На краю Ойкумены. Цикл «На земле и в небесах». Книга вторая

И Дарко, улыбнувшись Рустаму, объявил:

– Ровно на минутку отключаю места вашего пребывания от всех видов энергии. Вы не сможете ни выйти из кабинетов, ни связаться с кем-либо.

Экраны показали панику самых влиятельных вельмож планеты. Через минуту Договор единогласно одобрили.

– Вопрос к тому, с кого всё и началось, – сказал родной президент, – Рустам, ты давно знал истину?

– Нет, – ответил Рустам, – Я шёл к анализу и выводам долго. Времени у военного ветерана достаточно. И сейчас не всё понимаю. Зеркало и Дарко… Они оба и центральный процессор, и вход в тот мир, и лицо Инаны, и обозреватель-браузер, и многое, о чём и помыслить трудно, – он прокашлялся, достал из кармана фляжку, отпил глоток, – У них контакт с Землей с давних времён. Надеялись, что мы сами изменим стратегию технологического развития. Земной конец света отзовётся у них. Придётся нам вернуться в Сказку. К жизни без излишеств…

– Но Дарко – робот. А кто и где Хозяин? – спросил Сима Бейтич.

Дарко сделал шаг в сторону. Плоскость Зеркала пошла круговыми волнами. Из них вышел человек и протянул руку Рустаму:

– Рад встрече, брат. Согласен на должность полпреда Земли на Инане?

И, обратившись к ликам земных вождей, завершил встречу:

– Меня зовут Гариб. Дарко – моё второе Я. Альтер-Эго. Связь между нами непрерывная и моментальная. Для вас между нами нет разницы. Инана – имя звезды и планеты. В вашем небе есть отражение… Добавлю к сказанному Дарко. Мы – в одной системе. Две половинки одного целого. Энтропия целого равна сумме энтропий его частей. Это и у вас известно, даже без логарифмов. У нас она низкая, у вас быстро умножается. В итоге регрессирует вся система. В вашей научной картине мира царит непознаваемая беспричинность. Масса формул с плавающими поправками и константами, калейдоскоп теорий, Эверест гипотез. Узкоспециализированное мышление. Макрокосм с микромиром не стыкуются. Первопричина – отказ от единого Закона для всего сущего. Выполнение Договора проконтролирует Дарко. Рустам уйдёт со мной. А вам – срочно демонтировать техносферу. Дел много…

Барьер не для блаженных

С потолка струился мощный поток электрического света, бессильный заменить всепроникающее сияние лунного серебра, разлитого под куполом Второго причала Внешнего Космодрома. Все кругом мертвенно бледное, чужое и неуютное. Через минуту глаза свыклись с искусственным освещением. Впечатление изменилось, как в послепраздничный день, когда на смену тяжелому утру приходит оживляющий полдень, возвращая утерянную бодрость.

Центральный салон яхты, рассчитанный на две тысячи человек, быстро заполнялся. Текущая через посадочный люк людская река растекалась ручейками по проходам салона и исчезала в рядах оранжево-желтых полосатых кресел. Натали с Иваном опоздали к началу посадки и оказались в числе последних. Окинув взглядом салон, Иван прошептал Натали, что чувствует себя Ионой во внутренностях проголодавшегося чудовища. По-хозяйски звонко прогремели литавры, легко погасив гул, созданный движением сотен людей. Натали от неожиданности вздрогнула. Иван вновь наклонился к ней и успокаивающе шепнул: «Не торопись. Сейчас нас ознакомят с кодексом поведения, потом по каютам. В путь рановато».

Выгнутая наружу громадная плоскость фронтальной стены растаяла, обратившись в окно ошеломляющих размеров. «Это уж слишком, – подумал Иван, – Каково же в первых рядах!» Действительно, даже здесь, рядом с люком посадки, отстоящим от экрана метров на сорок, размеры изображения деформировали восприятие, создавали резкий дискомфорт.

В центре экрана-стены, спиной к пассажирам-зрителям, сидят двое в голубой униформе; над широкими, сверкающими полированным металлом спинками кресел видны их плечи и головы. Иван сообразил: показывают рубку управления. Шар фонаря рубки отлит из дымчато-белесого, не совсем прозрачного материала: в его туманной глубине виднеются серо-белые пятна, уходящие рядами к темному большому диску с размытыми краями; справа и слева от диска за яркими отблесками солнечных лучей угадывались другие причалы Внешнего Космодрома.

Солнце спряталось за тыльной стороной сооружений космодрома, за конгломератом обеспечивающих инфраструктур, и над большинством причалов царил лунный день. Причалы, медленно обращаясь вокруг общей оси, периодически попадали в область локального солнечного затмения, создаваемого громадами тыловых структур космодрома. Земля висела где-то в стороне и ее небесного присутствия ни на причале, ни в яхте сейчас не ощущалось.

Иван отметил свою первую ошибку восприятия: фонарь рубки управления обрел полную прозрачность и в нее свободно проник стекающий с ущербного лунного диска голубоватый свет, чуть подкрашенный розоватым сиянием защитного купола причала. Перед двумя голиафами в креслах проявилась панель управления, отделившая первую дежурную смену от подлунного пейзажа. Пробежав глазами по скопищу цветных шкал, клавишей-сенсоров, тумблеров, ручек, различного размера экранов, Иван удивился тому, как возможно вдвоем управляться с таким хозяйством. Разве нельзя все доверить электронному мозгу, оставив несколько контрольных приборов для экипажа? Впрочем, легко и ошибиться: за наглядной архаичностью могла скрываться некая важная целесообразность.

Пока Иван разглядывал техническое оснащение рубки, цвета на экране налились сочностью, обрели мягкость полутонов. Рубка и причал, видимые посредством оптических систем, стали похожи на картинку из компьютерных игр. В сознании Ивана установилось ощущение невозможности различения миража и реальности. Яхта стоит на шахматном поле, которое могло бы называться в прошлые времена взлетно-посадочной полосой. Связанные с поколениями покорителей пространства гены Ивана помнят, что когда-то космические корабли для преодоления гравитации стартовали по таким полосам, опираясь на собственные колеса. Так же они приземлялись и даже прилунивались. Обтекаемые, вытянутые по направлению движения изящные тела летательных аппаратов прошлого виделись ему сейчас почти наяву. Они могли бы стоять и на этом громадном шахматном поле, готовясь к старту; их силуэты не оказались бы тут не к месту.

Иван иногда сожалел, что погубил в себе историка – при мысли о чем-то из прошлого, достаточно удаленного, чтобы не быть навязчиво конкретным, его всегда охватывали трепет и неизъяснимое очарование. Цвета и запахи долгих путешествий, треск парусов над волнами дальних морей… Потерянное во времени желало властвовать, погружая в трепетную атмосферу ожидания, предвкушения чуда. Чудо… Как в сказке, где борются добро и зло. Да, и зло, поныне не изжитое из человеческих судеб. Усилием воли он отогнал тревожные и мучительные воспоминания.

А может быть, его призванием была вовсе не история, а профессия детского сказочника? Да, именно сказочника потеряло в нем человечество, решил Иван, вбирая широко раскрытыми глазами волшебную панораму искусственного подлунного мира, отделившегося от Земли и уходящего в тень детского воображения. Сказки для взрослых Иван не любил, считая их плодами больной фантазии, предназначенными для инфантильных стариков и старушек, уже не могущих воспринимать реальность полной мерой. Может быть, и его в старости будет тянуть к фантастике и прочим попыткам заслонить красочное бытие бледными творениями игры человеческого ума. Игры без правил и законов…

Размышления Ивана остановила та же вездесущая реальность: сквозь прозрачное стекло рубки он увидел, как два электробуксира, напоминающие желто-зеленых жучков, тянули к яхте старткатера, выглядевшие маленькими тоненькими свечками, только что снятыми с рождественской елки. Четыре такие свечки поднимут яхту за пределы причала. Уже там, в открытом пространстве развернется Парус, наполнится солнечным ветром и понесет их в дальний рейс, первый для большинства пассажиров-туристов, не знакомых с дальним космосом. И все-таки разве может космический парус сравниться с парусами каравелл и бригантин? Да и что общего у космической пустыни с полным жизни океаном Земли?

Вместе со всеми Иван продолжал разглядывать рубку управления и расстилающийся вокруг нее обжитый человеком простор причала. Перед туристами только двое; остальные члены экипажа, конечно же, каждый на своем месте, в предстартовой готовности, и проверяют надежность работы узлов-агрегатов сложного оборудования яхты. Еще раз прозвучала невидимая медь литавров, люди в рубке натянули на головы мягкие голубые шлемы, а сидевший слева вместе с креслом повернулся кругом. По салону пронесся шепот: многие узнали ветерана космофлота Майка Дарре. Видимо, в рубке находился экран обратной видеосвязи с салоном, так как Майк широко улыбнулся, прежде чем заговорил.

– Я Майк Дарре. Рад, что меня узнали! Мы с Брегом приветствуем вас, дамы и господа, на борту «Гандхарвы». Я здесь в привычной должности капитана. Рядом со мной – Брег Синг, главный навигатор. Он занят проверкой навигационных систем и просит прощения, что не может пока показаться анфас, – капитан дружески хлопнул навигатора по плечу, тот наклонил голову в знак согласия, – Но у нас будет время познакомиться поближе. Вы доверились компании «Астрея». И вы правильно сделали: компания «Астрея» – это компания нерушимых традиций и полезных привычек. На них строится вся наша жизнь, уверяю вас. И моя тоже, если кого-нибудь это интересует, с тех самых пор, как я покинул государственную службу и обосновался тут. Да, именно в традициях и привычках, в них залог надежности и привлекательности. Именно потому на судах компании «Астрея» никогда нет ни одного свободного места. Нет его и сейчас на борту «Гандхарвы»! Оглянитесь, осмотритесь – все кресла заняты.

Гандхарва…

Название яхты прозвучало в исполнении капитана музыкально, округло и значительно. В нем ощущалось что-то тяжелое и приятное. Как в шарике мороженого с орехом и сюрпризом. Их так любила Натали в прошлой жизни… Капитан сделал эффектную паузу, и Иван подумал, что Майку Дарре платят в компании не только за выполнение капитанских обязанностей.

– «Гандхарва», – Майк поднял правую руку и сделал ей широкий жест над головой, – прогулочная яхта первого класса, обслуживающая клиентов компании «Астрея» по высшему разряду. Вы в этом убедитесь с первой минуты нашего путешествия. Яхта двухпалубная, трехуровневая. Оснащена двигателями трех типов. Подробности вы найдете в рекламных изданиях компании, они ждут вас в каютах и спальных комнатах. Я сообщу только самое главное. Самое главное с моей позиции, с точки зрения пилота, имеющего некоторый опыт. Если вы согласны, естественно, – тут капитан Майк вновь прибегнул к паузе, используемой им не хуже опытного актера; дождавшись аплодисментов и сдержанного одобрительного гула, Майк сотворил еще более ослепительную улыбку, – Самое главное, то, чем отличается наша яхта от других судов компании или судов других компаний – вот что надо знать! Зная это главное, вы сможете быть значительно увереннее в себе, потому что сделали удачный выбор. Удача всегда важна, в любой ситуации, не так ли? Вы должны быть уверены, как уверен я – вы не ошиблись! И помните, на ближайшие сто дней хозяева яхты – вы.

Похоже, капитан «Гандхарвы» Майк Дарре, знаменитый пилот-разведчик Объединенного Космофлота, обладал даром проповедника. Словно сирена, он завораживал слушателей. Иван, забыв о Натали, обратился весь в слух и зрение.

– Таким образом, экипаж под моей командой – ваши служители. От капитана до стюарда мы обозначены в реестре компании как служители! Для нас нет ничего более важного, чем обеспечить вам максимум комфорта и интереса. На нашей яхте две палубы и потому две цены круиза. Большинство из вас, а это полторы тысячи самых удачливых людей Системы, займут палубу второго класса; здесь для вас общий салон, оборудованный унифицированными креслами и самым большим экраном, обеспечивающим максимальный эффект присутствия в рубке управления и других местах яхты, четырех и двуспальные герметичные капсулы, рестораны и прочее такое. Вы правильно догадались – салон, о котором я говорю, тот самый, в котором вы сейчас находитесь. Нравится? Я в этом не сомневался. А теперь оглянитесь вокруг. Видите три яруса люков? Это двери в капсулы. Они соединены трапами. На второй и третий этажи можно попасть как обычной лестницей, так и гидравлическими лифтами. Их здесь три. Кстати, ваши вещи уже доставлены на места. Палуба первого класса для остальных пятиста пассажиров лишена общего салона, что, несомненно, делает ее несколько скучнее. Пассажиры первого класса размещаются в каютах семейного типа, подобным малогабаритным недорогим квартирам, надоевшим всем нам на Земле. Но, естественно, и здесь свои плюсы…

Иван боковым зрением отметил, как Натали своим характерным жестом качнула вытянутым указательным пальцем у лба и чуть коснулась им щеки. Понял, что Натали что-то хочет сказать и наклонил голову.

– Тебе не кажется, что после такой рекламы наши соседи по каютам сбегут на общую палубу, оставив нас в одиночестве? – голос Натали звучал непривычно весело, и Иван от удовольствия тихонько рассмеялся.

– Капитану важно привлечь симпатии большинства, – Иван говорил по-прежнему шепотом, касаясь губами дрожащего локона над ухом Натали, – Он ведет себя как политик перед выборами. А политика и правда всегда стояли спиной друг к другу. Кто об этом не знает? Капитан рассчитывает, что люди после круиза будут писать в руководство Компании. Люди любят писать письма по всякому поводу. Майк Дарре сделал себе славу в космической разведке, и теперь меняет ее в «Астрее» на кредитки. Людям всегда хочется того, чего у них нет или недостает. А нужно ли им то, чего они добиваются – такой вопрос приходит после.

– Но зачем нам рекламная лекция в интересах «Астреи»? Может, не будем терять времени и пойдем к себе? Дорогу-то найдем?

Натали явно недоставало впечатлений, а в монологе капитана действительно ощущался недостаток по-настоящему интересной информации. Она была права, ведь путешествие затеяно только для того, чтобы помочь ей справиться с депрессией. А о видах, охваченных панорамой экрана, рассказать словами едва ли получится.

– Я согласен с тобой, Нат, – Иван надеялся, что капитан сообщит нечто такое, чего нет в рекламных проспектах, – Но предлагаю послушать Майка. Он опытный профи, и наверняка приготовил что-нибудь жареное. Внутренний голос подсказывает мне, что рейс будет необычным.

Натали, немного подумав, согласно кивнула. Она привыкла доверять интуиции Ивана.

– …маршевый, основной двигатель яхты – Солнечный Парус. Вы его увидите в натуральных размерах после того, как нас вытянут через колпак причала вон те свечки, – Майк Дарре махнул рукой за спину, – Дело в том, что Парусу просто не хватит места под охранным куполом причала. Кроме Паруса, – капитан с любовью выделял слово «Парус» среди всех прочих, оно звучало у него как имя любимой женщины, произносимое наедине с самим собой, – У нас есть коррекционные двигатели реактивного типа и резервный атомный двигатель. В нормальном состоянии он холодный. Этого набора достаточно, чтобы добраться до границ Системы и вернуться на этот самый причал как ни в чем ни бывало. Мы же пойдем недалеко, коснемся Юпитера и назад.

Майк помолчал, нахмурив высокий умный лоб и сжав красиво вырезанные губы киногероя.

– Компания «Астрея» и ее председатель господин Кларк, – в левом верхнем углу экрана появился громадный портрет: мощное, состоящее из львиных складок лицо с зажатой в толстых губах могучей сигарой; лицо явно заслуживало доверия своей монументальностью и основательностью, – а также мой экипаж уверенно гарантируют вам своевременную и успешную доставку назад к вашим дедушкам и бабушкам, близким и незнакомым. Кроме всего прочего, наши гарантии основываются на специальной конструкции системы жизнеобеспечения. Но о ней немного позже. Я займусь сейчас своими обязанностями, а разговор продолжит стюардесса-комментатор мисс Кэтрин. Есть у нас и такие должности. А вот и она, прошу вас, Кэт.

Капитан лихо развернул кресло в рабочее положение, на месте львиной головы председателя «Астреи» господина Кларка появилось миловидное личико. Поверх изощренной прически сиял золотом обруч связи, придавая ей вид инопланетянки.

– Добрый день! Вы уже успели почувствовать себя на яхте как дома. Оно так и есть, если не считать маленького отличия: дома вы никогда не сможете увидеть тех чудес Вселенной, которые обозначены в маршруте нашего круиза. Мы все время будем находиться вплотную к тайне, плыть рядом с тайной, сталкиваться с тайной. И ваше любопытство будет удовлетворено надолго, мы вам это обещаем. А после возвращения вы станете самыми модными рассказчиками в кругу ваших друзей.

Стюардесса Кэт очаровательно улыбнулась метровой улыбкой, показав образцовые зубы, входящие среди прочих достоинств яхты в реестр Компании, в набор, предназначенный оправдать стоимость круиза.

– Наш маршрут окутан дымкой легенд и преданий. С глубокой древности о спутниках Юпитера, о Венере, о Марсе, поясе астероидов и особенно Артефакте, открытом Горбовским, складывали сказки и были, правдоподобные и не очень. Никто во всем мире не выяснил, какова степень их достоверности. Может быть, вам повезет больше других.

Иван поморщился – опять сказки для взрослых. Они тут явно в ходу. Придется терпеть досужие выдумки, чтобы не портить настроение Натали. В таких вещах она занимает противоположную позицию.

– Послушайте меня внимательно, вам у нас понравится. Как нравится здесь мне и моим друзьям. У нас в хранилище есть дополнительный материал. И мы всегда готовы предоставить его желающим. Это так интересно! И, уверяю вас, полезно.

Стюардесса Кэт использовала для передачи информации женскую логику, соединяя разнородные по смыслу фразы в нечто цельное, делая не вытекающие из сказанного выводы. И, странно, Иван, обычно с трудом выносивший таковое, не испытывал возмущения. Видно, вдали от привычно-домашнего все то, что связывает человека с постоянством быта, кажется теплым и своим, несмотря на абсурдность или бесполезность.

– Я не знаю точно, в какой последовательности мы пройдем пункты маршрута, это зависит от вас и капитана Майка. Но это неважно. Вот послушайте несколько легенд. Они могут вам понадобиться. Миф о Венере знаете? Самое интересное в нем то, что Венера исполняет самые невероятные желания влюбленных. Для этого нужно хоть один разок облететь ее по круговой орбите. Делайте ваши заявки! А вот о Фаэтоне. Все знают о планете, которая рассыпалась роем осколков. Летающие мимо пояса астероидов пилоты уверены, что жизнь еще теплится на кусочках планеты. Или внутри них. Говорят, есть факты, но они малоизвестны. Возможно, они не имеют отношения к планете Фаэтон. А вот еще одна интересная легенда. Первые космолетчики говорили: за орбитой Марса существует какой-то барьер, задерживающий недостойных. Тогда Марс был самой дальней точкой обжитого Космоса. И те, кто впервые заговорил о барьере для недостойных, никогда не бывали в тех местах. И хотя здесь много неясного – например, что значит недостойность – среди космолетчиков, бывающих за пределами пояса, поверье живет. Пилоты ближних рейсов незнакомы с этой легендой. Понятно, ведь прецедента в практике полетов пока не было. Извините, принято говорить «плаваний», а не полетов. Кстати, капитан Майк считает, что барьер представляет собой сферу вокруг Солнца. Границы ее где-то между орбитами Марса и Юпитера. Между двумя разными группами планет Системы: гигантами и нормальными. Разве такое логично? Или да? Разные вещи и должны быть чем-то разделены. Но пояс астероидов, считает Майк, здесь абсолютно ни при чем.

В разговор вступил, на этот раз не поворачиваясь лицом к зрителям, Майк Дарре. Голос его звучал деловито, сухо:

– Есть мнение, что барьер очищает излучения, идущие из космических глубин, от вредной для жизни компоненты. Любители экстравагантного мышления считают, что барьер связан с фаэтами, создан ими. Некоторые уверены, что барьером обозначена сфера действия невидимой людям вселенской полиции морали. Она-то и не выпускает безнравственность за установленные пределы. Безнравственность в любой форме: от теле- и радиопередач до мыслей человека. Вместе с их носителями, разумеется. Принимайте за правду то, что вам нравится. Мне загадка пока не по силам.

Ивану послышалось, будто Натали что-то шепчет. Он прислушался, но уловил всего несколько отдельных, не связанных между собой слов: «…барьер, …заповеди, не для них, …для других», опять что-то про барьер и сферу потом она несколько раз повторила: «не для блаженных». И, почувствовав внимание Ивана, замолчала. Решив не отвлекаться от экрана, Иван решил как-нибудь поинтересоваться, о чем Натали думала и что шептала во время изложения очаровательной Кэт и воплощением мужества капитаном Дарре космических легенд. Да и посоветоваться с врачом не мешало бы. Вдруг стремление выражать мысли вот так, шепотом, что-нибудь означает? Как бы ее болезнь не усилилась в плавании. У них тут медицина явно не ахти…

Между тем Майк продолжал свой рассказ: