных расшугала, даже посветить некому.

Катерина, отмечая ориентиры, думала о том, что душегуб мало того что наглый и хладнокровный, еще и имеет склонность к театрализации. Одинокая лавочка под вековым дубом, Чертов пруд.