Надломленный мозг

– Ладно! Два дня! Через два дня я тебе язык отрежу вместе с головой, если не сделаешь дело! – Он отвел от его горла правую руку с ножом и левой дважды сильно ударил парня по скуле.

Голова Квазимодо затылком дважды ударилась о стену. И он, заваливаясь набок и мыча, сполз по стене на пол. Тимур отошел на шаг, брезгливо отворачивая лицо. Сидя на полу, Квазимодо сквозь кривые зубы втянул воздух, ощущая под мышками пот. Кажется, легко отделался. Сихонов подступил к Пегасу. И, ничего не говоря, ударил под дых. Когда тот, задыхаясь, перегнулся пополам, раздраженно бросил:

– Я тебя, пес, старшим назначал! Простое дело поручил! Для первоклассников! Куда ты смотрел? Ты должен был последним выходить, чтобы замести все следы! Стишки калякаешь, пес, на гитаре брынькаешь, а плевой работы чисто сделать не можешь! Меня подставляешь под монастырь!

Покраснев, пытаясь выпрямиться, Пегас судорожно вытер о штаны потные ладони, потом, сделав несколько беспорядочных движений волосатыми руками, обронил в свое оправдание:

– Тимур, Квазимодо битый волк! Кто мог ожидать такое?

Хлестнув пятерней по его лицу, Сихонов напомнил:

– Ты старшим был, пес, потому отвечаешь головой за каждого! Слышал, я дал сейчас два дня! Это не только к нему, но и к тебе относится! Ко всем вам! Шкуры спущу, как с баранов, если не закроете вопрос!

Моргая, глядя в пол, боясь полностью разогнуться и больше не пытаясь оправдываться, Пегас молчал. Мускулы на широких плечах Сихонова снова заиграли, на скулах заходили желваки, а крепкий кулак обрушился на шею парню. Колени у того подогнулись, и Пегас, не устояв, рухнул к ногам Тимура. Затем, не говоря больше ничего, Сихонов поочередно ударами в зубы сбил с ног сначала длинного тощего узкоплечего Червяка, а затем небольшого, суетливого, с бегающими глазами Мышонка. Это было наказание. И оно обрадовало их, ибо все могло закончиться хуже. Отвернувшись, Сихонов приказал:

– Убирайтесь вон! Займитесь работой!

Четверо, вскочив на ноги, один за другим выскользнули за дверь.

Стрелка уровня топлива в баке медленно опускалась к нулю, показывая, что пора заправляться. Водитель (а это был муж Инги) с утра за рулем сидел как на иголках. После событий в больнице и посещения его оперативниками был нервно-напряженным, зажатым, в расстроенных чувствах. Сейчас ему явно было не до работы и он мог бы не выходить на нее, между тем ничего не сказал хозяину о похищении жены с младенцем. Лицо его было серым – так обычно бывает от бессонной ночи. Что, впрочем, соответствовало действительности. Он не спал всю ночь. О каком сне можно думать, когда другие мысли навалились жутким кошмаром? Все плохо. Опера вечером успокаивали, обещали найти преступников, предполагали, что те могут выйти на него, и просили тут же об этом сообщить. Он слушал их, а в груди все стонало. Утром в зеркале не узнал своего лица – оно было без кровинки. Рыжевато-русые волосы скомканы. Плеснув на них водой, он ладонями едва пригладил. Не завтракая – в горло ничего не лезло – кое-как собрался и вышел из дома. Разумеется, ему было тяжко, у него выносило мозг, работа не шла в голову, но, сжимая скулы, он сидел за рулем и вел машину. Глянув в зеркало заднего вида, поймал лицо своего работодателя, расположившегося на заднем сиденье, сказал:

– Надо завернуть на АЗС.

Пожав плечами, хозяин – человек средних лет с усталым лицом – задумчиво согласился. Надо так надо. Он никуда не спешил сегодня, никуда не опаздывал. День для него выдался на редкость спокойным – можно было не подгонять водителя. Постоянная, без перерыва погоня за прибылью в бизнесе сейчас словно прервалась на денек, чтобы дать передохнуть, а время точно замерло в покое. Даже как-то странно, что можно просто так посмотреть по сторонам сквозь стекла автомобиля и заметить на тротуарах людей, а на дороге увидеть не просто поток машин, а их разнообразие. Проведя еще раз глазами по зеркалам, водитель ушел в правый ряд. Дорожные указатели вели за поворот к АЗС. Машин на заправке не было.

– Я мигом, – подъехав к свободной крайней колонке, сказал водитель хозяину и вылез из авто, направляясь в кассу.

Рассеянно кивнув в ответ, тот ничего не сказал. Если бы он не был занят своими мыслями, то заметил бы изменения в поведении своего водителя, но он, как и водитель, думал о своем. Из-за угла строения АЗС вынырнул шустрый парень в синей бейсболке, надвинутой до самых глаз, в робе заправщика, быстро подбежал к машине, проворно открыл крышку бака, вставил заправочный пистолет в горловину. Стал ждать, когда пойдет топливо. Пройдя внутрь АЗС, водитель остановился у кассы, попросил:

– Восьмая колонка. Девяносто пятый. До полного бака. – Чуть отодвинулся, доставая платежную карту и кидая взгляд на витрины и полки с товарами в зале.

Колонка заработала, топливо зашумело, наполняя бак. Парень в бейсболке глянул на счетчик. Взял в руку заправочный пистолет, вставленный в горловину, осмотрелся. К первой колонке подъехал грузовик. Его водитель вылез и суетился вокруг машины, заглядывая под колеса. Отключив пистолет, парень выхватил его из горловины, дернул на себя пассажирскую дверь авто, распахивая ее, направил пистолет в салон, включил. Струя бензина обдала с ног до головы человека на заднем сиденье. Тот закричал, захлебываясь. Парень отключил пистолет, отбросил его, выхватил зажигалку, чиркнул и бросил в салон. А сам кубарем метнулся за угол АЗС. От кассы через окно водитель увидал, как вспыхнула его машина и пламя побежало дальше. Кассир – молодая девушка – закричала во весь голос. Он сорвался с места, выскочил на улицу. Пламя охватывало АЗС. Он кинулся что есть духу прочь. Бежал без оглядки, когда услышал сзади взрыв. Наконец уперся в какой-то бетонный забор. Бросился на землю, в канаву с мусором, зажал руками голову. Прозвучал еще один взрыв, и еще. АЗС полыхала. От машины мгновенно остался один искореженный остов, отброшенный в сторону. Человек на заднем сиденье мгновенно обуглился. Долго лежал водитель в канаве, дрожа всем телом. Никак не мог прийти в себя. Не попадал зуб на зуб. Потом сел, перекрестился. Он не знал молитв, но в эту минуту ему показалось, что они все разом пронеслись у него в голове. Отсюда он видел, как на месте АЗС высоко бушевало пламя, черным дымом закрывая небо. Куски горевшего металла, разлетевшиеся во все стороны от взрыва, валялись кругом. Водитель не решался двинуться с места. Хлопал припухшими глазами и не мог унять дрожащие губы. Снова перекрестился. Руки и ноги не слушались. Он боялся встать, боялся оторваться от этой канавы, опасаясь новых взрывов. Ужас, какой ужас! Просто животный страх – дикий, неотвратимый. Между тем именно этот страх внезапно поднял его на ноги и перекинул через забор. Бездумно перебросил еще через какой-то забор, и парень оказался среди жилых домов. Ноги подкосились, он вновь перестал ощущать свое тело, будто не было его вовсе. Упал, плечи затряслись.

Прошло время. Постепенно водитель сообразил, что должен вернуться к АЗС, потому что полиция станет искать его и скоро найдет. Если он сейчас сбежит от страха, то станет подозреваемым. Мысли путались, заплетались, как пьяные ноги, брели невесть куда, пока наконец медленно мозг не начал выводить из тупика. Поднявшись с земли, водитель двинулся к пожарищу. На месте уже вовсю работали пожарные расчеты. Пена покрывала большое пространство вокруг. Две «скорых помощи». Одна отъезжала. Пепелище поразило парня. Увидав полицию, подошел, объяснил, кто он. Оперативник подвел его к Акламину:

– Это муж Инги, – сообщил коротко. – Послушай его, Аристарх. Взорвалась его машина.

– Вот как? – цепким взглядом окидывая парня, проговорил Акламин. – Что вы можете сказать по поводу взрыва вашей машины?

Губы водителя задрожали:

– Да я сам не знаю, как это произошло, – сказал он. – Когда заправщик заправлял машину, я в это время стоял у кассы, платил деньги. И вдруг через окно увидал пламя над авто. Кинулся на улицу, а тут уже полыхало. Я бросился за здание. И дал дёру отсюда. Потому что пожар на заправке – это страшно. Затем слышу сзади взрывы. Я сразу – на землю. Лежал, пока взрывы не прекратились. После чего рванул еще дальше. Неизвестно ведь, что могло быть опять. Когда услыхал сирены пожарных машин, тогда решил вернуться.

Внимательно выслушав, Акламин пытливо смотрел в моргающие припухшие глаза. Задал еще вопрос:

– Вам никто не угрожал перед похищением жены и ребенка или после?

Замотав рыжевато-русой головой, водитель поспешно ответил:

– Нет.

Глядя в его простоватое лицо, на котором теперь трудно было прочитать что-либо, кроме мечущегося по нему страха, Акламин выдержал паузу и вновь спросил:

– А Инге никто не угрожал?

– Мне ничего не известно! – расширив глаза, прошептал водитель. – Но я думаю, если бы такое было, она бы сказала мне. Она ничего не говорила! – По его реакции было очевидно, что он говорил правду, было именно так.

– Тогда, может быть, вы слышали об угрозах вашему работодателю? – продолжал спрашивать Аристарх. На его неулыбчивом лице была досада от неопределенности в ответах. – Может, по его поведению что-то заметили?

Замотав головой, водитель проговорил в том же духе:

– Нет, ничего не слышал. А поведение? Может, что и было, но только не о нем моя голова кругом идет. После похищения жены и ребенка у меня перед глазами один туман, настроение – хоть в петлю лезь! Когда еще смотреть на других?

– Ну, в петлю лезть не стоит, – сказал Акламин, сжимая в руке записную книжку. – Это самый простой выход для трусов. Возможно, от вас жена ваша ждет помощи, а вы в панику ударились!

– Я не паникую, – оправдываясь, пробормотал водитель, опуская глаза. – Я просто не знаю, что теперь мне делать.

– Итак, вы не видите никакой связи между похищением вашего ребенка и взрывом вашей машины? – Аристарх пронизывал его взглядом, интуитивно чувствуя, как собеседник напрягался и старался уменьшиться.

– Машина не моя, она принадлежала хозяину, – с надсадой поправил он. – А какая связь? Я не вижу, – глубоко втянув в себя воздух, произнес на выдохе: – Даже ума не приложу!

Ответы на другие вопросы звучали в том же контексте. Толком ничего не добившись, Аристарх задал последний вопрос:

– Кто-нибудь может подтвердить то, что вы сейчас говорили? Конечно, кроме вашего работодателя, потому что он сгорел в машине.

– Подтвердить? – вскинулся водитель. – Да-да! – отозвался торопливо. – Девушка на кассе рассчитывала меня, когда вспыхнула машина. Она еще закричала что-то. И потом, чуть позже меня подъехал вот этот грузовик, – показал на обгоревший остов, – там был водитель. А еще… еще был заправщик. В синей бейсболке.

– К сожалению, водитель грузовика погиб, – сказал оперативник. – Кассир сильно обгорела. Скорая увезла ее. Надеюсь, выживет. А вот заправщика нет. Хотя, судя по вашему объяснению, он должен был пострадать не меньше вашего хозяина. Практически находился возле очага загорания. Получается, что успел убежать.

– Я ничего на это не могу ответить, – скукожился водитель, втянув голову в плечи.

– Идите в машину, напишите все, что вы только что рассказали мне. – Акламин показал на полицейское авто и на опера, переминавшегося поблизости.

Отряхнув с одежды грязь, водитель вытер платком руки и вслед за опером поплелся к машине, вместе с ним сел в нее. Вся история не нравилась Акламину. Кроме мужа Инги, других очевидцев не было. Правда, куда-то пропал заправщик, но его надо еще найти. Его сведения могут раскрыть причину возгорания. А пока что скудный рассказ водителя почти ничего не давал. Однако Аристарх исключал простую случайность. События как будто наслаивались, оставляя без ответов главные вопросы. И, как ни странно, одним из вопросов оставался муж Инги. Взяв с него объяснение, его отпустили, предупредив, что еще пригласят и, может быть, не один раз. Водитель, покивав головой, побрел к остановке автолайна.

2

Через день утром Ольга в хорошем настроении, в красивом светло-оранжевом блузоне и красивой юбке молочного тона ехала на работу в окружении крепких молодых ребят. Припарковавшись напротив входа в музыкальную школу, два охранника в джинсах, кроссовках и рубахах навыпуск, под которыми за поясами были травматы, проводили жену Глеба в класс, проверили его. Остались у двери. Оба среднего роста, пострижены под канадку. Один – с постоянным прищуром в глазах, в которых улавливалась полуулыбка. Второй – с пытливым лицом, которое как бы вопрошало всякого, что тот здесь делает. А третий – тоже в джинсах и кроссовках, в легкой короткой курточке, стриженный под полубокс. Ростом чуть выше двух других, с лицом добряка и готовностью угодить каждому, кто вызывает расположение. Он отправился на другую сторону здания проконтролировать снаружи окно. Осмотрев его, остался удовлетворенным.

Стал прохаживаться вдоль стены по бетонной отмостке. В то же время водитель из авто внимательно обвел взором машины, припаркованные тут же. Потом вышел наружу, стал прохаживаться вдоль парковки, присматриваясь к тем, кто вылезал из автомобилей и садился в них. Он был среднего роста, в белой спортивной куртке, расстегнутой на груди, рубашке в полоску и серых брюках. Шея коротковатая. Со стороны казалось, что голова сидела на плечах. Верхняя губа толще нижней, словно придавливала ее, скрывая под собой. Прохаживаясь в стороне от машины, он был весь собран и смотрел на всех хватко, как будто фотографировал. Достал телефон, позвонил сначала охранникам у двери, спросил:

– Ну что там? Все путем?

– Норма! – коротко ответил тот, что был с пытливым лицом.

Набрав другой номер, третьему охраннику с лицом добряка, водитель задал такой же вопрос:

– У тебя как дела?