Иуда

Иуда
Валерий Сауткин

В центре произведения судьба наших современников, выживших в лицемерное советское время и переживших постперестроечное лихолетье. Главных героев объединяет творческий процесс создания рок-оперы «Иуда». Меняется время, и в резонанс с ним меняется отношение её авторов к событиям двухтысячелетней давности, расхождения в интерпретации которых приводят одних к разрыву дружеских связей, а других – к взаимному недопониманию в самом главном в их жизни – в творчестве.

В финале автор приводит полную версию либретто рок-оперы.

Книга будет интересна широкому кругу читателей, особенно тем, кого не оставляют равнодушными проблемы богоискательства и современной государственности.

CD-диск прилагается только к печатному изданию книги.

Валерий Сауткин

Иуда

Часть I

«Версия – предатель»

Глава 1

Они познакомились за карточным столом в далёкие «застойные» 70-е годы. Один из них – Олег Кротов, дипломник МЭИ, другой – Николай Рябов, выпускник этого института. Первый специализировался в «коротких эмоциональных» играх: очко, сека, покер – и добивался больших успехов благодаря разработанным им самим шулерским приёмам. В их основе лежали законы химии и физики, чаще всего – оптики. Его «номер» под условным названием «телевизор» принёс ему серию громких побед над многими известными «каталами». Суть «номера» состояла в применении зеркала для определения нижней карты в колоде. При игре в очко это давало решающее преимущество банкующему. Идея не новая, но, однако, традиционное использование замаскированного осколка плоского зеркала не было достаточно эффективным, т. к. требовало специального освещения и фиксированного положения руки с колодой. Олег применил в качестве «телевизора» осколок ёлочной игрушки, замаскированный либо под фольгу сигаретной пачки, либо другим способом. Сферическая поверхность зеркала давала возможность просматривать нижнюю карту при любом положении руки с колодой. А скорректировать «тайный ход фишки» было делом несложной манипуляционной техники.

Николай от природы обладал выдающимися способностями. В частности, ещё в школе он выучил наизусть таблицы Брадиса, что позволяло ему в считанные секунды производить в уме математические операции с многозначными числами. Например, для возведения четырёхзначного числа в четырёхзначную степень с высокой точностью ему достаточно было пяти-шести секунд. Свою уникальную память он оригинально использовал в различных играх. Его «конёк» – полосатая колода, т. е. колода с полосатой рубашкой. При её изготовлении на заготовку разлинованную со стороны рубашки в двух направлениях полосками различной толщины и различного цвета, с лицевой стороны наносятся изображения карт в определённой последовательности по мастям и значениям. После разрезания листа каждая карта приобретает индивидуальную рубашку благодаря своим особенностям в расположении полосок относительно краёв и углов карты. Запомнив все рубашки колоды, игрок получает возможность «читать» карты, что даёт ему неоспоримые преимущества перед противником, играющим «вслепую». Беглого осмотра новой колоды в течение двух минут Николаю бывало достаточно, чтобы запомнить её всю. Каталы знали об этом и не играли с ним полосатой колодой, или, если и играли, то навязывали ему фору, достаточную для компенсации его преимущества. Чаще, правда, фора превышала этот порог, и Николай в конце концов, несмотря на свои уникальные качества, терпел унизительное для него поражение, попадая в долговую зависимость то к одному, то к другому игроку. Долги приходилось «отбивать», обыгрывая клиентов, которых ему поставляли его же кредиторы, будучи при этом с ним в доле, превышавшей, как правило, 50 %.

В те времена в Москве было несколько «тусовочных» мест. У картёжников и катал – это «академия» (биллиардная в Парке им. Горького), а также – лес Измайловского и Краснобогатырского парка, «катран» на Таганке, у хиппарей и музыкантов – Пушкинская площадь («Пушка»), Неглинная улица («Угол»). Универсальной тусовкой славился Центральный телеграф. Это было и место встреч, и место новых знакомств, и место съёма не очень крутых «тёлок». Здесь можно было купить из-под полы фирменный «клоуз», обменяться дисками, сдать или принять валюту. Телеграф притягивал к себе романтичных провинциалов и наивных иностранцев, строгих наодеколоненных деловых, типа цеховиков, и отвязанных балбесов-бездельников, аферистов с бегающими глазками и аккуратных лохов.

Время от времени «Крот», а именно так звали Олега в игроцких кругах, появлялся на Телеграфе в поисках «клиентуры» из числа приезжих. Однажды, после крупного проигрыша «Вампирчику» в новую для него игру польский банчок, «пустой, как барабан», но полный радужных надежд, Олег, стоя в простенке между многочисленными дверьми и покуривая сигаретку за сигареткой, равнодушным, казалось бы, взглядом скользил по лицам незнакомых людей в поисках потенциальной жертвы. Его внимание привлекла группка из трёх молодых людей, явно не славянского вида, хорошо «прикинутых». Пока Крот разглядывал каждого из них, пытаясь определить, кто из них вожак, появился четвёртый. Группа оживилась, и в две пары закипела игра в «железку». Сотенные купюры переходили из рук в руки. Игра с нулевой суммой, обычно не дающая преимущества в пределах среднестатистического разброса никому из играющих, в исполнении профессионального игрока делала лоха «сладким». Олег выделил из этой четвёрки молодого грузина, методично побеждавшего своего противника, по всей видимости, с помощью приёма, называемого «обезьянкой». Когда игра подходила к своему логическому завершению и проигрывающий начал играть в долг, Олег подошёл к незнакомцам с зажатым в правой руке единственным «червонцем».

– Сыграем?

– Поехали! – сквозь зубы процедил один из них. – Мои три средних.

Крот разжал кулак, расправил купюру. Сумма трёх средних цифр составила семнадцать. Сумма остальных – восемнадцать. (Результат игры определяется без учёта десятков). Противник с лёгкостью протянул Кроту сотенную купюру.

– Сдачи нет! – развёл руками Крот.

– А у меня нет червонца.

– Да хрен с ним, с этим червонцем, – Крот отвёл в сторону руку грузина, – а в другие игры «шпиляешь»? В карты, например?

– Ну, бывает…

– А во что?

– Ну, в секу, там… – грузин на секунду задумался, – в покер…

– В секу хорошо играешь?

– Да как фишка ляжет!

Крот сделал вид, что о чём-то размышляет, потом внимательно посмотрел в глаза грузину.

– А если фишка хорошо ляжет?

– Как это? – хмыкнул грузин.

– Слушай, как тебя зовут?

– Ну, Гиви…

– А меня – Крот. Ты знаешь, – Олег сделал лёгкую паузу, – есть один человечек, сынок крутого цеховика, денег – куры не клюют! Обкатать его можно! Очень азартный… Но – лох лохом… Играет в секу!

– Катала, небось?

– Да нет! Говорю – лох! Давай сплавим его!

– Как это?

– Да так! Я буду сидеть рядом с ним, держать коробок спичек. Если у него со сдачи будет три карты одной масти, я поставлю коробок на попа, если две – на ребро, а если разноцвет – плашмя! Понял?

– Да, шанс хороший, если он не на «краплёных» фишках играет… – с лёгкой усмешкой заметил Гиви.

– Так фишки ты сам закупишь, несколько колод, и менять их будешь по своему усмотрению.

– А твой интерес?

– А я в доле! Сколько дашь?

– Судя по всему, ты пустоват, и при случае ответить не сможешь, поэтому – 10 %.

Дрожь радостного волнения пробежала по телу Крота. Клиент готов!

– А не маловато 10 %?

– Зато без несчастья! – презрительно, на правах хозяина ситуации, продолжал Гиви.

– Давай-25 %?!

– Нет! Десять без несчастья! Нормально, нормально… – тоном, не терпящим возражения, заявил Гиви, закончив торг, и сразу перешёл к делу, – когда?

– Да хоть сегодня, сейчас…

Гиви немного подумал, переглянулся с друзьями. Те подали утвердительный знак, слегка кивнув головами.

– Идёт!

– Ну, я звоню?

– Звони. И пойдём покупать карты.