Дебиземия

Раппопет отстраненно глянул на их возню, прикидывая в уме, сколько секунд ему понадобится, чтобы добраться до кинжалов на соседнем столе. Он сидел ближе всех к этому столу и решил, что должен завладеть сразу несколькими, чтобы друзья не остались внакладе, с голыми руками. Что делать потом, глубоко не задумывался, главное вырваться наружу из этих прогорклых запахов, а там – на все четыре стороны. Хотя бы увидеть, что за этими стенами. Хорошо б разжиться палашами, все-таки оружие серьезнее, но теперь не до жиру – быть бы живу. Короче, собирался орудовать по обстоятельствам, важно не упустить кинжалы, единственную возможность выжить сейчас, а то все задумки насмарку.

Катюха притихла, ощущая зыбкость почвы под ногами. В любой момент эта трясина могла засосать с головой. И никто не узнает, где она и что с нею произошло. Это печально. Мама, мама, вспоминаешь ли ты сейчас о своей дочери? Колени чуть подрагивали, и чтобы унять противный трепет, она немного пошевелила ими, слегка заскользила подошвами обуви по земляному полу. Непроизвольно прижалась к плечу Андрюхи. Тот повернул к ней озабоченное лицо с немым вопросом, чего она хочет? Катюха вздохнула и почти прикоснулась к его уху, чтобы в сплошном гомоне тот услыхал ее голос:

– Знаешь, мне страшно.

– Вранье, – напряженно откликнулся Раппопет. – Страшно бывает, пока не найдется выход из положения, – и уверенно обнадежил:

– А мы вывернемся. Не дрейфь, Катюха, есть мысли!

– Ты что-то придумал?

– Думки имеются, потерпи, – подтвердил Раппопет и умолк, отвернувшись.

Его слова несколько ободрили Катюху, она чуть воспрянула, выпрямила спину и вскинула подбородок. Хохот посетителей прекратился быстро, как и начался, стоило только умолкнуть Абрахме.

Она некоторое время в упор насмешливо и брезгливо смотрела на Малкина, прежде чем спросить:

– Кто ты такой, хиляк некормленый, чтобы тебя слушал могущественный Фарандус?

Ванька оторвал сжатые кулаки от столешницы, расправил худые обнаженные плечи, стараясь придать своей фигуре внушительный вид. На лице появилось твердое выражение. Громко, чтобы слышали все, весомо произнес:

– Не обманывайся, не кипятись, Абрахма, мы все посланцы иноземной державы к презу Фарандусу.

И тут прямо на глазах стали происходить метаморфозы.

Посетители втянули в плечи головы и уткнулись в столешницы перед собой.

Лицо Абрахмы начало медленно вытягиваться, превращаясь в узкое и длинное. Усмешка сошла на нет, и появилось разочарованное болезненное выражение, как будто вдруг дал о себе знать гнилой зуб. Жена фэра чуть отступила, и почудилось, что ее коленные суставы проскрипели, как ржавые петли на обветшалых дверях. Она явно стала утрачивать интерес к новым посетителям. В глазах возникло безразличие, взгляд говорил: какая жалость, напрасно потеряно время и силы. Утешало, что успела содрать горсть фарандоидов с Бата Боила. Мог бы и больше сыпануть, жмот, но не сумела выторговать. А жаль, теперь было бы не так мерзко из-за неудачи со шлюхами. С очевидным злорадствующим презрением посмотрела на Особого порученца. Ведь тому после Ванькиных слов ничего не обломится. А совсем недавно сама собиралась раскошелиться, сыпануть в карман Дарону несколько фарандоидов за девок. Хорошо хоть не стала торопиться, а то плакали бы ее монеты горькими слезами, не воротишь.

Лишь лицо Бата Боила оставалось непроницаемым.

Маг Албакус отодвинул Особого порученца в сторону и сделал несколько мелких шажков вперед. Затем короткими пальцами с толстыми суставами и крупными ногтями откинул кверху переднее поле головного убора, и в Ваньку въедчиво вцепились его глаза. Парень на мгновение увидал лицо мага, но тут же забыл его, почувствовав сильное головокружение. Вокруг все закачалось и поплыло, и Малкин сжал веки. Албакус положил ему на плечи свои руки и содрогнулся, как будто его ударило током. Попытался сразу оторваться от парня, но не удалось, и заскулил протяжно, монотонно.

По деби и переселенцам в питейне пробежало тревожное волнение. Маленькие глазки Дарона ошалело заметались. Абрахма отшатнулась в ужасе. А снаружи разнесся оглушительный гул, похожий на шум морского прибоя, голосов, звуков автомобилей, рыков зверей, лая собак. Все это смешалось, спрессовалось и грохнуло в стены заведения. Они заходили ходуном, дощатая кровля над головами стала трещать и кусками откалываться. Сквозь дыры Сашка увидала низкое черное небо. Шум яростно вломился внутрь и ударил в ушные перепонки так сильно, что все зажали уши, припали к столешницам, приплюснули лица и захрипели.

Но вот Албакуса оторвало от Ваньки, отбросило к Дарону, лицо мага было перекошено и в крупном поту. А шум извне исчез, умер. Посетители стали медленно выходить из оцепенения, отрывая лица от столешниц. Абрахма глубоко дышала, припадая подбородком к груди. Разносчик и разносчица, прилипшие друг к другу, приплюснутые к закопченным бревнам стены, отлепились, хватая ртами воздух. Бат Боил руками растирал сморщенное лицо. Дарон бил пальцами по оттопыренным ушам, изгоняя из раковин остатки странного шума. Маг подал голос, и никто не узнал его, голос был растерянным, речь сбивчивой и торопливой:

– Я не могу, – икнул он жалко, широко открывая рот с крупными кривыми зубами, – не могу проникнуть в его мозг, не вижу, где его держава. Все сокрыто от меня черной тьмой. Мне никогда не попадались такие посланцы. И этот шум, он незнаком мне.

Особый порученец убрал руки от ушей, просверлил глазками мага:

– Так они посланцы к презу или нет? – спросил, выдавливая из себя слова.

– Все может быть, – неуверенно икнул Албакус, – а может и не быть. Я не смог узнать, из каких краев прибыли эти иноземцы и что их привело в наши рубежи.

– Тогда ответь, – снова спросил Дарон, – они опасны для преза Фарандуса?

– Они опасны для всех, – увереннее заключил маг. – Не упусти их, Дарон, – и затих.

Дарон неторопливо выгнул шею и вытер вспотевшие ладони о полы розовой накидки.

Малкин, приходя в себя, потормошил ладонями взъерошенные волосы, вздыбив еще больше. Помнил глаза мага, сузившиеся, злые, как у хищного зверя. По голому торсу парня пробежала мелкая рябь.

Некоторое время назад магические ветры, вызванные Алба-кусом, принесли из мира людей знакомые звуки, внесли в дымное помещение запахи другой жизни. Друзья уловили их и будто окунулись в свое прошлое. Сердца защемило. Но это длилось недолго. И пока это длилось, Сашка, не выпуская из виду Алба-куса, наблюдала за Андрюхой. Тот, воспользовавшись ужасом посетителей, смахнул с соседнего стола половину кинжалов и сунул в карманы брюк. Лугатик тоже было дернулся за ним, но в последний момент не решился, лишь оторвал зад от скамьи и снова опустился на нее. Катюха чуть приподнялась над столом, напряженно затаила дыхание, опасаясь, как бы Андрюху не схватили за руку. Но обошлось. Дебиземцам было не до него. Расслабилась Катюха, когда Раппопет плюхнулся рядом и довольно подмигнул. А Карюха не отрывала глаз от дребезжащей входной двери, жалея, что та не близко, метнулась бы к ней, но на пути корчились Албакус, Дарон, Абрахма и Бат Боил, перекрывая проход. Такая досада, такой облом, страшная невезуха. Карюха судорожно глотала слюну и сверкала глазами.

Губы Дарона снова чуть растянулись, но улыбка была холодной и лютой. Рядовые порученцы знали, что такая улыбка предвещала смерть тому, на кого пал его выбор. Очевидно, знал это и Бат Боил, ибо, прежде чем разомкнулись губы Дарона, он сделал предупредительный знак рукой и громко процедил:

– Стоп, стоп, стоп, стоп. Не спеши, Дарон. Я должен сообщить тебе, что до твоего появления я уже за них заплатил кучу фарандоидов. Они теперь мои. – Особый порученец повернул голову к Бату Боилу, еще больше сжал губы, будто наткнулся на непредвиденную препону. Недоумение прочертило легкую складку на лбу. Ответил не сразу, сперва убрал с лица складку:

– Ты опасный деби, Бат Боил, – сказал негромко, но загадочно. – Тебя все ловят, но никто не может поймать.

– Я плачу за это хорошей монетой, – отозвался терр.

– Ты ведь знаешь, что иноземные посланцы под защитой преза Фарандуса, – напомнил Особый порученец, – забудь о своих фарандоидах. Что поделаешь, Бат Боил, удача с неудачей – родные сестры. Я исполняю распоряжение фэра Быхома. Мои проводники будут в дороге сопровождать посланцев, пока не передадут их телозащитникам преза Фарандуса. Тропы, тропы, много троп впереди. Фэр Быхом всегда знает, что делает.

– Не сомневаюсь, Дарон, не сомневаюсь, – проурчал Бат Боил, смотря из-под бровей колющим взором. – Но у меня завелись лишние монеты, я хотел бы предложить их тебе, – он прищурился и доверительно приблизился к Особому порученцу. – Просьба так себе, пустяшная: включи в число проводников одного из моих терров. Не беспокойся, он не станет помехой для твоих порученцев. Двести фарандоидов разве плохая гарантия?

Дарон сузил маленькие глазки, ему определенно не понравилась сумма.

Малкин слушал и предполагал, что интересы этих деби вряд ли сойдутся на какой-то сумме: Дарон не уступил даже Абрахме. При этом парень интуитивно почувствовал угрозу для людей: порученцы в роли проводников – это неусыпный пригляд и контроль, а стало быть, постоянное неотвязное охранение и никакой свободы. Все не по душе, все не так. Вроде бы избежали участи терров, но оказались в клешнях Дарона. Ванька вздохнул и решительно прервал диалог между Особым порученцем и Батом Боилом:

– Ты бы распорядился, Дарон, чтобы нас покормили перед дорогой. От этой пищи, – показал на блюда на столе, – можно ноги протянуть.

– Еще никто не подох! – недовольно яростно вскипела Абрахма, хищно качая всеми телесами. – Здесь я распоряжаюсь, а не Дарон, запомни, посланец! Обойдетесь без жратвы, у вас нет фарандоидов, чтобы заплатить! Без монет налью холодной воды в ковши и по куску лепешки дам, чтоб с голоду не окочурились в Пунском землячестве. Эй, Малыш, – грубо окликнула разносчика, зная, что тот за перегородкой хорошо ее слышит. – Приготовь иноземцам по куску лепешки с кипятком!

Дарон кивал головой, слушая Абрахму, затем глазками поймал усмешку Ваньки и повернулся к рядовым порученцам. Один из них от двери беззвучно метнулся к нему. Дарон незаметно вынул из кармана и сунул в руки порученцу крохотный деревянный горшочек, что-то шепнул в его оттопыренное ухо. Тот неслышно скользнул по проходу к жаровне и скрылся за грязной, черной от копоти перегородкой. На узкой спине Дарона розовая накидка топорщилась. Абрахма брезгливо скривила губы, видя это, и проговорила странным призывным голосом:

– А ты, Дарон, не откажешься от штофа с горьким пойлом? Так и быть, фарандоидов с тебя не возьму, хоть ты наплевал на мою просьбу, – затем скосила глаза на сконфуженного мага. – И тебе, Албакус, обломится, чтобы нюх восстановился.

Дарон обернулся, поймал ее глубоко посаженные глаза, и покивал головой:

– Недосуг нам пойлом баловаться, Абрахма. А вот водички хлебнуть, не откажемся. Много нынче воды в пот ушло, пока добрались до твоей питейни. Что скажешь, Албакус?

– Почему бы и нет? – недовольно буркнул из-под головного убора маг.

– Крошка! – тут же разнесся грубый оклик Абрахмы, подбросивший тяжелую грудь. Золотистые узоры на черной накидке пришли в движение, зашевелился и черный пушок под курносым носом хозяйки.

И тут же перед нею выросла разносчица, преданно и часто моргая испуганными глазами:

– Я здесь, хозяйка.

– Напои наших гостей холодной водичкой! Пускай повеселятся! – и громко засмеялась.

Разносчица сорвалась с места, нырнула в клубы жаровни. А к этому времени здоровяк-разносчик уже наполнил водой шесть ковшей на деревянном подносе и на куски поломал лепешку для посланцев. А проскользнувший за перегородку рядовой порученец сыпанул из горшочка в каждый ковш порошка из молотых ядовитых отравных трав. Разносчик ошеломленно обомлел, боясь шелохнуться и выплеснуть воду из ковшей. Противиться было опасно. Лучше сделать вид, что ничего не видел, как сделал повар. Его голая и красная от жара спина склонилась над жаровней и не повернулась ни на один звук.

Опорожнив горшочек, порученец бросил его в огонь и выскользнул за перегородку. Тут же, чуть не столкнувшись лбом с порученцем, влетела расхристанная разносчица и заметалась по сторонам. Глаза наткнулись на поднос с полными ковшами, она мгновенно схватила два ковша и, не успел разносчик остановить, вылетела с ними за перегородку. Малыш беспомощно раскрыл рот и так растерянно без движения стоял некоторое время. Опомнившись, черпнул воды другими ковшами и поставил на место выбывших.

Крошка, вымахнув из-за перегородки, стремительно приблизилась к Дарону и Албакусу, сунула по ковшу в руки и поймала удовлетворенный взгляд Абрахмы.