Сатана, неплохой парень

– А, знаю… найду.

Разговор подошел к концу.

– Спасибо, Иван Максимович, за содействие. Вы уж не обессудьте, что воспользовался вашим кабинетом.

– Ну что вы, Александр Павлович, что за вопрос, одно дело делаем…

Алекс распрощался и вышел. Оперуполномоченный задержался у военкома, наверное, были еще какие-то вопросы, не для посторонних ушей.

Серьезный разговор состоялся через два дня. В просторном помещении райотдела, на самой верхотуре дома, – возможно, раньше там был чердак, – куда не заглядывали любопытствующие посторонние, не было ни души. Конец рабочего дня. На вахте оставался только дежурный офицер.

– Садитесь, Алехандро, – после крепкого рукопожатия предложил хозяин кабинета. – Расскажите немного о себе…

Алекс не был удивлен или озадачен. Служба в армии была связана с допуском к секретам государственной важности, к секретности было не привыкать, за секретность доплачивали к денежному довольствию офицера. Да и ранее, по окончании института перед распределением он получил первый допуск и не придавал этому большого значения. Для него это было в порядке вещей. Отец-фронтовик демобилизовался в звании полковника после сорока лет службы. «Военная косточка» играла и в нем. После школы хотел поступить в Военно-медицинскую Академию, но не прошел по зрению. Предложили идти в Военно-транспортную, там конкурс небольшой, уж наверняка бы… Но душа как-то не лежала. Отец тогда советал подать документы в ВУЗ, готовивший кадры для оборонки.

– И как вам эта идея – прийти к нам, побеседовать?

– Наверное, начитался всякого… – пошутил Алекс. – Романтика позвала. Литература. Раньше думай о родине, а потом о себе.

– И кто же вам нравится? – чекист уточнил вопрос. – Кто из писателей?

– Маяковский, Фейхтвангер, Драйзер… Пушкин, конечно, со школы, Лермонтов. Вообще, трудно так вот перечислить. Я читать люблю. Исторические романы особенно.

– Странное соседство… Маяковский и Драйзер, а?

– Ничуть. Маяковский – горлан революции, талантливый, оригинальный, а Драйзер классик жанра, виртуоз детализации, мелочей, которые и составляют правду жизни.

– А музыку какую предпочитаете?

– Классическую по большей части. Знаете, когда отец служил еще, мы жили далековато от центра, в провинциальной глуши, можно сказать, за Байкалом. Привык слушать радио на ДВ, длинных волнах, передачи из Москвы – другие не доходили. Опера, оперетта… Утесов… Дунаевский… Смирнов-Сокольский… «Вот идет пароход». Сейчас выглядит забавно, но тогда…

– Вы помните свою историю поступления в институт?

– Странный вопрос, извините, конечно, помню.

– Последний экзамен, по математике?

– Да… Одна задачка оказалась каверзной. Вроде и было решение, но никакой уверенности, что оно правильное.

– Да. И тем не менее ваш экзаменатор поставил вам «четверку», что и позволило оказаться в числе принятых, так?

– Ну, я еще немного удивился и обрадовался, само собой, когда на доске объявлений по итогам приемных экзаменов увидел свою фамилию.

– Это был наш человек. Он приметил в вас кое-что, решил, что надо дать возможность пойти в рост вашим способностям.

– Выходит, вы за мной наблюдали все это время?

– Мы никого не торопим, не принуждаем. Человек должен «созреть», принять ответственное решение самостоятельно. Мы лишь этому способствуем, исходя из интересов Управления и, естественно, государства.

Они перешли в соседнюю комнату. Александр Павлович, не переставая расспрашивать гостя, вставлял в шредер предназначенные для утилизации служебные документы, собирал и бросал уже измельченные узкие бумажные змейки-полоски в печку-буржуйку.

– И какое впечатление осталось у вас от службы?

– Знаете, хотелось остаться… серьезно. Но… семья… Пришлось вернуться в родной город. За тещей надо было кому-то присматривать, она больна. В общем, пришлось отказаться. И потом, если честно, огорчил отказ на мой рапорт.

– Что за рапорт?

– Мы с товарищем по окончании службы надеялись поступить в Краснознаменный Институт КГБ. Первое собеседование прошло удачно, но потом нам сказали, что решение по рапорту будет принято позднее, когда мы отслужим еще год-два. Надо, мол, с вами познакомиться получше, поближе. Ну, знаете, как молодой специалист на гражданке обязан отработать по месту распределения.

– Что ж, порядок есть порядок. С кандидатами у нас принято работать основательно, изучают привычки и наклонности, проверяют на благонадежность. Обучение в Институте КГБ – это испытание характера и способностей. Там опытные преподаватели, психологи, умеющие подбирать нужных людей на определенные, конкретные направления нашей деятельности. Абитуриенты должны соответствовать высоким требованиям, которые к ним предъявляют. Поэтому кураторам приходится изучить своего слушателя, простите, как облупленного, чтобы при выпуске можно было поручиться за него и в буквальном, и в переносном смысле… И теперь у вас появляется новая возможность.

– Какая же?

– Дважды войти в одну и ту же реку…

Собеседование закончилось предложением трудоустройства, точнее, прохождения или продолжения службы в иной, нежели армейский военный инженер, ипостаси. В качестве секретного сотрудника. Актива. Сексота.

– С вакансиями у нас сейчас не очень, – признался Александр Павлович. – Присмотримся к вам на будущее. Но необходимо будет пройти медицину. Это в любом случае. Поможем с устройством на работу. Да, и в качестве напутствия, примите как добрый совет. В нашей работе есть специфика, как вы, вероятно, догадываетесь. Подумайте об этом на досуге. Так вот. Есть два сорта людей, с которыми вам предстоит общаться в новом качестве. Первый – это ваши друзья, второй… второй мы называем «объекты». Те и другие могут вас окружать, быть близки, а могут находиться в отдалении. Но! Их никогда нельзя – по нашим правилам – смешивать. С друзьями вы можете быть по-прежнему откровенны, не распространяясь, естественно, о специфике вашей деятельности, испытывать к ним благорасположение, даже в какой-то мере нести ответственность за их судьбы. «Объекты», как и следует из обозначения этой категории людей, вашими друзьями никогда стать не должны. Это, извините за резкость, расходный материал для разведчика или контрразведчика. «Объект» из числа ваших фаворитов сможет в одночасье разрушить вашу легенду, вашу жизнь под прикрытием, что для службы совершенно неприемлемо. Никаких колебаний: вы к ним равнодушны и вам их не жаль. «Объектам» дозволено вас любить и жаловать, проявлять по отношению к вам чувства… Они же для вас лишь добыча. Вы – охотник. Представьте, что вы инопланетянин… прибыли на Землю с некой миссией. Примерно так. Не привязывайтесь к посторонним людям. Никогда! Ну, и приходите завтра в Институт радиовещательного приема и акустики. Устроим вас в спецлабораторию. В вашем же районе…

«Двойная» жизнь. Есть над чем подумать. Постоянно разделять личное и «профессиональное». Это нелегко. Это трудно. Это и манипулирование людьми, и ложь «во спасение» домашним. Я живу, весь опутанный тайнами. Я ни с кем не делюсь секретами, – благодаря этому, возможно, еще жив. Мне нравится хранить секреты при себе, и есть, что скрывать: в тайном знании есть власть, но с годами это утомляет. Власть над людьми, знание людей – сама суть заложенной в моих генах жизненной программы. Я это всегда чувствовал. Кому-то предопределено быть королем, а кому-то – дворником. Но кто я такой? Зачем мне это надо? Почему не быть как все?

Алекс размышлял: идти-не идти. Потом решил: было бы некорректно отказать в такой пустяковой по-существу просьбе. Он приехал в назначенное время на Каменный остров, где по соседству с виллами партийных бонз, госдачами и спортивными базами находился ИРПА. Александр Павлович познакомил его с зам. директора по режиму и кадрам. Что-то вроде смотрин, как показалось Алексу. Обещали рост, неплохую зарплату, карьеру, загранкомандировки. Но… отчего-то не лежала душа к этой работе. И добираться сюда будет нелегко, несмотря на близость к дому в Ждановском районе. Несколько пересадок плюс пешочком. Каждый день. Утомительно. И зачем мне это?.. Сидеть за столом, паять микросхемы по восемь часов в день, изобретать велосипед или подслушивающие устройства… В этом виделась проблема. И перспектива кандидатской диссертации не увлекала. И даже загранкомандировки… Нет, это не для меня, – решил Алекс.

– Спасибо вам большое, нет, в самом деле, но я пока не готов принять ваше предложение. Поищу сам, что-нибудь, – сказал он Александру Павловичу, когда они вышли из кабинета.

– Ничего страшного. Будем на связи… Всего доброго!

Алехандро еще не отошел от армейских будней, откровенно не хотел возвращаться к обыденному существованию. То ли дело там, в лесной глуши. Секреты за семью печатями, спутники-шпионы. Испытания ракетно-космических систем. Жизнь за «колючкой». Своего рода романтическое уединение, вдали от шума городского, как на островах в Тихом океане. Почему Тихом?.. Он же тихий?.. Однако мореплаватели, проходя проливом Дрейка, этого не подтверждают. Говорят, куда спокойнее на Соломоновых островах, рай земной, с тем, правда, уточнением, что местные жители были когда-то замечены в каннибализме. И за что аборигены съели Кука? – никто не знает до сих пор, и Высоцкий тоже, хотя сочинил же песенку на эту тему. А на днях наткнулся на статью, больше похожую на рекламное объявление. На английском, но кое-что понял, самое главное. Краткое описание того самого рая земного.

Волны медленно накатывают на светло-коричневый песчаный пляж, в небе над головой парят парашюты кейтбордистов. Человек в ковбойской шляпе скачет на лошади вдоль берега. Кто-то сидит в кафе, попивая свежую кокосовую воду прямо из раковины всего за 2 доллара. Отмель, вода, отливающая изумрудом, теплый шаловливый ветерок. Широкий, длиной в три мили пляж. И, конечно, городок. Здесь живут экспаты-пенсионеры со всего мира: скандинавы, французы, швейцарцы, американцы… Фантастичная международная кухня. Вы можете выбирать из сотен ресторанов в широком диапазоне цен. Местное население около 85 тысяч человек, городок достаточно велик, чтобы позволить себе все современные удобства, необходимые для людей свободных профессий и пенсионеров с деньгами. И это не только пляж и кейтбординг, но и школа игры в гольф. Майкл, приехавший сюда из Канады несколько лет назад, тратит за все около 600 долларов в месяц, без ипотеки за приобретенную недвижимость. Это включает в себя расходы на еду и напитки, один сеанс массажа в неделю, один раунд гольфа в неделю, медицинскую страховку, электричество, телефон, платное телевидение и интернет. Не хотите покупать? – к вашим услугам аренда. Вы можете арендовать 2-х комнатную квартиру в пяти минутах от пляжа всего за 430 долларов в месяц. Быстрый домашний интернет стоит около 15 долларов в месяц, мобильный телефон 4G – всего 8 долларов. За стрижку с бритьем с вас возьмут 3 доллара. Полностью меблированную виллу с четырьмя спальнями и бассейном в 10 минутах от центра города вы снимете за 985 долларов в месяц, а меблированный трехэтажный таунхаус в районе, где живут экспаты, с общим бассейном, можно арендовать за 624 доллара в месяц. Не жизнь, малина… Были бы деньги, настоящие деньги.

Опять эти деньги… мани… А если просто найти старую, заброшенную хижину у самого берега моря, и жить… просто жить, не думая ни о чем. Каждый день, от одной зари до другой, глядя на месяц в ясном ночном небе: вот он растет, становясь медным пятаком, вот он исчезает, превращается в узкий серп… Только волны, прибой, шелест пальмовых ветвей и завывание ветра в дощатых, наспех сбитых стенах твоего временного убежища. Утром выбежать на песчаную отмель, бухнуться в набегающую теплую пену… Потом насобирать разноцветных ракушек, подивиться их узорчатым створкам, лечь на горячий песок… и затеряться во Времени. Ты – свободен, наконец, свободен, и весь мир у твоих ног. Не спеша пойти на рынок, насладиться обилием выставленных заморских яств, незнакомым говором, ритмами, купить кое-что, самое необходимое, если повезет – увидеть, как за горизонтом проплывает океанский лайнер. О, боже милосердный… Есть только один путь быть счастливым и этот путь – к свободе… Как же я хочу этого…

Новоиспеченных лейтенантов собрали в тайге для обслуживания новой, совершенно секретной техники и оборудования. Здесь, на Севере, запланировали разместить центр для запуска в космос спутников военного назначения по линии ГРУ, Главного управления Министерства обороны. Понадобились свежие кадры. Решили, что лучше всего для этого подойдут выпускники нескольких профильных институтов. Так Алекс оказался в числе «счастливчиков». Поначалу разместили в казармах, как и солдат, отбывающих воинскую обязанность (или повинность). Общий котел. Строевая и боевая подготовка плюс специальные занятия, изучение матчасти, которую предстояло обслуживать. Через пару месяцев командование выяснило нужды молодых офицеров и приступило к распределению свободного жилого фонда в военном городке, что располагался поблизости от полигона. Начальство было заинтересовано в том, чтобы молодые офицеры остались на службе, посему семейным предлагали квартиру из двух комнат. Вполне цивильная жизнь в военном городке, с магазинами, Домом культуры, плавательным бассейном под открытым небом… Не бог весть что, но жить можно. Все лучше, чем в лесу.

Утром всех забирал и развозил к местам службы «мотовоз». Вечером таким же способом добирались домой. Два года, заполненные проверкой «изделий» в монтажно-испытательном корпусе, работой с ними на стартовой площадке, наконец, пуски, разбор полетов… Время летело незаметно… Были и не поощряемые начальством удовольствия, которые вносили некоторое оживление в армейские будни. К концу лета Алекс с надежным (не проговорится!) сержантом его отделения отправлялся на сбор брусники, которой здесь было видимо-невидимо. А кто мог бы еще ходить по грибы-ягоды в запретной зоне? – разве что медведи, кои во множестве бродили здесь по таежным тропам. Еще изредка четверка друзей – молодых лейтенантов – выезжала за периметр, на волю. Вечером в местном ресторанчике (днем – обычная столовка) подавали неплохую поджарку, а соленые черные и белые грузди казались просто сказкой, до того было вкусно… Алкоголем не баловались. Естественно, об этих шалостях командиру полка было все доподлинно известно, но он относился к молодежи по-отечески: по пустякам не бранил, но и вольницы не допускал.

И вот – приказ из Москвы, присвоение очередного звания, демобилизация, и он опять в родном Питере. Ладно, довольно лирики, ближе к телу, как говорил Мопассан. Еще в юности Алекс, да и сейчас, испытывал отвращение к жестокому эгоизму людей, суть которых ничуть не изменилась за прошедшие с Первого дня творения тысячелетия. Но в то же время игнорировать окружающий мир, или, как говорили тинейджеры, быть к нему в игноре, он не мог. Алехандро пришел к выводу, что идеальное место для разрешения таких противоречий – работа в органах. Высшая смелость, как он полагал, быть самим собой, распоряжаться самим собой. Это – как личное досье, куда нет доступа никому. Правда, надо отдавать себе отчет в том, что если притворяешься быть тем, кем не являешься на самом деле, рано или поздно могут возникнуть проблемы: притворяться придется даже тогда, когда ты этого не хочешь, а хочется хотя бы ненадолго избавиться от своего «двуликого Януса». И как же иногда так хочется просто исчезнуть… просто бросить все, упорхнуть за тридевять земель. Слишком много секретов и слишком часто приходится обманывать тех людей, кто тебе дорог. Но у тебя есть причина, чтобы остаться тем, кто я есть, и она того стоит.

В назначенный день Алехандро прибыл на Литейный. Он знал, что медосмотр – это своего рода обязательный и предварительный экзамен для начинающего агента. Ничего хорошего он не ждал. При том, что на здоровье не жаловался, спортсменом не был. Да и глаза… В Медицинскую академию в свое время не взяли: острота зрения не соответствовала стандартам… Глупо было бы надеяться, что сейчас он проскочит. Так и произошло. Но пришлось пройти и еще один экзамен.

– Вы правда готовы с нами сотрудничать?

– Да, правда.

– И вы не против пройти проверку на детекторе лжи?

– Нет, разумеется, я понимаю… если так требуется.